Увлекательная и трудная тема

Среди многих тем, которые нам щедро дарит эпоха, есть одна неисчерпаемая; почти непочатая, относящаяся по времени к прошлому, но сохраняющая животрепещущее значение и поныне. Это жизнь и деятельность гениальных основоположников научного коммунизма – Маркса и Энгельса.

Маркс и Энгельс могут быть воплощением идеала каждого человека. Это доподлинно люди будущего. Они показали миру непревзойденные образцы дружбы, любви, революционной борьбы, поведения в повседневности, отношения к труду, неизменного единства цели. Уже в семнадцать лет Маркс считал, что самым счастливым является тот человек, кто сделает счастливым наибольшее количество людей на земле.

Случилось так, что мне довелось попробовать свои силы в этой увлекательнейшей, но и трудной теме. Однако к попытке воссоздать образы Маркса, Энгельса и людей им близких я пришла не сразу. В юности труды этих людей внушали мне даже почтительную робость; В начале 20-х годов шестнадцатилетней девочкой, студенткой рабфака, я попыталась читать «Капитал» и, тщетно стремясь понять его, уснула над первыми же страницами. Могла ли я думать тогда, что дерзну впоследствии писать роман о Марксе и Энгельсе?

Но в те же годы я познакомилась с Николаем Александровичем Морозовым. Этот большой ученый, отважный народоволец, друг Кибальчича и Перовской, провел почти два десятилетия в одиночке Шлиссельбурга. В свои шестьдесят с лишним лет он отличался редкой моложавостью, разносторонностью знаний, жизнелюбием. Морозов говорил, что «природа не засчитывает времени, проведенного в заключении», и на вопрос, сколько ему лет, обязательно вычитал годы, потерянные в тюрьме. Вспоминая прошлое, он с увлечением рассказывал о своих встречах и беседах с Карлом Марксом в Лондоне.

Человек, видевший Маркса! Я забрасывала Морозова вопросами и как бы сама приблизилась к тому, что происходило задолго до моего рождения, жадно собирала крупицы истории.

В 1931 году в Манчестере, где я находилась в качестве специального корреспондента газеты «Известия», в окраинной таверне мне встретился рабочий, знавший Энгельса и дочь Маркса Элеонору. Снова вобрала я все то, что сохранила память этого человека. Тогда-то утвердилась во мне мысль написать роман о Марксе и Энгельсе. Я совершенно не представляла себе всей трудности задуманного.

Кто из нас не изучает биографий гениев, желая не только узнать их поближе, но и найти в их судьбах и поступках ответ на основные жизненные вопросы, которые встают перед нами? Так поступила и я. Но едва я начинала знакомиться с произведениями Маркса и Энгельса, как ощущала естественный страх, что не смогу подняться до уровня тех знаний в области философии, экономики, истории, эстетики, политики, которые необходимы каждому, кто хочет писать об этих исполинах. К тому же я уточнила и тот факт, что мне придется «поднять целину» в литературе, так как о Марксе и Энгельсе в те годы не было ни одного беллетристического произведения. Мучимая сомнениями в своих силах, я пошла к М. Горькому.

Помню, как в маленьком кабинетике московской квартиры Алексея Максимовича я с трудом осмелилась сознаться ему в том, что собираюсь писать роман о жизни Маркса.

Он поглядел на меня с удивлением, недоверчиво покачал седеющей, остриженной бобриком головой, о чем-то задумался, а потом лукаво улыбнулся. Улыбка у него была прекрасная, делавшая лицо особенно привлекательным.

– Очень хорошо, если получится. Однако трудненько такую глыбищу поднять. А важно и нужно. Помните одно. Следует так писать о Марксе и Ленине, чтобы за мрамором памятников во всем величии вставали живые люди, – сказал мне М. Горький.

В том же 1932 году я снова поехала в Лондон и начала искать все, что рассказало бы мне о Карле Марксе. Я побывала во всех еще сохранившихся домах, где он жил в годы изгнания. Много раз посещала читальню Британского музея. Там часто с девяти утра до семи вечера работал Маркс над «Капиталом». Постоянные посетители имели строго определенные места. Маркс сидел направо от входа за пятым столом, примыкавшим непосредственно к стендам со справочниками. Стол этот был обозначен буквой «С» и «N 7».

Писатель, пишущий об ушедшем времени, всегда в какой-то степени разведчик истории. Я собирала подчас едва видимые камешки, чтобы, составив их, как мозаику, воссоздать прошлое. Только прикоснувшись к вещам, некогда служившим героям книги, и вдохнув воздух, которым они дышали, можно попытаться донести до читателя дух минувших лет. Не раз склонялась я над пюпитром, за которым в Британском музее работал Маркс под мерцающей лампой с зеленым абажуром.

Много часов провела я в раздумье на кладбище Хай Гейт, у могилы, где Маркс похоронил жену и где спустя пятнадцать месяцев был похоронен он сам.

Мне представилась возможность побывать не только в Англии. Работая над первой книгой, которую ограничила двадцатью шестью годами жизни гения и решила назвать «Юностью Маркса», я посетила Германию, Голландию, Бельгию и Францию.

Живописный, затерянный в невысоких горах городок Трир, быт которого не менялся десятилетиями, раскрыл передо мною дни детства и юности Маркса. На узенькой Брюккенгассе отыскала я там серый двухэтажный дом, где родился Маркс. В 1932 году в связи с пятидесятилетием со дня смерти Маркса этот дом был отремонтирован, была найдена и реставрирована мебель, стоявшая здесь раньше. Все должно было воскресить обстановку и быт того времени, когда тут проживала семья юстиции советника. Несколько месяцев спустя после моего отъезда из Трира фашисты разрушили этот дом-музей.

Гимназия, где учился юный Карл, – готическое здание цвета недозрелых помидоров – очень мало изменилась за истекшее столетие. Все так же лениво катил свои серые воды, огибая Трир, неширокий Мозель и цвели на берегу маки и вереск, как тогда, когда здесь купался и шалил маленький Карл.

Неизменная природа вообще отзывчивый помощник литератора, пишущего исторический роман. Она постоянно будит его творческое воображение. В Бармене, где провел свои юношеские годы сын богатого купца Фридрих Энгельс, я увидела такую же осень, какой была та, когда он появился на свет в 1820 году.

О детских годах Карла Маркса сохранилось немного исторически достоверных документов. Однако письма юстиции советника к сыну, стихи юноши, Карла, его учебные табели и оценки учителей помогают восстановить отдельные черты его характера.

Из Германии я поехала в Голландию, где с отроческих лет бывал Маркс, и нашла в Нимвегене все, что относилось к семье его матери, уроженки этого города, затем осмотрела маленький Зальт-Боммель. Там жил некогда голландский дядюшка Маркса, купец Филипс. Не раз он помогал деньгами своему племяннику и всегда был рад его приезду. На красивом доме, неподалеку от живописного канала, где останавливался у родственников Маркс, я увидела мемориальную доску. Однако не Марксу была она посвящена, а… основателю и по сей день знаменитой в Европе промышленной фирмы – Антони Филипсу. Радиоприемники, телевизоры и другие аппараты с маркой «Филипс» считаются лучшими на Западе. Господа Филипсы ныне всячески открещиваются от своего близкого родства с Карлом Марксом.

Маркс любил Париж, и хорошо знал этот неспокойный революционный город. Изучению французских революций он посвятил много времени, и Париж был для него как бы живой летописью недавних событий. Прошло всего пятьдесят лет со времени великой революции, когда Маркс с женой, только что поженившиеся, поселились на улице Ванно в Сен-Жерменском предместье. Позднее, в 1848 году, вскоре после начала февральской революции, он снова прибыл во Францию.

В начале 30-х годов в Париже я побывала у внука Карла Маркса – Жана Лонге.