В поисках единомышленников

Институт славяноведения Парижского университета опубликовал отдельной книгой труд покойного ленинградского преподавателя М. И. Успенского «Небольшие исторические данные о происхождении «Слова о полку Игореве» ¹. Издан этот труд со всеми признаками внешней текстологической скрупулезности: с соблюдением орфографии оригинала (М. Успенский писал его в 1925 году в Ленинграде, но по старой орфографии), с сохранением ошибок, оговариваемых в подстрочных примечаниях, с указанием переходов со страницы на страницу, с примечаниями, отмечающими различные особенности рукописи (пропуски, добавления, вставки, исправления и т. д.). С такой строгостью не издаются даже черновики Пушкина, Тургенева и Достоевского!

Публикации предпослан полный перевод труда М. Успенского на французский язык. В предисловии отмечается, где хранится труд (в архиве Пушкинского дома АН СССР) и когда он был переписан там его публикатором – профессором А. Мазоном (в 1959 году). В предисловии, а затем в особом примечании в конце книги приводится длинный список лиц, помогавших профессору А. Мазону в его публикации. В особых приложениях приводятся материалы, проливающие свет на биографию М. Успенского (печатается его служебная автобиография, его заявления и список его печатных работ), а среди иллюстративных материалов обращают на себя внимание два фотографических портрета М. Успенского. К сожалению, в издании отсутствует комментарий к его работе, в котором, несомненно, нуждается труд столь «солидной давности.

Внешняя скрупулезность издания находится, очевидно, в связи с двумя обстоятельствами, отмечаемыми в предисловии: 1) работа М. Успенского заполняет лакуну в историографии скептического отношения к «Слову», длившуюся более полувека, и 2) работа М. Успенского может и сейчас служить отправной точкой для всех будущих исследователей «Слова». Столь ответственные утверждения заставляют и нас внимательно отнестись к предлагаемой нашему вниманию публикации.

Прежде всего остановимся на вопросе о том, что же, собственно, издано А. Мазоном и М. Лараном? Ознакомление с рукописными материалами М. Успенского, хранящимися в Пушкинском доме, и их парижским изданием не убеждает нас в том, что перед нами законченный труд и достаточно тщательное его издание.

Обращает на себя внимание, что само название труда М. Успенского, не совсем обычно звучащее для русского уха, – «Небольшие исторические данные о происхождении «Слова о полку Игореве» и Тмутороканского камня» ², – отсутствует в рукописи. Напечатанное по старой орфографии, как и вся рукопись, это название невольно заставляет читателя подумать, что оно принадлежит самому М. Успенскому. Однако в рукописи стоит другое название: «Происхождение «Слова о полку Игореве» и Тмутороканского камня (исторический очерк)». Название это не оправдывается содержанием рукописи и поэтому, очевидно, было переменено издателями без всяких оговорок. На самом деле замысел М. Успенского не был им осуществлен: работа осталась в незаконченном и черновом виде. Это обстоятельство также в издании не оговорено публикаторами. Между тем подчеркнуть незавершенность работы М. Успенского было бы важно. Это сразу же объяснило бы, без лишних разговоров, почему автор не сделал никаких попыток так или иначе довести ее содержание до сведения специалистов – хотя бы на собраниях у С. Ф. Ольденбурга, столь хвалимых А. Мазоном за их свободный дух (см. предисловие, стр. 7). Объяснение может быть только одно: М. Успенскому, бросившему свою работу за семнадцать лет до смерти, не удалось доказать, что «Слово о полку Игореве» якобы представляет собой фальсификацию, сделанную А. И. Мусиным-Пушкиным. Недобросовестность Мусина-Пушкина не удалось доказать М. Успенскому и в другой своей незавершенной работе, хранящейся в той же папке Пушкинского дома, – в незаконченной биографии Мусина-Пушкина. Множество выписок на отдельных листках из различных опубликованных материалов, находящихся там же, ярко демонстрируют неудачу замысла М. Успенского. И кто знает, не представляет ли теперешняя публикация части его черновиков А. Мазоном и М. Лараном резкое нарушение авторской воли покойного?

Но вернемся к публикации А. Мазона и М. Ларана. К сожалению, она не может быть признана тщательной и во всех остальных отношениях. В издании перепутан порядок листов, хотя листы эти имеют четко проставленную М. Успенским чернилами пагинацию. Путаница начинается с листа 59 и продолжается до листа 67. Произошла она, очевидно, в результате того, что при издании публикаторы решили пропустить пустые листы, подчеркивавшие незаконченный характер рукописи. Так, например, лист 59 на самом деле пустой, а как лист 59 издан лист 66, как лист 60 издан лист 66 bis, вместо листа 61 издан лист 60 и т. д. Тексты, изданные как тексты оборотов листов (например, 69 об., 74 об., 52 об.), на самом деле – тексты записочек, попавших между листами случайно. Оборот одной из таких записочек (на стр. 69 в прим. 1) имеет продолжение, в издании не воспроизведенное. Рукопись не имеет окончания, что издателями не оговорено. Как окончание рукописи издан текст листа 22 bis (почему этот текст издан не на своем месте, А. Мазон в примечании 3 к этой странице не оговорил).

Рукопись имеет многочисленные карандашные исправления, дополнения, вычеркивания; часть из них в публикации оговаривается и воспроизводится, другая – остается неотмеченной. В двух местах часть листов вырезана бритвой, и это также не оговорено. В результате всех этих публикаторских вольностей труд М. Успенского внешне приобрел некоторую видимость законченности, в жертву чему принесен хронологический принцип в изложении взглядов скептиков и созданы некоторые дополнительные неясности. Так, например, на стр. 115 книги М. Успенский говорит: «Стоюнин, как сказано выше…», но выше о Стоюнине нет ни слова, а говорит о нем М. Успенский «ниже». Произошло это потому, что издатели произвольно переставили лист 66 на место листа 59.

Что же представляет собой незаконченная работа М. Успенского в научном отношении? Специалист по древнерусской литературе может с уверенностью сказать: в ней нет ничего, что прибавляло бы какие-то новые аргументы в обоснование скептического взгляда на «Слово» сравнительно с теми, которые были высказаны в первой половине XIX века, и нет никаких новых материалов. М. Успенский излагает хорошо известные взгляды скептиков, сопровождая их некоторыми одобрительными замечаниями. Кроме того, он спорит с брошюрой С. Руссова «О подлинности древнего русского стихотворения, известного под названием: Слово о Полку Игореве, Игоря Святославля, внука Ольгова» (СПб. 1834). Эта брошюра была слабой и неинтересной даже в год своего выхода в свет и не обратила на себя внимания современников. Легко торжествовать победу над такого рода противником!

1. Quelques données historiques sur le Slovo d’Igor’ et Tmutorokan’ par M. I. Uspenskij (1866 – 1942). Traduction francaise et texte russe avec pièces complémentaires et appendice par André Mazon et Michel Laran, Paris, Institut d’études slaves de l’Université de Paris, 1965, 175 pp.[↩]
2. По-русски не говорят «небольшие данные», но можно сказать «незначительные данные». Очевидно, последнее точнее и с точки зрения русского языка, и с точки зрения содержания публикуемого материала (об этом см. ниже).[↩]