Возвращаясь к пережитому

Тридцать пять лет назад вышел первый роман в ту пору еще молодого эстонского писателя Рудольфа Сирге «Мира! Хлеба! Земли!». Это широкое панорамное повествование о людях тартуского предместья в период событий 1917 года. Герои его – представители различных социальных слоев, политических группировок.

Прошло много лет. Рудольф Сирге создал целый ряд книг. Его роман «Земля и народ» получил широкую популярность, творчество Р. Сирге известно далеко за пределами Эстонии. Недавно общественность отметила 60-летие писателя.

К юбилею Р. Сирге издательство «Советский писатель» выпустило в свет его роман «Огоньки на пойме». Это переработанный вариант первого романа – «Мира! Хлеба! Земли!». Два с лишним года Р. Сирге работал над новым вариантом своего первого произведения.

Наш корреспондент З. Крахмальникова обратилась к писателю с просьбой рассказать читателям журнала о том, какой принцип был положен в основу этой работы и что изменилось в романе.

– Для того чтобы была понятна «история вопроса», расскажите, пожалуйста, в общих чертах, как создавался роман «Мира! Хлеба! Земли!».

– Мой первый роман дался мне нелегко. Не хватало времени: днем я работал в Тартуском издательстве, вечером учился в школе. Набросав начало романа, я вынужден был отложить его до окончания учебы.

Хорошо зная жизнь людей окраины Заречного района Тарту, я решил написать о них, о тех потрясениях, которые испытали они в 1917 году, о неоправдавшихся их надеждах, о том, что они нашли в эту пору, а что утеряли.

В период, когда я готовился к своему роману, оскудевший уже неоромантизм уходил в эстонской литературе со сцены, уступая место «неореализму». Сторонники этого «реализма» тяготели к изображению деревенской жизни. Мой уголок, моя земля, и только, – вот что стало предметом их изображения (романы А. Кивикаса и Р. Рохта). По сути дела, эта литература поддерживала политику захватившей недавно власть национальной эстонской буржуазии, которая утверждала, что с установлением ее господства исчезли будто бы всякие классовые противоречия. В связи с новой земельной реформой часть мызных земель была отдана участникам классовой битвы, боровшимся на стороне белых. Но буржуазия считала, что эта реформа навсегда упорядочила земельный вопрос и удовлетворила весь народ. На деле же тысячи безземельных крестьян по-прежнему находились под постоянной угрозой нищеты, крохотные участки земли не могли обеспечить их хлебом, и они продавали свои силы и время богатым хуторянам. Литература, занятая детальным описанием быта крестьян-земледельцев, оказалась несостоятельной. Она не могла дать широкой картины жизни; односторонность, узость ее интересов не удовлетворяла и читателей, и нас, молодых литераторов. Роман «Мира! Хлеба! Земли!» был продиктован не только стремлением рассказать о том, что я знаю, – он был и своеобразной полемикой с этой литературой.

– Что же побудило Вас вновь обратиться к этому роману? И что изменилось в его художественной структуре после переработки?

– Возвращаться к старой книге чрезвычайно трудно. Не потому, что она кажется устоявшейся; наоборот, годы, раздумья над жизнью и литературой, опыт – все это вместе с определенной ясностью проявляет то, что когда-то не удалось. Люди, которые серьезно работают в литературе, почти всегда с горечью думают о том, что многое из созданного можно было бы написать иначе, глубже, значительней. И возвращаются часто к старым своим книгам не оттого, что больше писать не о чем, а затем, чтобы дорогой тебе материал, выстраданное и не раз передуманное обрело новое, более совершенное выражение.

Тридцать с лишним лет пролегли между выходом «Мира! Хлеба! Земли!» и новым его вариантом. Но и сегодня, прожив долгую жизнь в литературе, я не считаю себя профессионалом.

Когда я приступаю к какой-либо новой работе, мне и теперь часто кажется, что в процессе ее я учусь, постигаю что-то, до сих пор для меня неизвестное. Постигаю человека, его необычайный, неповторимый в каждом случае духовный мир, его характер и зависимость его поступков, деяний от характера. Каждого писателя всегда интересует человек. И мне, свидетелю и участнику грандиозных социальных бурь и преобразований, прежде всего важен человек как явление социальное, человек, подверженный влиянию времени, которое формирует его. Поэтому-то мой роман «Мира! Хлеба! Земли!» посвящен событиям 1917 года, а «Земля и народ» отражает процессы, происходившие в Эстонии в 1940 – 1941 годы. Взаимосвязь времени, эпохи и человека явилась содержанием этих романов.

Приступая к переработке «Мира!