В. Гроссман в последние годы жизни. Вступительная заметка и публикация Ф. Губера

14 февраля 1961 года был арестован роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». День, когда сотрудники КГБ по поручению руководителей партии и страны изъяли великий роман, стал рубежом, отсекающим последние три года жизни писателя.

Годы, последовавшие за арестом «Жизни и судьбы», были безмерно тяжелыми для Василия Гроссмана. Арест романа привел к безвременной смерти писателя. Он много работал, но попытки публикации произведений, написанных в эти годы, отнимали много нервных и физических сил. Гроссман пишет жене: «Вчера пришла верстка рассказа (речь идет о рассказе «Дорога», готовящемся к публикации в «Новом мире». – Ф. Г.), так странно и приятно было видеть этот рассказ, набранный типографским шрифтом. Я сказал Анне Самойловне (А. С. Берзер. – Ф. Г.), что у меня такое чувство, как у Робинзона, который ступил на асфальт…»»…У меня новостей нет – сдал рассказ «Лось» в журнал «Москва». Но не рассчитываю на то, что напечатают…»

Многие знакомые, в основном «собратья по перу», покинули Василия Гроссмана, при встрече отводили глаза, переходили на другую сторону улицы. Очень угнетал его своим молчанием телефон. Когда звонили моей жене Ирине (мне звонили редко), подзывая ее, он грустно говорил: «Телефон работает только на Иру». 10 мая 1962 года он пишет жене: «Вчера был день Победы, сидел весь день дома, никто из фронтовых друзей не позвонил, стало мне грустно…»

Поэтому большой поддержкой для Гроссмана были письма от тех писателей, которые выражали свои чувства по поводу его с таким трудом публикуемых или ходящих в машинописных копиях произведений или просто писали ему о своей любви, своем уважении. Письма, адресованные Гроссману, по-видимому, перлюстрировались, о чем, несомненно, подозревали их авторы, но все равно писали такие нужные ему строки.

Предлагаю вниманию читателей некоторые письма писателей, полученные Гроссманом в последние годы его жизни.

Письма, цитируемые во врезе и публикуемые ниже, хранятся в семейном архиве публикатора.

1

[9 апреля 1963 года]

Дорогой Василий Семенович!

Мне очень хочется сказать Вам, как я Вас люблю, как высоко ценю Ваше могучее перо и Ваше мужество всегда – в войну и не в войну.

Я давно уже убежден, что сейчас в мире только несколько человек могут писать в Вашу силу. Как и Андрею Платонову, судьба послала Вам все испытания, и Вы стоите рядом, прекрасные русские писатели.

Горячо верю, что скоро прийду в Вашу гулкую комнату, пожму Вашу руку и увижу на маленькой разбитой машинке лист нового рассказа, который так нужен и еще нужен будет особенно людям.

Обнимаю Вас и целую. Борис Ямпольский.

2

[11 ноября 1963 года]

Дорогой Василий Семенович, бывают письма деловые; письма, вызванные обстоятельствами; письма, заключающие в себе какую-либо просьбу. Но бывают и письма, продиктованные желанием сказать человеку без всякого внешнего повода, что его любят, любят книги, написанные им; любят его строгую совесть. Вот мое письмо именно об этом, оно не удивит Вас, потому что Вы знаете, что я давно люблю Вас. Вы просто поместите его в портфель своей памяти, для этой цели только и написано это письмо.

Ваш В. Лидин.

3

[21 января 1964 года]

Дорогой Василий Семенович.

С наслаждением прочел Ваш рассказ в предпоследнем номере «Н[ового] мира» ¹. Тонко, деликатно, грустно. И почему это от грустных рассказов испытываешь больше наслаждения (м[ожет] б[ыть], другое слово надо?), чем от негрустных. И тут же захотелось перечитать «Лося». И то же ощущение… Очень хорошие рассказы! И как их мало сейчас. И не скоро, вероятно, будут. И меня что-то на них сейчас тянет. Правда, немного в другом плане.

Купил на днях на набережной Ваш однотомник в зеленой обложке.

1. Имеется в виду рассказ «Несколько печальных дней».[↩]