В контексте эпохи

Д. С. Лихачев, «Слово о полку Игореве» и культура его времени, «Художественная литература», Л. 1978, 360 стр.

Основная задача книги Д. Лихачева – установить связь гениального произведения Древней Руси с эпохой его создания. Этим путем автор стремится неопровержимо доказать подлинность «Слова», его появление именно в конце XII века, а отсюда – полную несостоятельность попыток «скептиков» представить «Слово о полку Игореве» подделкой, появившейся в XVIII веке.

Как показывает приведенная в книге библиография работ Д. Лихачева посвященных «Слову», этот древний памятник исследован им всесторонне. В настоящем издании подведены итоги многолетней работы, сделаны четкие и убедительные выводы, позволяющие раз и навсегда покончить с попытками лишить древнерусскую литературу ее величайшего произведения.

Книга распадается на две части. Первая, пишет в предисловии сам автор, должна «показать глубокие корни всей художественной и идейной системы «Слева о полку Игореве», его неразрывную связь с литературой своего времени, с устной речью, феодальной символикой, историческими представлениями и верованиями людей XII века. Вторая часть содержит серьезную и аргументированную полемику со скептиками и лицами, дающими неправильное истолкование содержания и текста «Слова о полку Игореве».

Д. Лихачев справедливо указывает, что «Слово» надо защищать не только от скептиков, но и от слишком вольного обращения с его текстом, дошедшим до нас в первом издании 1800 года и в Екатерининской копии. «Слово» можно не только срубить на корню, но и подточить его отдельными исправлениями многочисленных «старателей», пытающихся добыть в нем «золотую руду» эффектных гипотез», – пишет он в предисловии. К сожалению, таких «старателей» в последнее время появилось немало. Ученые – специалисты по древнерусской литературе то и дело сталкиваются с «работами» любителей, пытающихся по-своему прочесть «Слово», выдвигающих гипотезы о том, кто был его автором, предлагающих свое толкование содержания и «темных мест» памятника. С одной стороны, такой широкий интерес к жемчужине древнерусской литературы не может не радовать, но, с другой стороны, читая эти «работы», не можешь не удивляться их научной беспомощности, наивности и в то же время – безоговорочной смелости выдвигаемых гипотез, в ряде случаев – простой бессмыслице предлагаемых прочтений и толкований. Книга Д. Лихачева направлена против подобных «мудрований» над текстом «Слова», и в этом, помимо всего прочего, ее неоспоримое значение.

Выясняя связи «Слова» с литературой его времени, Д. Лихачев указывает, что произведения XII-XIII веков, как и «Слово», обычно посвящались только что минувшим событиям. Таковы, например, произведения ораторского жанра (проповеди, поучения), «Поучение» Владимира Мономаха. Для литературы XI-XII веков, по словам Д. Лихачева, был свойствен «монументальный историзм», динамичность и целенаправленность. Все эти черты наблюдаются и в «Слове».

Эстетические представления его автора целиком укладываются в эстетические требования его эпохи, они определяют приемы его изложения и использованные им художественные средства. Так, для литературы XI-XII веков характерны были «славы» князьям и «плачи» по умершим. То и другое широко используется автором «Слова». Оно близко к литературе своего времени и отношением к языческим богам, в которых его автор видит «предков» («Стрибожи вънуци», «жизнь Дажъбожя вънука» и т. п.), и в описаниях природы, и в построении вступления, где автор как бы колеблется, в какой манере ему следует писать свое произведение. Все это подтверждается в книге Д. Лихачева многочисленными сопоставлениями и примерами.

В главе «Исторические и политические представления автора «Слова о полку Игореве» Д. Лихачев обращается к «Повести временных лет» и убедительно доказывает близость мировоззрения автора «Слова» и понимания им исторических событий к летописным сказаниям. И здесь, и там обнаруживается поэтизация прошлого, идеализация старых князей XI века. Исследователь подчеркивает историческую содержательность «Слова» и в то же время его поэтическую точность. Здесь и в следующей главе он показывает, как использует автор «Слова» феодальную терминологию своего времени, в частности понятие «чести» и «славы».

Много места уделено в книге характеристике князей, упомянутых в «Слове», и отношению к ним автора. Говоря об обращении к князьям с призывом постоять «за землю Русскую», выступить «за обиду сего времени», Д. Лихачев полемизирует с А. Робинсоном, считающим, что обращение – «только литературная форма, за которой не скрывалось ничего реального» (стр. 144). Д. Лихачев убедительно доказывает, что автор «Слова» верил в возможность объединения русских князей вокруг Киева для защиты родной земли: несколько идеализируя их, он рассчитывал на их патриотизм, и поэтому его обращение к князьям не было пустой риторикой. Нельзя здесь не согласиться с аргументацией автора книги: приняв утверждение А. Робинсона, мы лишаем «Слово» его идейного смысла, и становится непонятным, зачем же оно было создано.

На стр. 135 Д. Лихачев говорит о толковании боярами сна киевского князя Святослава, объясняя, почему здесь не упомянут сын Игоря Владимир, участвовавший в походе, а названы его младший сын Олег и племянник Святослав. Д. Лихачев видит в этом отрицательное отношение автора «Слова» к женитьбам на половчанках. Но это утверждение мало убедительно. Чуть выше, на стр. 134, Д. Лихачев сам указывает, насколько часты были такие браки, и женитьба Владимира Игоревича на дочери Кончака не представляла собой чего-то из ряда вон выходящего. Думается, что в данном случае более прав А. Степанов – переводчик и исследователь «Слова», который читает указанное место так: «Два солнца померкоста, оба багряная стлъпа погасоста и с ними молодая месяца». (Здесь А. Степанов ставит точку.) «Олег и Святъславъ тъмою ся поволокоста и в море погрузиста». А. Степанов полагает, что Олег и Святослав – это дед (Олег Гориславич) и отец Игоря и Всеволода – Буй-тура. Неудачный поход этих последних погубил славу деда и отца – могучих князей («столпов»), она померкла вместе с поражением Игоря и Всеволода – двух «молодых месяцев» ¹. Такое прочтение, на наш взгляд, лучше вписывается в общий строй памятника, где, по справедливому указанию самого Д. Лихачева, дела потомков все время рассматриваются на фоне жизни и деятельности их предков.

Хорошо показана в книге связь языка «Слова» с русской разговорной речью, в частности с военной и феодальной терминологией, с символикой феодального быта. Сами вещи, обычаи, жизненные явления были полны в XII веке символического метафорического смысла, и автор «Слова», не придумывая ничего нового, использовал их в своем произведении, создавая свои художественные образы. Таковы образы соколиной охоты, географическая терминология, представления о времени, которые мы находим в памятнике. Характеризуя образную систему «Слова», Д. Лихачев пишет: «…Поэтическая система «Слова» отличается строгим единством. Это единство обусловлено тем, что вся терминология, все формулы, все символы подверглись в «Слове» поэтической переработке, все они поэтически конкретизированы, образная сущность их подчеркнута, выявлена, и все они в своей основе связаны с русской действительностью XII в., и все они в той или иной мере подчинены идейному содержанию произведения… Личное творчество автора «Слова» выражается в том, что он придает новое звучание этим обычным образам, вкладывает в них новое содержание, делая их многозначными, и вместе с тем стремится к ясности, наглядности, зрительной четкости каждого из образов» (стр. 197). Д. Лихачев отмечает далее, что «в «Задонщине», заимствующей многие поэтические образы из «Слова», их поэтическая сущность, столь ярко выраженная в «Слове», оказалась непонятой», что с очевидностью доказывает зависимость «Задонщины» от «Слова», а не наоборот.

Говоря о катарсисе в «Слове», Д. Лихачев имеет в виду прежде всего рассказ о походе Игоря, читающийся в летописи. Это и понятно: в «Слове» Игорь ни в чем не раскаивается, никаких молитв не произносит и никаких обещаний Богородице не дает. Его побег осуществлен не с помощью божьей, а с помощью Овлура; природа начинает помогать ему уже по пути на родину. Но тогда можно ли говорить о катарсисе в «Слове» и о том, что Игорь едет в Киев по обещанию, данному Богородице? Из «Слова» этого не видно. Правда, он едет по Боричеву к Богородице Пирогощей, но цель его поездки в Киев не религиозная, а политическая: ему нужно как-то оправдаться перед Святославом и наладить с ним отношения. Но автор «Слова», видимо, знал, что икона Богородицы, в данном случае Пирогощей, считалась «освободительницей пленных» (стр. 219), поэтому и заставил Игоря ехать в Киев именно этим путем, чтобы по пути заехать в храм и поклониться чтимой иконе.

В заключительной главе первой части сон Святослава сопоставляется с другими современными «Слову» рассказами о вещих снах. В упомянутой выше статье А. Степанова убедительно показано, что Святослав видит во сне свои собственные похороны и все обряды, которые совершались в XII веке при погребении князя. Это лишний раз доказывает современность «Слова» именно данной эпохе и глубокие знание его автором обычаев своего времени.

Вторая часть книги начинается с исследования работы над текстом «Слова о полку Игореве» первых его издателей. Основываясь на ранее проведенном им изучении этой работы, Д. Лихачев показывает приемы подачи текста, которыми пользовался А. Мусин-Пушкин в первую очередь, а затем и его помощники – Н. Бантыш-Каменский и А. Малиновский. Д. Лихачев сопоставляет первое издание «Слова»» с другими изданиями древних памятников, осуществленными Мусиным-Пушкиным, и с Екатерининской копией. В результате проделанной работы становился ясным, что первое издание правилось непосредственно по рукописи XV-XVI веков, бывшей в руках издателей, и поэтому его написания ближе к подлиннику, чем копия, сделанная для Екатерины II; копия делалась не с рукописи, а с текста, уже подготовленного Мусиным-Пушкиным к печати. Это, как справедливо считает Д. Лихачев, лишний раз доказывает, что первые издатели «Слова» имели в руках подлинную древнюю рукопись с текстом памятника и, следовательно, он никак не мог быть «подделкой XVIII века», как полагают скептики.

Полемизируя с итальянским ученым А. Данти, Д. Лихачев ставит очень важный вопрос о приемах текстологической работы вообще и над списками «Задонщины» в частности. Сопоставляя работу над ними, – А. Зимина, с одной стороны, и блестящее исследование их Р. Дмитриевой, с другой. – Д. Лихачев показывает, как следует и как не следует вести текстологический анализ произведений древнерусской литературы. Задачей исследователя, указывает он, должно быть подлинное научное изучение всех имеющихся списков памятника, выяснение времени их появления и их взаимосвязи, свободное от заранее заданной концепции (как мы это видим у А. Зимина) и «потребительского» (с целью издания) к нему отношения. В последнем Д. Лихачев справедливо упрекает А. Данти, выступившего со своей теорией на съезде славистов в Варшаве в 1973 году.

В последних главах книги содержится ответ на работу профессора Дж. Феннелла, критика книги О. Сулейменова «Аз и Я» и статьи С. Азбелева «Текстологические приемы изучения повествовательных источников о Куликовской битве в связи с фольклорной традицией» (в сб. «Источниковедение отечественной истории», М. 1976), где автор пытается доказать зависимость «Слова» от «Задонщины». Строгий научный анализ той и другой работы со всей убедительностью показывает их полную несостоятельность, отсутствие в них подлинно научного подхода к изучаемому материалу, необоснованность выводов.

Книга Д. Лихачева очень нужна и своевременна. Она будет полезна и специалисту, работающему в области древнерусской литературы, и преподавателю вуза, и учителю средней школы, и рядовому читателю. Первого она научит методам работы над памятниками литературы нашего прошлого, второй будет иметь в своих руках прекрасное оружие, с помощью которого он сможет бороться с молодыми скептиками, которых немало в студенческой среде, падкой на всякого рода «сенсации». Учитель средней школы почерпнет для себя ряд новых сведений о «Слове о полку Игореве», которые помогут ему живо и интересно донести произведение до своих учеников. Рядовой читатель с удовольствием прочтет книгу о гениальном памятнике Древней Руси. Наконец, надо надеяться, что книга Д. Лихачева заставит задуматься многих – «старателей»-любителей, пытающихся по-своему прочесть и истолковать древний памятник. Веское слово крупнейшего специалиста в области древнерусской литературы, автора ряда известных работ по «Слову о полку Игореве» должно научить их бережному отношению к великому наследию нашего прошлого. Хочется верить, что книга Д. Лихачева покончит с измышлениями скептиков, подтасовками лжетекстологов и «мудрованиями» над текстом «Слова» досужих любителей.

1. См.: А. Г. Степанов, Сон Святослава и «синее вино» в «Слове о полку Игореве», в сб. «Слово о полку Игореве». Памятники литературы и искусства XI-XVII веков», «Наука», М. 1978. стр. 148 – 150.[↩]