«Вопрос о двери», или Куда смотрит князь Андрей в «Войне и мире» Толстого
1
«Война и мир» начинается тогда, когда Домой возвращается Пьер и на войну уходит князь Андрей. Это два вектора действия – назад и вперед, центростремительная и центробежная силы романа. Если искать «формулу» князя Андрея, то это (в соответствии с законами эпического жанра) герой, постоянно уходящий, причем уходящий не куда, а откуда. Даже его возвращения представляют собой вариант ухода – уединение, презрение к окружающим, наконец, смерть. Все же остальные герои «Войны и мир» – домоседы (Николай и в полку как дома, а Пьер – тот домосед, которому всегда хочется куда-то пойти, но только не ясно куда; он и в Москве остается, а в плен его уводят).
Первая книга эпопеи – в значительной степени о том, как и почему князь Андрей («великий человек») уходит на войну. Его прощание с сестрой и отцом – толстовский вариант (полемический – сестра, а не жена или возлюбленная!) классических прощаний (Гектор и Андромаха, Эней и Дидона). Впереди (как ему кажется) – путь славы. Ниже мы остановимся на сцене прощания князя Андрея с княжной Марьей, которую известный американский теоретик Гэри Саул Морсон справедливо называет замечательной и как минимум дважды использует в качестве иллюстрации философии прозаики, приписываемой исследователем Толстому:»Такова замечательная сцена, в которой князь Андрей, отправляясь в армию в 1805 году, прощается со своей сестрой княжной Марьей. Она надевает на шею своему неверующему брату серебряный крестик, и он, хотя и посмеиваясь над ее верой, все же находит в себе достаточно ума, чтобы быть тронутым ее любовью. Он склоняется над нею и нежно целует в лоб. Прекрасные глаза ее светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову»1. Он смотрит поверх ее головы и таким образом не замечает ее лучезарного выражения лица; он буквально упускает из виду то значительное, что каждый день является перед его глазами, если бы он только мог это заметить. Но он всматривается в темноту открытой двери, где все смутное, темное и неизвестное кажется значимым только потому, что находится далеко; и, таким образом, это простое физическое действие глаз выражает его центральную ошибку: Бог здесь и сейчас, или Он нигде и никогда».
В другом месте Морсон пишет о темноте двери, в которую вглядывается герой:
«Эта темнота открытой двери, так же как и бесконечное небо Аустерлица, открывает мир, который Андрей не может ни узнать, ни осмыслить, ни отвергнуть, – мир, в котором «он испытает свои «прекрасные мгновения» возвышенного невежества. По всей видимости, он всматривается в темноту (никакого внутреннего монолога не следует, как в случае сцены при Аустерлице) и еще не подозревает, что эта темнота вмещает его самый яркий свет – тот «свет, (который) во тме светит и тма его не объят», как цитирует Пьер Св. Писание в своем дневнике. Особенная ирония Толстого в том, что тайна, которую ищет Андрей, оказывается, лежит перед ним, она в княжне Марье, которую он как следует не понимает и которая своим путем уже дошла до такого понимания толстовской правды, которого Андрей никогда не достигнет»2.
Вывод интересный, но неверный, так как основывается на неточном переводе фрагмента (ошибка переводчика Э. Данниген) и вырывает последний из контекста (операция, увы, неизбежная при анализе любого произведения, но особенно болезненная в случае с эпопеей Толстого: структурный принцип сцеплений деталей и их релевантности для интерпретации целого). Приведем оригинальный текст и его верные переводы на английский, доступные Морсону:
«Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные таза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься»3.
«As he said he got up, went over to his sister and, stooping, kissed her forehead. His fine eyes shone with a thoughtful, kindly, unwonted gleam though he was not looking at his sister but over her head towards the darkness of the open door. «Let us go to her; it is time to say good-bye»»(Edmonds).
«As he said this, he went up to his sister, and stooping over her kissed her on the forehead. His fine eyes shone with an unaccustomed light of intelligence and goodness. But he was not looking at his sister, but towards the darkness of the open door, over her head. «Let us go to her; I must say good bye»»(Garnett).
«As he said this, he rose, went to his sister and, stooping, kissed her forehead. His fine eyes lit up with a thoughtful brightness, but he was not looking at his sister but over her head toward the darkness of the open doorway…»(Maude)4.
2
Совершенно очевидно, что не глаза княжны Марьи важны для Толстого в данный момент, а взгляд ее брата. Более того, Толстой так строит сцену, что становится ясно, что княжна Марья никак не могла увидеть сияющих глаз брата (Андрей целует сестру в лоб, глядя поверх ее головы в сторону двери). Свет здесь (возвращаясь к истолкованию Морсона) не скрыт во тьме, а исходит от самого героя, и этот свет «видим» только автором. Куда же смотрит князь Андрей, почему он смотрит так и почему княжна Марья не может увидеть его взгляда?
Диалог взглядов и монолог взгляда у Толстого всегда значим (невербальный язык как средство наиболее полного выражения внутреннего «я»). Морсон, завороженный своей идеей, видит дальний план и не замечает ближний. За дверью – комната беременной жены, которую князь Андрей оставляет. Сразу за приведенной цитатой следуют слова Андрея: «- Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду <…> Княжна Марья встала и направилась к двери».
- Morson Gary Saul.«War and Peace». The Cambridge Companion to Tolstoy, ed. by Donna Tussing Orwin, Cambridge University Press, 2002. P. 215. Здесь и далее курсив в цитатах мой. – И. В.[↩]
- Morson Gary Saul. Hidden in Plain View. Narrative and Creative Potentials in «War and Peace» / Stanford University Press, 1987. P. 74.[↩]
- Все ссылки на эпопею даются по изданию: Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Юбилейное.[↩]
- Справедливости ради, следует отметить еще один, кроме Э. Данниген, случай неточного перевода местоимения третьего лица в этом фрагменте. Anonymous translation of 1886, first issued in Everyman’s Library in 1911, London 1958, p. 109:«He turned and kissed his sister, but he did not see the loving light in her eyes, for his own were fixed on the door she had left ajar. «We must go to her, Maria…»». Курьезная ошибка переводчиков связана с тем, что прекрасные глаза в эпопее назойливо представляются Толстым как атрибут одухотворенной княжны.[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №1, 2005