«Улялаевщина» Сельвинского в 1924–1927 годах Реконструкция допечатной истории поэмы на основе архивных источников

Когда-то Илья Сельвинский (1899–1968) был одним из самых известных советских поэтов, возглавлял движение литературного конструктивизма, пытался соперничать с Маяковским, спорил с ним по вопросам искусства¹; многие современники очень его ценили. И сегодня широко известны строки Э. Багрицкого из «Разговора с комсомольцем Н. Дементьевым»: «А в походной сумке — / Спички и табак, / Тихонов, / Сельвинский, / Пастернак» (1927). Правда, в наше время этими строками знание о Сельвинском и его поэзии часто исчерпывается. Читают его мало, его стихи редко появляются не только в школьных программах по литературе, но даже и в университетских программах филологических факуль­тетов². Когда же упоминают его имя, то, как правило, с оговоркой, что «место его в нашей поэтической иерархии до сих пор не вполне ясно» [Богомолов, Кацис и др. 2015].

И биография, и произведения Сельвинского изучены плохо. Существует всего лишь одна посвященная ему научная монография — «»Я это видел»: Илья Сельвинский и наследие свидетелей Шоа» Максима Шраера [Shrayer 2013]. Единственное критическое издание — «Избранное», выпущенное в серии «Библиотека поэта» в 1972 году, и в нем присутствуют серьезные искажения, вызванные идеологией; до сих пор лишь частично описана и исследована та часть архива поэта, которую хранит его семья, а в описании и датировках документов, находящихся в Российском государственном архиве литературы и искусства (далее РГАЛИ), содержатся неточности и ошибки.

Эпопея «Улялаевщина», состоящая из 11 глав (более 3 тыс. строк, написанных тактовиком, который поэт считал своим изобретением) и повествующая о Гражданской войне на Урале после революции 1917 года, — одно из главных произведений Сель­винского. Написана она была в 1924 году, впервые опубликована в 1927-м, после чего Сельвинский неоднократно ее переделывал, и это печально сказалось на ее судьбе. В 1920–1930-х годах вышло четыре издания «Улялаевщины» отдельной книгой (М.: Артель писателей «Круг», 1927; М., Л.: Госиздат, 1930; М.: ГИХЛ, 1933; М.: Гослитиздат, 1935) — ей зачитывались, ее знали и цитировали многие, она считалась одним из лучших сочинений Сельвинского и одной из лучших советских поэм³.

Однако уже в середине 1930-х годов участь, которая ждала многие произведения, не соответствовавшие канону соц­реализма, постигла и «Улялаевщину»: ее перестали публи­ковать, а в 1948 году цензура наложила запрет на все издания, кроме четвертого (1935) [Блюм 2003: 163]. Пятое издание «Улялаевщины» вышло лишь спустя двадцать один год после предыдущего, в 1956 году, причем Сельвинский кардинально переписал эпопею — настолько, что уже тогда возник вопрос, можно ли считать этот текст версией прежней поэмы или это отдельное произведение. Ситуация усугублялась тем, что датировку Сель­винский оставил первоначальную — 1924 год. Несогласие читателей, знакомых со старой «Улялаевщиной», сменилось равнодушием новых поколений, принимавших переделку за текст, написанный в 1924 году, и так «Улялаевщина» оказалась на периферии внимания читательского — и, как результат, исследовательского.

Сложная, полная перипетий история «Улялаевщины», ее создания, переделок, публикаций до недавнего времени была практически не изучена. Самый подробный текст о том, что происходило с эпопеей, — глава «Две «Улялаевщины»» из книги «Жизнь в поэзии» (1967) О. Резника, но в ней основное внимание уделяется анализу идеологической стороны поэмы [Резник 1967: 113–147]. Некоторые, чаще всего скупые, сведения об истории и текстологии «Улялаевщины» можно найти во вступительных статьях и комментариях к книгам Сельвинского 1950–1980-х годов [Огнев 1956; Резник 1971; Михайлов 1989].

Во всех этих работах указывается, что поэма была написана в 1924 году⁴ и впервые опубликована целиком в 1927-м; рассказывается о том, как восприняли эпопею читатели и критики, и, наконец, о том, как и зачем Сельвинский переделал ее в 1950-е годы. Однако нигде нет сведений о том, как именно Сельвинский писал свою знаменитую поэму, каков был изначальный замысел и изменился ли он, насколько отличается текст 1924 года от текста 1927-го и существовали ли другие ранние варианты. Поставив себе целью реконструировать историю «Улялаевщины»⁵, мы обратились к архивам, чтобы выяснить, что же происходило с ее текстом до 1927 года. Результаты этой работы представлены в настоящей публикации.

Основная часть наследия Сельвинского хранится в РГАЛИ и семейном архиве в Москве; некоторые документы можно найти в Доме-музее Сельвинского в Симферополе. В этих архивах нам удалось обнаружить несколько новых, неизвестных ранее версий «Улялаевщины» и ряд других важных документов, которые помогают восстановить историю поэмы. Описание и анализ материалов начнем с тех, что находятся в РГАЛИ, затем перейдем к семейному и симферопольскому архивам.

Материалы РГАЛИ

В РГАЛИ документы Сельвинского хранятся в фонде № 1160, из них четыре архивных дела имеют непосредственное отношение к «Улялаевщине». Документы были сданы в архив в 1975 году вдовой Сельвинского (Берты Яковлевны не стало в 1980-м); за все время хранения на листках пользования отмечено по две-три фамилии.

Три архивных дела фонда № 1160 содержат версии «Улялаевщины», одно — планы и заметки к поэме:

1) Записные книжки с планами и заметками к «Пушторгу» и «Улялаевщине», записями адресов и для памяти, библио­графическими выписками и пр. Оп. 1, ед. хр. 88. <1925> — нач. 1940-х. 129 л.

2) «Улялаевщина». Эпопея. Машинопись с правкой автора в тетради. Оп. 1, ед. хр. 6. Февраль 1924 — март 1925. 126 л.

3) «Улялаевщина. Эпопея». Главы 2 и 3. Автограф, машинопись. Оп. 1, ед. хр. 7. 1924. 14 л.

4) «Улялаевщина». Эпопея. Машинопись с правкой автора. Оп. 1, ед. хр. 8. 1924. 123 л.

На первый взгляд, все четыре документа относятся к допечатной истории поэмы 1924–1927 годов. Однако, как мы покажем ниже, одна из версий «Улялаевщины», хранящихся в РГАЛИ и датированная архивистами 1924 годом, принадлежит к более позднему периоду.

Еще одну папку с материалами «Улялаевщины» мы обнаружили в фонде Корнелия Зелинского (№ 1604). В ней, вероятно, собраны все материалы, касавшиеся эпопеи, из тех, что хранились у Зелинского: «И. Л. Сельвинский. «Улялаевщина». Эпопея и записи к ней. Автограф, машинопись с правкой автора, верстка с пояснительной надписью К. Л. Зелинского, часть текста рукой К. Л. Зелинского. Оп. 1, ед. хр. 1050. Крайние даты: 1924. 109 л.».

Опишем и проанализируем документы из государственного архива в том порядке, в котором мы с ними познакомились: начнем с бумаг из фонда Сельвинского, а затем перейдем к фонду Зелинского. Первыми рассмотрим записные книжки, поскольку в них содержатся планы и заметки к «Улялаевщине». А затем продолжим в порядке нумерации РГАЛИ.

Фонд Сельвинского

1) Записные книжки с планами и заметками к «Пушторгу» и «Улялаевщине», записями адресов и для памяти, библио­графическими выписками и пр. Оп. 1, ед. хр. 88. <1925> — нач. 1940-х. 129 л.

Тетрадь представляет собой адресную книгу с алфавитной вырубкой; судя по содержанию, записные книжки велись действительно не одно десятилетие. Сельвинский записывал в эту тетрадь все: тут есть и список самых важных для него событий, и словарик воровского жаргона, и цитаты классиков, и ассортимент пушнины с ценами на нее («1. Волк степной 1500 шт. 6–7 р. 2. Лиса красная 3000 шт. 11 р. 3. Корсак 3500 шт. 1,5–2 р.»⁶).

Порядок записей явно не хронологический, а, возможно, тематический и/или алфавитный. На листах 47–49 мы находим два плана «Улялаевщины». Первый (будем называть его План-1), вероятно, более ранний: как мы покажем далее, он, судя по всему, датируется самое позднее началом 1924 года — и, таким образом, архивная датировка записных книжек (<1925> — нач. 1940-х) ошибочна. Второй (План-2) составлен позже Плана-1, намного лаконичнее его и более соответствует структуре известной нам поэмы.

План-1 — черновик, отражающий процесс работы над поэмой. В нем Сельвинский сначала обозначает структуру произведения, потом характеристики персонажей, а затем делает выписки, которые собирается использовать в поэме: цитаты, топонимы, диалектизмы.

В Плане-1 выделено восемь глав «Улялаевщины» (л. 47–48):

I) Улялаев (портрет). Ханская Ставка. Экономич<еская> база эпохи кр<асного> террора: Че-ка, продразверстка: 7 лошадей; контрибуция; комбед; продармия, заград отряды. Студент Гай. Кисса…

II) Банда (Казачья походная). Налет на Астрахань. Занял ж/д узел. Поезд с углем. Муниципалитет. После. Поезд входит — распах дверей — пулеметы — джýр. (Джирайда.) Вылетают улялаевцы — бой. Занял город, выбив красных.

III) Мобилизация буржуев в театр. Улялаев вывел голого казака — вот к<а>к одеты доблестные части, к<о>т<орые> бьются за вас с красной анархией. Чтобы его одеть понадобились шелк<овые> панталоны, жерсе, каракул<евые> шапки из глазетной парчи, <нрзб.> в пох<одном> бюро.

IV) Шкуро выбил Улялаева. Бандиты драпают и т. д. — тут красная конница. Гай и Кисса. Красный генерал Чечуга: «Ты что за людь» — «Партизан Улялаев». Так нà — держи фронт (Кисса плачет — не могу я в этом <нрзб.>. Самовары какие-то и все.) Поручаю в<оенно->боевой участок.

V) В красноарм<ейском> клубе бродячая труппа — театра «Гротеск». Куплетист — (припев) «Пириби — цуцы оце малла / Ламцадрица цацà» <…>

Агитация: нет объединения между бурж<уазией> и пролетариатом. Улялаевцы задумались. Часть перешла к красноармейцам.

А тут еще время, походы. Дезертирств; остальные не хотели держать фронт, тянули в леса. Улялаев украл Киссу и на коня. Открыл фронт и ушел в тыл.

VI ) Наступл<ение> белых. Бой. «Даешь Царицын». + с криком «за здра<в>ствует», кто самоубийств<ом>, повешены «за разбой», «за коммунизм», «за хамство». Трупы с раздутой от газов половой сетчаткой.

* * *

Трупы склад<ывают> в штабеля. Надо пустить завод — топливо. Сашка — трупы в печь. Они оттаивая к<а>к раки зашевелились в багровом зареве печн<ого> ада.

* * *

Стык 2-х частей <нрзб.> могилы на 100 человек.

* * *

Комиссар по борьбе с эпидемией; окружил бараки и поджег. Кто выбегал — цепь пехоты и трах.

* * *

Расстрел взбунт<овавшихся> частей в <нрзб.>. Мозги на ½ арш<ин> <нрзб.> Председатель особого от<ря>д<а> т<оварищ> Нахман — мы помним «уроки парижской коммуны» — расстрелять всех приехавших после 17.

* * *

Налеты. Съезд атаманов. Махно Х <казнит, вешает?> Григорье<ва> за измену.

VII) Отношение к Гаю. В Чеку для ликвидации бандитизма. Гай преследует Улялаева. В деревню — и пропал. Оцепил. Улялаев в нужнике под дыркой. Арестовали. В тюрьму, в Саратов. «В расход». «Барабанов, Хомут, Джирайда, Улялаев… Улялаев!!!» Молчанье. — «Братишка, нельзя же две шкуры с одного: Улялаева вчера разменяли». Кожух чертых­нулся и пошел отщелкивать дальше. А ночью Улялаев бежал в дымоход.

VIII) Пошел опять по хуторам. Но уже нэп; продналог; золотым займом платили;

1. Уже после смерти Маяковского в журнале «Молодая гвардия» (1930, № 9) была напечатана его эпиграмма на Сельвинского: «Чтоб желуди с меня / удобней воровать, / поставил под меня / и кухню и кровать. / Потом переиздал, подбавив собственного сала. / А дальше — / слово товарища Крылова: / «И рылом / подрывать / у дуба корни стала»».[↩]
2. См., например, экзаменационный список «Литература советского прошлого», составленный О. Лекмановым (alik-manov.livejournal.com/277433.html). Сельвинский — последний пункт в «Списке на четверку и пятерку», единственное его произведение в списке — «Улялаевщина».[↩]
3. См. доклад Бухарина на Первом всесоюзном съезде советских писателей [Первый… 1934: 494].[↩]
4. Олег Резник, правда, дает в качестве датировки не только 1924-й, но в двух местах своей книги утверждает, что «эпопея была написана еще в 1923 году» [Резник 1967: 90] и что она «писалась в 1922–1924 годах» [Резник 1967: 126], — но эти сведения не подтверждаются другими источниками и, с большой вероятностью, являются неточностями.[↩]
5. Некоторые результаты нашей работы отражены в статьях [Красникова 2010; 2018; 2019].[↩]
6. Сельвинский в 1920-х годах работал инструктором по заготовке пушнины.[↩]