Вечно новый реализм…

Советская литература зрелого социализма – это отдельный и весьма обширный по всем своим параметрам период ее истории. Сегодня, накануне знаменательной даты – 60-летия создания СССР, специфические черты этого нового периода уже весьма отчетливо определились в литературной практике, однако они еще далеко не в полной мере осмыслены нашей теоретической и историко-литературной мыслью.

Ю. Кузьменко, один из исследователей, обстоятельно анализирующих особенности нового этапа литературного развития, видит в нем существенные отличия от предыдущих периодов истории советской литературы. Эпоха обостренной борьбы с силами и традициями старого мира за социальное обновление «всей материи жизни» (П. Тычина) осталась позади. Наступили времена органического и полнокровного развития социализма на собственной основе, развития, которое происходит, разумеется, в неспокойных условиях напряженного противостояния двух систем на международной арене. «Предельная» общественная ситуация, ставящая личность в особые, эпические по своему характеру, отношения с действительностью, сменилась таким состоянием мира, при котором частное и всеобщее соединяются между собой иным, более сложным и опосредованным, образом. В чутком балансе взаимодействия человека и среды, характера и обстоятельств в очередной раз происходил некоторый сдвиг – разумеется, относительный, но достаточный для того, чтобы повлечь за собой различные нравственно-психологические и эстетические последствия» ¹.

Все это не могло не вызвать – при неизменной сущности основных идейно-эстетических принципов, которые являются определяющими для советской литературы на всех этапах ее исторического развития, – существенных изменений и в ее проблематике, и в типах изображаемых конфликтов, и в образах ее героев (очевидно, например, тяготение современной литературы к углублению психологизма). Стали вполне ощутимыми известные сдвиги и в самой художественно-исследовательской позиции современного писателя, в характере его реализма. Это, как справедливо отмечает Ю. Кузьменко, «реализм аналитического типа, раскрывающий сложные, противоречивые связи характера и обстоятельств, внимательный к мельчайшим подробностям человеческого бытия» ². Конечно, речь идет о превалирующей тенденции, а не о глобальном охвате всех литературных фактов и явлений.

В период зрелого социализма, когда окончательно складывается и небывало укрепляется новая историческая общность – советский народ, интенсивно развиваются процессы сближения, взаимодействия и взаимообогащения литератур народов СССР, которые в своей совокупности составляют единый духовный организм – многонациональную советскую литературу. Взаимодействие братских литератур в социально-культурных условиях советского общества является мощным стимулятором их идейного и художественного роста, всестороннего раскрытия творческих потенций. С этой точки зрения многонациональный литературный процесс 60 – 70-х годов представляет собой картину чрезвычайно красноречивую: наряду с дальнейшим развитием, многогранным жанрово-стилевым обогащением литератур «старших», исторически более зрелых – бурный рост, уверенный выход на всесоюзный и мировой простор литератур «молодых» и младописьменных (рождение, например, современного романа у народов Севера), все более очевидное сближение уровней (но отнюдь не национально-творческая нивелировка) литературного развития всех народов страны.

1

Неоспоримой приметой современного этапа, как последовательно подчеркивается в партийных документах, касающихся вопросов художественной культуры, является дальнейший рост воспитательной, духовно формирующей роли литературы и искусства в жизни социалистического общества. «Без высокого уровня культуры, образования, общественной сознательности, внутренней зрелости людей, – указывает Л. И. Брежнев, – коммунизм невозможен, как невозможен он и без соответствующей материально-технической базы» ³. В воспитании этой многосторонней внутренней зрелости наших современников, и прежде всего их высокого общественного сознания и творческой активности, литературе и искусству, которые обладают почти необозримыми возможностями доступа в глубины внутреннего мира индивидуума, в его интеллектуальную, волевую и эмоциональную сферы, принадлежит особенно значительная и благодарная роль.

Свои задачи в новую историческую эпоху советская литература осуществляет на животворной почве метода социалистического реализма, руководствуясь своими коренными принципами – принципами коммунистической партийности и народности искусства. Этот метод и созданная на его основе эстетическая система социалистического реализма, разумеется, тоже, не застыли в раз и навсегда данном виде, – они развиваются вместе с историческим движением жизни и самого художественного познания. «Социалистический реализм сейчас вырабатывает качества, адекватные фазе зрелого социализма, и вопрос о содержательности и многообразии его искусства обретает первостепенное значение, ибо диалектичность художественной изобразительности есть выражение самой диалектики жизни», – писал Б. Сучков в 1974 году, датируя начало нового периода в развитии художественного метода советской литературы серединой 50-х годов, когда «советское общество стало обретать черты развитого социализма» ⁴.

Поступательное развитие социалистического общества, намеченное в решениях XXIV, XXV и XXVI съездов КПСС, программа коммунистического строительства и борьбы за мир, героическая творческая практика советского народа стали источником заметного обогащения не только проблематики и образной системы литературы, но и самого художественного мышления писателей. В исповедуемой советской литературой концепции человека и мира заметно углубляется понимание всей сложности взаимосвязей между личностью и коллективом, личностью и обществом, характером и обстоятельствами. Социально-историческая проницательность, умение дать широкий и правдивый срез эпохи, чем всегда была сильна литература социалистического реализма, теперь сочетаются в художественном сознании с ощутимо возросшим вниманием к судьбе человека (название знаменитого рассказа М. Шолохова стало в этом смысле символичным), с пристальным интересом к отдельной личности, чьи жизненные пути, а порой и перепутья осмысляются, разумеется, с точки зрения общественной, общенародной.

Сохранить широкое эпическое, то есть социальное, видение мира и людей и вместе с тем стать вплотную к конкретной личности означает не только понять человека в «фактических» проявлениях осуществляемой им социальной роли (чем часто и ограничивались авторы иллюстративно-схематических, поверхностно-описательных произведений), но и проникнуть во внутренний мир этой личности, в исповедуемые ею идеалы и моральные принципы, в психологическую основу ее деяний и поступков. Углубляется художественно-философское осмысление всей сферы жизнедеятельности литературных персонажей. Отсюда – и интерес писателей к вечным вопросам этики, которые в той или иной форме проступают в вопросах современных, обусловленных конкретно-историческими обстоятельствами.

«Для современной литературы характерна не только опора на гуманистическую традицию, но и возросшая философская глубина, стремление подыматься в своем исследовании до высот человеческого духа, обсуждать такие вечные вопросы, как вопрос о смысле жизни и человеческой совести, утверждать в человеческом сознании такие вечные человеческие ценности, как добро, правда, честность, порядочность, совестливость, человечность, милосердие, сострадание. Для нас характерен сегодня заметно возросший в последние годы философский потенциал, обращение к «вечным» вопросам и «вечным» ценностям как нашим вопросам и нашим ценностям, стремление осваивать их в качественно новом, социалистическом ключе» ⁵.

В самом деле, разве не отмечены этой заботой о вечных и вместе с тем глубоко современных, важных для нас ценностях такие значительные произведения последних лет, как «Белый пароход», «Буранный полустанок» Ч. Айтматова, «Твоя заря» О. Гончара, «Берег» Ю. Бондарева, «Сотников» В. Быкова, «Белая тень» Ю. Мушкетика? И разве они, при всей сложности поставленных этических вопросов и ответов на них, не освещены высшей идеей советского морального воспитания – идеей формирования активной жизненной позиции, сознательного отношения к общественному долгу, единству слова и дела?

В. И. Ленин в своих последних работах «О кооперации», «О нашей революции», «Лучше меньше, да лучше» с особой настойчивостью подчеркивал необходимость освоения культуры и обеспечения все более возрастающего культурного уровня как в сфере управления, так и во всех других сферах жизни советского общества. «Именно о культуре ставлю я здесь вопрос, потому что в этих делах достигнутым надо считать только то, что вошло в культуру, в быт, в привычки» ⁶, – писал он в статье «Лучше меньше, да лучше». В обществе развитого социализма сформулированная Лениным задача не только не уменьшается в своем значении, но наоборот – впервые поднимается в полный рост применительно к проблемам как общегосударственным, так и «личностным». Действительно, легко понять, что многие из сложных жизненных конфликтов, освещаемых современной литературой, в своем логическом продолжении неминуемо «выходят» на вопрос о подлинно современном, подлинно социалистическом уровне культуры личности – культуры труда, культуры общественной и политической, культуры чувств, культуры личных взаимоотношений и т. п. При этом, конечно, следует иметь в виду, что в художественной литературе подобные вопросы выступают не столько в виде прямых тем, сколько как концептуальный элемент, создающий ощутимую «проблемную окрашенность» коллизии, образа, произведения. Весьма выразительными примерами могут быть роман Д. Гранина «Картина», многие рассказы В. Шукшина, «Отдавали Катрю замуж» Г. Тютюнника и др.

Определенные различия в характере литературной атмосферы между 60-ми и 70-ми годами (конструктивный творческий дух, характерный для последнего десятилетия, меньше крайностей и всяческих сомнительных перехлестов, больше исследовательской углубленности и поисков синтеза) лишь подтверждают основную тенденцию художественного развития, которая все более укрепляется. «Если внимательно присмотреться к движению жанров, – говорил Г. Марков в докладе на Шестом съезде писателей СССР, – то перед нами, естественно, не прямо, а в сложных опосредствованиях откроется особенность нашей сегодняшней духовной жизни: стремление к полноте и многосторонности восприятия мира, глубоко осознанному историзму. Это стремление – с точки зрения социальной – входит в число непременных компонентов процесса формирования коммунистической личности» ⁷.

В широком тематическом диапазоне современной советской литературы, в каждой из ее сфер заметно проявляется то новое, что рождается в глубинах социалистической действительности и отражается в общественном сознании.

Более прочными и более разветвленными стали связи современного с прошлым и будущим в художественном мире, изображаемом литературой. Понимание того, что «современное всегда в пути из прошлого в будущее» (А. Довженко), выступает в наше время важным элементом художественного мышления, углубляя его историзм и осознание связи времен. Необъятная и в самом деле вечная тема Великой Отечественной войны, тема ее политических, идейных, моральных уроков для сегодняшнего и завтрашнего дня занимает самое заметное место во всей послевоенной литературе, а в 60-х годах начинается новый ее расцвет («вторая волна», как неоднократно говорилось в критике), сопровождаемый настойчивым стремлением к суровой, всеохватной правдивости повествования, огромным расширением жизненного материала, «фактажа» и заметным углублением идейной проблематики. О новом этапе можно говорить и применительно к развитию исторической, в том числе историко-революционной, темы, где явно активизируются поиски в области содержания и формы, возрастает психологическая емкость изображаемых характеров, становится все более ощутимой интеллектуальная, философская наполненность художественной атмосферы («история мыслящая», как назвал один из своих обзоров художественно-исторической прозы критик М. Ильницкий).

Это не означает, конечно, что творческое развитие советской литературы в новом историческом периоде было свободно от противоречий, нежелательных «заминок» в движении тех или иных жанров, нелегко преодолеваемых недостатков. Были и моменты, когда критике приходилось выступать против симптомов ошибочной идейной направленности в некоторых литературных произведениях (в частности, против тенденций к одностороннему «критицизму» и «негативизму», главным образом в 60-х годах, против идеализации патриархальщины, попыток «реабилитации» консервативных и реакционных деятелей прошлого – в более близкие к нам времена). Но в целом развитие литературы шло по магистральной линии коммунистического строительства, было плодотворным и щедрым. Книги писателей в своей массе активно работали на дело партии и народа. «Сегодня мы можем сказать, что подход XXIV съезда к вопросам литературы и искусства полностью себя оправдал, – говорил Л. И. Брежнев на XXV съезде КПСС. – Для истекших лет характерна дальнейшая активизация деятельности творческой интеллигенции, которая вносит все более весомый вклад в общепартийное, общенародное дело строительства коммунистического общества» ⁸.

В поступательном движении советской литературы, обусловленном неуклонным социалистическим прогрессом общественной жизни, отразилось или, вернее, воплотилось движение самого метода социалистического реализма, сопровождавшееся и более глубоким осмыслением его идейно-эстетических основ и художественных возможностей. Имеется в виду, в частности, сформулированное в теоретической мысли понятие о социалистическом реализме как исторически открытой эстетической системе. «Творческий метод нашего искусства есть категория открытая в том смысле, – писал Б. Сучков в статье «Современные аспекты теории социалистического реализма», – что возникающее на его основе искусство необычайно чувствительно к историческим переменам, идущим в мире, к новым проблемам и конфликтам, новым характерам, новым ситуациям, порождаемым самим ходом социалистического строительства и духовно-нравственной, морально-политической атмосферой нашего общества» ⁹.

Социалистический реализм является открытой эстетической системой также и потому, – подчеркивали в своих работах Д. Марков, Л. Тимофеев, – что этот метод формирует «принципиально новую эстетическую структуру, в рамках которой проявляются и взаимодействуют различные формы художественной правдивости – и унаследованные, и вновь творимые» ¹⁰, потому, что ничто не может ограничить, «поставить пределы кругозору социалистического реализма, основой которого как раз и служит новое историческое содержание процесса общественного развития, новое качество эпохи, в которую вступил мир» ¹¹.

По поводу понятия «открытости» шли дискуссии. Многие важные проблемы, поднятые в этих спорах о социалистическом реализме как исторически открытой системе, необходимо еще серьезно додумывать и углубленно выяснять. Но в целом новая постановка вопроса уже получила поддержку широких кругов литературоведов, критиков, писателей и сыграет, можно надеяться, положительную роль в развитии теоретической мысли и художественной практики литературы социалистического реализма. Конструктивное значение концепции, о которой идет речь, заключается прежде всего в том, что она окончательно разрушает представление о социалистическом реализме как строгой системе творческих предписаний и регламентации, открывает более широкий, чем прежде, простор для художественных поисков (теоретически «узаконивая» в конце концов немалые сдвиги в этом смысле, которые уже произошли в советской литературе на протяжении 60 – 70-х годов), усиливая чуткость художников социалистического реализма ко всему новому в жизни, в общественном сознании, в процессах художественного анализа действительности. Не следует забывать и о том, что теоретическое осознание социалистического реализма как метода широчайших художественных возможностей при неизменной четкости идейно-эстетических критериев, ориентирующих на глубокую и всеобъемлющую правду художественного познания, укрепляет нашу теоретическую мысль в ее борьбе со всякого рода фальсификаторами советской литературы и ее творческого метода.

2

Реализм – единственный из методов (направлений) в истории мировой литературы, который обладает способностью порождать практически бесконечное многообразие разных, но внутренне органичных его эстетической природе стилей (в противоположность близкой к «моностильности» природе таких художественных направлений, как классицизм, сентиментализм, и неширокой, в общем, шкале стилевой дифференциации романтизма). Эстетические основы этой удивительно буйно разветвленной художественно-стилевой кроны, произрастающей из одного могучего ствола, уже достаточно полно выяснены нашей литературной теорией. Главнейшая из них – верность реализма самой действительности, его глубокий, социально осознанный историзм, формирующий в художественном сознании мастеров слова решительное сопротивление всякой «антижизненной» каноничности, нормативности (вспомним знаменитые слова Ивана Франко: «У нас единственный эстетический кодекс – жизнь») и прочно связанное с этим стремление постоянно приближать средства изображения к предмету изображения. На этом же основывается феноменальная способность реализма к постоянному развитию и самообновлению, о которых с таким, хочется сказать, поэтическим подъемом пишет исследователь древнерусской литературы академик Д. Лихачев:

«Резкое отличие реализма от всякого другого направления, опирающегося на каноны, бесспорно… Реализм… вечно нов. Он нов потому, что находится в состоянии постоянных поисков приближенного к действительности выражения этой действительности. Поскольку действительность движется, движется и реализм. Меняются его формы, его виды. Реализм весь в динамике. Вот почему, когда некоторые западноевропейские искусствоведы и литературоведы утверждают, что реализм – искусство консервативное, устаревшее, они не правы. Реализм не может устареть по самой своей природе. Это постоянно самообновляющееся направление – направление, которое не может повторять своих стилистических приемов, формул, сюжетных построений и т. д. Могут устаревать (и при этом быстрее, чем в любом другом направлении) отдельные виды реализма, индивидуальные манеры, отдельные приемы и т. д., но сама диалектика реализма остается. Остается движение изображения к изображаемому. Писатели-реалисты вынуждены искать все время новые способы изображения, отказываться от собственных стилистических решений. Но сам по себе реализм именно поэтому и не устаревает» ¹².

Конечно, картина здесь дана в чисто теоретическом плане, она до известной степени идеальна, поскольку не учитывает разнообразных конкретно-исторических ситуаций в развитии реалистического метода, который самообновляется и обогащается не «фатально», а в меру сил, талантов и сознательных стремлений его творцов, но в целом эта картина верна и, можно сказать, исполнена всегда живой актуальности.

Социалистический реализм представляет собой реализм нового типа, в основе которого лежит социалистическая концепция мира и человека. Как творческий метод он является высшим этапом в развитии и реалистических, и (в известной мере) нереалистических, но способных раскрыть жизненную правду типов художественного мышления (скажем, романтизм). Творческий метод, в котором «смелое новаторство в художественном изображении жизни сочетается с использованием и развитием всех прогрессивных традиций мировой культуры» ¹³, он по мере своего исторического движения вперед проявляет все более очевидные тенденции к органическому синтезу осознанного исторического содержания с богатством и разнообразием художественных форм. В этом смысле следует признать правоту авторов, которые считают социалистический реализм не просто одной из модификаций реализма, а новым типом художественного мышления, генеральным путем современного и будущего развития искусства¹⁴.

Мы до сих пор еще недостаточно полно представляем себе реальное художественное богатство советской литературы, в частности её стилевое разнообразие, особенно когда речь идет о явлениях более широких масштабов, чем индивидуальные стили, – об известных стилевых тенденциях, струях, течениях, вообще художественно-стилевых общностях типологического характера. Но вот одна из попыток создания хотя бы приблизительной «стилевой карты» русской советской литературы, осуществленная А. Эльяшевичем, и она весьма показательна. Взяв за основу две известные с времен Гегеля и Белинского координаты – стили «объективные» и «субъективные» (разумеется, по преобладающей тенденции в способе художественного обобщения), – он отложил на их оси множество стилевых модификаций и разновидностей, которые убедительно утвердили себя в литературе. (Скажем, среди субъективных стилей – лирическая их группа и группа условная, синтетическая; в свою очередь в последней очерчиваются два основных типологических варианта – стили конструктивные и экспрессивные, дополняющиеся еще стилем эксцентрическим…) Автор не прошел и мимо стилей романтических (значение которых в современный период он склонен, правда, приуменьшать), разместив их – наверное, с вызовом по адресу устоявшихся взглядов, истолковывающих романтизм как эманацию повышенной авторской субъективности, – одновременно и на «объективной», и на «субъективной» типологических осях. В целом же А. Эльяшевич обнаруживает в русской советской литературе авторитетные, высокохудожественные образцы объективных стилей (М. Горький, М. Шолохов, А. Твардовский и др.) и стилей лирических (А. Малышкин, Л. Рейснер, «Дневные звезды» О. Берггольц), стилей экспрессивных («Города и годы» К. Федина, А.

1. Ю. Кузьменко, «Чтоб передать богатство нашей жизни…». – «Вопросы литературы», 1977, N 4, с. 38 – 39.[↩]
2. Ю. Кузьменко, «Чтоб передать богатство нашей жизни…», с. 48.[↩]
3. Л. И. Брежнев, Ленинским курсом. Речи и статьи, т. 3, М., Политиздат, 1972, с. 287.[↩]
4. Борис Сучков, Действенность искусства, М., «Советский писатель», 1978, с. 120, 89.[↩]
5. Феликс Кузнецов, За все в ответе. Нравственные искания в современной прозе, М., «Советский писатель», 1978, с. 18.[↩]
6. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 45, с. 390.[↩]
7. Георгий Марков, С тобою, партия! М., «Советская Россия», 1976, с. 15 – 16.[↩]
8. «Материалы XXV съезда КПСС», М., Политиздат, 1976, с. 79.[↩]
9. Борис Сучков, Действенность искусства, с. 86.[↩]
10. Д. Марков, О формах художественного обобщения в социалистическом реализме. – «Вопросы литературы», 1972, N 1, с. 77.[↩]
11. Леонид Тимофеев, По воле истории. – «Литературное обозрение», 1976, N 6, с. 65.[↩]
12. Д. С. Лихачев, Поэтика древнерусской литературы, Д., «Художественная литература», 1971, с. 165 – 166.[↩]
13. «Программа Коммунистической партии Советского Союза», М., Госполитиздат, 1962, с. 281.[↩]
14. См., например: К. Горанов, Художественный образ и его историческая жизнь, М., «Искусство», 1970, с. 338.[↩]