№2, 1961/Заметки. Реплики. Отклики

В защиту специфики сатиры

Помните ли вы, как создавался «Робинзон»? Нет, не тот – старый, классический, автором которого был Дефо, а наш… Об этом очень хорошо рассказали в свое время И. Ильф и Е. Петров.

Редактор одного молодежного журнала решил оживить свое издание и попросил знакомого литератора написать интересный приключенческий роман – что-нибудь вроде «Робинзона Крузо». Тот согласился и через некоторое время принес рукопись книги, в которой изображался советский молодой человек, оказавшийся в результате кораблекрушения на необитаемом острове и вступивший в единоборство с природой. Когда рукопись была прочитана, между редактором и писателем произошел следующий весьма примечательный разговор):

«- Попугай – это хорошо», – сказал редактор. – «И кольцо огородов хорошо. Но не чувствуется советской общественности. Где, например, местком? Руководящая роль профсоюза?..

– Откуда же местком? Ведь остров необитаемый?» – оправдывался писатель.

«- Да, совершенно верно, необитаемый. Но местком должен быть. Я не художник слова, но на вашем месте я бы ввел. Как советский элемент.

– Но ведь весь сюжет построен на том, что остров необита…»

Не будем дальше цитировать эту беседу. Те, кто забыл ее, пусть дочитают до конца фельетон Ильфа и Петрова «Как создавался Робинзон». Фельетон этот невольно вспоминается, когда слышишь некоторые «замечания», «пожелания» и «советы», обращенные ныне к сатирикам. Это в сущности «советы со взломом». Они кажутся очень «правильными» и очень «хорошими», в них есть «только один» недостаток – они начисто игнорируют специфику – специфику жанра, авторского замысла и т. д. и т. п.

С сатирическими произведениями иные критики проделывают подчас то же самое, что упомянутый выше редактор проделывал с «Робинзоном». «Напишите сатиру!» – говорят они. А когда сатирическая комедия или сатирический рассказ появляется, начинаются «уточнения» и вопросы: «А почему в центре отрицательные герои? А не маловато ли положительных?» Затем следует традиционное: «Не чувствуется советской общественности», и, наконец, категорическое: «Местком должен быть!»

И даются эти советы не смеха ради, а совершенно всерьез. Смысл всех этих «замечаний» и «пожеланий» совершенно ясен. Хорошо сказал об этом режиссер Н. Акимов: «…поправка за поправкой, совет за советом», – и «сатирик постепенно превращался в поздравителя».

В критических статьях, устных выступлениях и рецензиях на сатирические произведения порой высказываются такие «тезисы», которые объективно направлены на «свертывание» сатиры. И дело тут не всегда в чьей-то «злой воле». Нет. Некоторые критики «просто» не учитывают специфики сатиры, «просто» ставят веред сатирой не те задачи, которые она призвана решать. Поэтому вопрос о «защите» специфики сатиры – далеко не праздный.

Перед нами статья Л. Ершова «Сатира и героика», опубликованная в N 9 журнала «Звезда» за 1960 год.

Ради объективности нужно сказать, что журнал «Звезда», пожалуй, более Других наших толстых журналов «благоволит» к сатире, время от времени помещая на своих страницах не только небольшие рецензии на сатирические произведения, но и развернутые критические статьи. А Л. Ершов принадлежит к тем чрезвычайно немногочисленным критикам, которые следят за развитием нашей современной сатиры, занимаются исследованием истории, советской сатиры и являются отнюдь не противниками сатиры, а скорее ее друзьями. Однако и от друзей порой приходится «защищаться» – уж такова ирония судьбы.

Статья Л. Ершова начинается со следующего совершенно справедливого тезиса: «Порой можно услышать рассуждения о том, нужна ли нам сатира. И добро бы все ограничивалось частными беседами и разговорами. Однако дело доходит порой до выступлений в печати и на ответственных трибунах. Иногда спорят о том, что почетнее: писать ли о хорошем, или о плохом. Как будто воспитание ненависти к равнодушию и пошлости, к чинушам и карьеристам противоречит высокому и героическому духу нашего времени».

В самом деле, не стоит спорить о том, что почетнее – утверждать хорошее или отрицать плохое. И сатирик, бичующий пороки, и творец героического эпоса, воспевающий достоинства людей, – делают в конечном счете одно дело: каждый своими средствами пропагандирует общие коммунистические идеалы. К сожалению, это совершенно верное положение автор статьи в следующих же абзацах несколько упрощает и формулирует так, что согласиться с его тезисами можно уже далеко не во всем, ибо правильное в них перемежается с неверным. «Пора бы понять, – продолжаем, Л. Ершов, – что сатира не только не противоречит героике, но она своими средствами, так сказать от обратного, возбуждает героические чувства». «И хотя сатирик изображает по преимуществу негативные стороны действительности, пламя героического одушевления не оставляет его. Идеал, героическое – это крылья сатиры».

Автор статьи движим весьма благородным намерением – отстоять право сатиры на существование, доказать, что сатира «не противоречит» общеэстетическим принципам советской литературы. Но это свое намерение критик осуществляет не лучшим способом.

Сатира действительно не противоречит героике, если иметь под этим в виду, что в классической и нашей советской литературе существуют и развиваются обе литературные тенденции, оба вида литературы: и героический эпос, героическая драма и – сатирический эпос, сатирическая драма. Но это все же различные виды, жанры литературы. У каждого из них свои задачи и цели, свои предметы изображения, свои особенности. И незачем функции одного из этих видов приписывать другому – от этого никто не выигрывает и не возвышается, а просто запутываются довольно-таки ясные вещи. Конечно, существует такая «разновидность сатиры, которая путем резкого отрицания зла пробуждает в читателе героизм; и все же сатира как своеобразный поэтический род «возбуждает» несколько иные чувства, хотя и не менее нужные, не менее благородные: чувство собственного достоинства, презрения к врагу, ко всему уродливому и безобразному. Она возвышает человека, делает его морально чище, непримиримее к недостаткам, к отрицательным явлениям действительности, она вооружает его оружием смеха в его жизненной борьбе со всем косным, устаревшим, омертвелым.

Впрочем, положение о том, что сатира «своими средствами, так сказать от обратного, возбуждает героические чувства», с подобными уточнениями еще можно принять, но беда в том, что оно является лишь ступенькой к другим тезисам, уже явно неверным.

Л. Ершов фактически считает тождественными или уж во всяком случае синонимическими такие понятия, как «идеал» и «героическое». В последней из цитированных фраз слова эти стоят рядом («идеал, героическое – это крылья сатиры»). Между тем это ведь не одно и то же. Высокий общественный идеал – это действительно «крылья» сатиры и сатирика; именно с позиций этого идеала, в его свете обличается, высмеивается все то, что противоречит ему. Этот идеал отчетливо выражается в лучших сатирических произведениях, но выражается прежде всего и главным образом негативно – путем отрицания того, что ему не соответствует. Нередко (особенно в советской сатире) он находит и позитивное воплощение, однако не в форме героики, а в других формах, более соответствующих специфике сатиры. Героическое же – это такая позитивная форма выражения идеала, которая характерна для иных родов и жанров искусства.

Об этих, на первый взгляд, не столь уж «опасных» формулировках, может быть, и не стоило бы специально говорить, если бы они были случайными оговорками, огрехами стиля, следствием недостаточной редактуры. Но они не случайность, а краеугольный камень концепции. Вся статья Л.

Цитировать

Николаев, Д.П. В защиту специфики сатиры / Д.П. Николаев // Вопросы литературы. - 1961 - №2. - C. 47-55
Копировать