Важный этап в изучении эпоса
«Нарты. Адыгский героический эпос». Составители тома А. И. Алиева, А. М. Гадагатль, З. П. Кардангушев. «Наука», М. 1974, 415 стр.
Институт мировой литературы имени А. М. Горького совместно с институтами литературы республиканских академий наук работает над подготовкой и выпуском книг, составляющих академическую серию «Эпос народов СССР». Уже вышли в свет тома, посвященные туркменскому, узбекскому, украинскому, алтайскому эпосу. Теперь к этим книгам прибавился том, посвященный адыгскому нартскому эпосу – монументальному эпическому памятнику, являющемуся общим творением и достоянием целого ряда народов Кавказа: осетин, адыгов, карачаевцев и балкарцев, чеченцев и ингушей.
«Нартиада», подобно эпическим памятникам других народов, не просто повествование о прошлом или отражение народных воззрений и представлений минувших веков. С эпоса начинается история словесного искусства создавших его народов. Эпические памятники составляют первую грандиозную фазу мировой литературы.
«Нарты» пришли из глубокой древности, позволяя судить о ранних формах познания мира, что привлекает к ним особый интерес историков и теоретиков литературы. Возникнув в период родового строя, развиваясь в условиях раннеклассового устройства, «Нартиада» именно этой своей «продленностью» во времени демонстрирует процесс воплощения в фольклорных образах не только сил природы, но и исторических сил.
По верному суждению крупнейшего исследователя нартского эпоса В. Абаева, в этом памятнике вполне различимы начала мифологическое и историческое, что важно не только в гносеологическом плане, но и с точки зрения истории словесного искусства в его постоянной соотнесенности с действительностью. Эпос пролагал путь для последующего развития повествовательного искусства. Если говорить о народах Кавказа – создателях и носителях нартского эпоса, – то можно теперь, после многих специальных исследований, с уверенностью утверждать, что «Нартиада» явилась как бы отправной точкой формирования и развития их литератур. Ее тысячелетние традиции дают о себе знать и в современном литературном развитии.
Эпос «Нарты» чрезвычайно интересен для исследователя также своей многоязычностью, которая в то же время создает и трудности в издании нартских сказаний, связанные с проблемой отбора и текстологии (об этом см., в частности, «Вопросы литературы», 1973, N 5). В последующих томах серии «Эпос народов СССР» будут представлены абхазская, осетинская и другие версии нартского эпоса. Вот почему особенно важен опыт, накопленный авторами рецензируемой книги. К работе над ней были привлечены специалисты, в течение ряда лет занимающиеся собиранием и изучением фольклора адыгских народов: решение многих сложных вопросов текстологии нартских сказаний возможно лишь совместными усилиями коллектива ученых. Жанровым своеобразием эпоса о нартах – он не составляет единой эпопеи, а складывается из множества различных сказаний – определяется тип его издания в серии «Эпос народов СССР». Это – антология, которую должны составить лучшие в идейно-художественном отношении варианты, записанные от выдающихся сказителей в наиболее полном виде. При этом нельзя не учитывать, что каждая версия принадлежит не одному, а нескольким народам, близким по языку и общности исторических судеб, и бытует на разных, хотя и родственных, языках (осетинские «Нарты» – на иронском и дигорском диалектах осетинского языка, вейнахские – на чеченском и ингушском, адыгские – на адыгейском и кабардино-черкесском, балкаро-карачаевские – на балкарском и карачаевском языках). Однако до самого последнего времени чеченские и ингушские варианты издавались отдельно, так же как кабардинские и адыгейские. Принципиально важным решением составителей рецензируемой книги является то, что в ней адыгская версия нартского эпоса представлена как целостное творение трех народов, родственных по языку, общности исторических судеб и культуры, – адыгейцев, кабардинцев и черкесов.
В том включены тексты, записанные на всех адыгских языках и их диалектах сотрудниками Адыгейского, Кабардино-Балкарского и Карачаево-Черкесского научно-исследовательских институтов во время многочисленных экспедиций в различные районы проживания адыгов.
Адыгскими фольклористами накоплен значительный опыт по собиранию, изучению и изданию нартских сказаний – здесь достаточно назвать такие книги, как «Кабардинский фольклор» (М. – Л. 1936), «Адыгейские сказания и сказки» (на адыгейском и русском языках издавались неоднократно), «Нарты, Кабардинский эпос» (М. 1951, 2-е изд., 1957), «Адыгэ Iуэрыiуатэхэр» (Налшык, 1963), «Нартхэр», т. I – VII (Мыекъуалэ, 1968 – 1971). Однако в отличие от предыдущих изданий, где понятие нартского эпоса почти безбрежно – в него включались и мифы, и сказки, и топонимические предания, и народные анекдоты, – в рецензируемом томе достаточно четко очерчены берега, в которых этот эпос существует.
Глубокое и всестороннее исследование каждого текста позволило составителям определить реестр сказаний, по праву относимых к героическому нартскому эпосу. В издание не включены, например, те сказания, где имена эпических героев механически прикреплены к популярным сказочным сюжетам; топонимические же предания и некоторые другие произведения, где нартские богатыри выступают в своем подлинном эпическом качестве, даются в приложении. В томе собраны тексты, представляющие классические героические сюжеты адыгского нартского эпоса, которые приводятся в записях, сделанных на протяжении целого столетия. При отборе текстов было проведено серьезное текстологическое исследование. Как было аргументированно доказано А. Алиевой1, число дореволюционных публикаций адыгских сказаний о нартах было сильно преувеличено за счет неоднократной перепечатки одних и тех же текстов, записанных в середине прошлого столетия К. Атажукиным. Естественно, что из дореволюционных публикаций в основной корпус текстов вошли только эти записи.
Особого внимания требовали современные записи. Составители сумели выбрать из огромного количества материалов наиболее достоверные тексты, представить варианты сказаний на сюжеты, наиболее характерные именно для адыгской версии «Нартов», при этом учитывалось своеобразие бытования данного сюжета: его популярность, стабильность вариантов, связь с национальной эпической традицией.
Композиция книги позволяет читателю ощутить реальную жизненную основу эпических сказаний о богатырях, движение исторической жизни народа – от добывания огня для людей до освоения железа и изготовления из него первого серпа и кузнечных щипцов. Принцип расположения циклов сказаний о различных героях эпоса дается в логической последовательности – первое место в этом ряду занимает рожденный из камня богатырь Сосруко, а завершает эпопею сказание о гибели последних нартов. Этот принцип логической последовательности выдержан и внутри каждого цикла, что позволяет представить полную «биографию» того или иного богатыря. Таким образом, сюжетная канва эпоса выявлена достаточно четко и вместе с тем показано движение эпического действия во времени и пространстве.
Успешно справились составители с задачей отбора текста того или иного сказания. Каждое из них зафиксировано и бытует в большом числе вариантов, – наиболее характерные и полные представлены в книге на разных адыгских языках и диалектах.
Как уже говорилось, в распоряжении составителей находились тексты, записанные на протяжении целого столетия, в период активного угасания эпической традиции. Естественно, что среди них были не только совершенные в художественном отношении варианты сказаний, где разработаны все эпизоды, составляющие данный сюжет, но и деформированные тексты, отражающие состояние эпической традиции у адыгов. В некоторых вариантах отдельные эпизоды «Нартов» вырастают в самостоятельные сказания, другие объединяют в одном сюжете сказания, посвященные тому или иному герою (тексты о Сосруко, Бадыноко, Батразе). Совершенно справедливо в основной корпус включены варианты, представляющие собой своеобразный «свод» народных сказаний, а в приложения – варианты, подробно разрабатывающие отдельные эпизоды того или иного сказания.
Сложности, связанные с проблемой отбора для антологии нартских сказаний, делают особенно важной работу по комментированию текстов. Дореволюционное нартоведение накопило значительный опыт в этой области: публикации В. Миллера, Л. Лопатинского, К. Атажукина, Т. Кашежева, Ч. Ахриева, Б. Далгат сопровождаются подробными комментариями лингвистического, этнографического и исторического характера. Нередко в них содержатся ценнейшие сведения, не сохраненные народной памятью. Этот опыт учтен в комментариях, где публикуемые тексты всесторонне характеризуются, соотносятся с предыдущими публикациями и поясняются.
Рецензируемая книга впервые представляет нам адыгский нартский эпос в едином композиционном целом, как он существовал и существует в памяти народа.
Правда, не все в этом отношении в книге безупречно. Жаль, что в нее не включены сказания, записанные французским ученым Ж. Дюмезилем у адыгов, проживающих в Турции: они представляют значительный интерес, показывая своеобразие длительного бытования эпоса в окружении иноязычной среды. В томе могли быть полнее представлены «малые» циклы эпоса – например, сказания о светлорукой красавице Адиюх, особенно широко известные в Черкессии. И наконец, следовало бы, на наш взгляд, более последовательно выдержать принцип включения в основной корпус текстов, излагающих традиционные сюжеты в их наиболее полном виде. Сказания незавершенные, отрывочные вернее было бы поместить в приложении, как показатель эволюции эпической традиции адыгов во второй половине XIX века.
Весьма сложно было осуществить перевод нартских сказаний на русский язык. Не говоря уже о том, что синтаксический строй адыгских языков сильно отличается от русского, в наиболее интересных, «классических» вариантах содержится огромное количество архаических слов, совершенно непонятных современным адыгам. Переводчик А. Алиева стремилась не только с наибольшей точностью донести смысл, но и передать своеобразие художественного мышления создателей памятника, его поэтической системы. Нам представляется, что с этой задачей переводчик успешно справился.
Изданию предпослана вступительная статья, написанная известным кабардинским писателем и ученым А. Шортановым. В ней содержится краткая, но емкая характеристика адыгских сказаний о нартах – их проблематики, образов основных героев, поэтики. Особое внимание А. Шортанов уделяет связи нартского эпоса с предшествующей фольклорной традицией – тем слоем адыгской устной поэзии, который он называет «преднартовским». Однако нам кажется, что порою исследователь объединяет произведения, очень разные в жанровом отношении и относящиеся к совершенно разным историческим эпохам, – он называет в одном ряду и языческие гимны, и произведения, где уже выявляется социальная проблематика (например, «Жалоба дерева»). Действительно, некоторые произведения устной народной поэзии создавались в рамках поэтики древних языческих гимнов, но содержание их – принципиально новое, и отнесение их к «преднартовскому» слою вряд ли правомерно.
Издание адыгского нартского эпоса, за которым последует целый ряд книг, посвященных этому монументальному эпическому памятнику, представляется чрезвычайно важным и полезным, «Нартиада» уже заняла достойное место среди выдающихся эпических памятников мира, и популярность эпоса будет расти, расширяя представления читателя о древнейших пластах культуры человечества.
И второе, не менее важное, обстоятельство. В наши дни, когда интенсивно исследуется своеобразие становления реализма в младописьменных литературах, издания такого типа позволяют обстоятельнее проследить взаимосвязи литературы с эпическими национальными традициями.
г. Черкесск
- См. А. И. Алиева. Из истории издания адыгского нартского эпоса, в кн. «Текстологическое изучение эпоса», «Наука», М. 1971.[↩]