«Учиться слушать народ»

Литературы Африки в последнее время привлекают все более пристальное внимание исследователей. Пристальное не только потому, что, пытаясь «наверстать упущенное», ликвидировать последствия колонизации, они развиваются стремительным темпом, за короткий промежуток времени усваивая то, на что европейским литературам понадобились столетие, но и потому, что основные пути и направления этого развития еще не успели четко определиться. Многое в литературах Черного континента кажется загадочным и экзотическим (в том числе и потому, что мы недостаточно хорошо знакомы с особенностями жизни и быта африканских стран). Все же, на ваш взгляд, сейчас уже можно проследить некоторые тенденции и закономерности африканского литературного процесса. Попытаемся выявить их на материале португалоязычной поэзии Африки. Однако сразу же оговоримся: подробный анализ всех направлений и школ, сменявших одна другую на протяжении ста лет развития африканской поэзии на португальском языке, не входит в нашу задачу. Мы не имеем возможности коснуться здесь творчества всех крупных поэтов Анголы, Мозамбика и островов Зеленого Мыса; попытаемся лишь проследить становление темы Африки, темы родной страны в этой поэзии.

Если рождение африканской поэзии на французском и английском языках датируется 40-ми годами нашего века, – первый поэтический сборник Л. -С. Сенгора «Песни в сумерках» вышел из печати в 1945 году, первая книга ганаянского поэта Майкла Дей-Ананга «Случайные стихи из Африки» годом позже, – то ранние образцы португалоязычной африканской лирики восходят к середине прошлого века. Первым опытом португалоязычной поэзии Африки был сборник ангольца Жозе да Силва Майа Феррейры «Излияния моей души», изданный в Луанде в 1849 году. По сравнению с хронологически более поздним периодом, когда поэты «заморских территорий», подражая португальцам, воспевали красоту никогда не виданного ими снега или описывали груши и виноград, зная на вкус только бананы, манго или питангу, творчество Феррейры подкупает искренностью тона, отсутствием нарочитой, «заданной» живописности, стремления во что бы то ни стало поразить воображение читателя-европейца. Томик стихов ангольского филолога и фольклориста Жоакина Диаза Кордейро да Матты «Безумства» появился в конце 80-х годов XIX века (1887), лучшие стихи Каэтано да Коста Алегре, поэта с острова Сан-Томе, были созданы примерно в это же время, а десятилетие спустя начинает сочинять свои морны (креольские песни-танцы) Эуженио Таварес, народный трубадур с островов Зеленого Мыса.

Особенности социальной и культурной жизни каждой страны отражаются в литературе, и поскольку становление кабовердианской¹ культуры протекало в специфических условиях, пути развития поэзии на островах Зеленого Мыса иные, чем в Анголе и Мозамбике. Без анализа структурных элементов возникшего на островах этнического, социального и культурного комплекса невозможно разобраться в кабовердианской поэзии, которая, как и любая «креольская» или «метисская» литература, образовалась благодаря смешению разнородных элементов.

История создания этого комплекса уходит корнями в глубь времен. С XV века, когда португальские мореплаватели Диого Гомес и Антонио де Ноли открыли в Гвинейском заливе архипелаг, бывший в момент их появления необитаемым, острова Зеленого Мыса, а потом и острова Сан-Томе и Принсипе стали местом соприкосновения самых различных народов – португальцев, испанцев, французов, англичан, а также африканских рабов, вывезенных из Гвинеи; тогда же на островах появились первые европейские поселенцы, главным образом португальские торговцы и колонисты.

Вот как объясняет происхождение кабовердианского комплекса известный поэт и социолог с острова Сан-Томе Франсиско Жозе Тенрейро: «Кабовердианидаде² произошло от столкновения негро-африканских культур (гвинейских и суданских) с элементами португальской культуры, к которым надо еще добавить американизированные влияния (имеются в виду Бразилия и Вест-Индия. – Е. Р.). Все они плавились в островном тигле, приобретая свойственную только им окраску» ³.

Интеллектуальная элита архипелага на первых порах жадно впитывала все доносившиеся из метрополии культурные веяния, однако воздействие местного сплава культур оказалось столь могущественным, что кое-где, например на острове Брава, португальцы сами постепенно ассимилировались с креольским населением.

Если креольская общность архипелага возникла, так сказать, «на пустом месте», из сочетания различных компонентов, то в материковой части «португальской» Африки иберо-романская культура столкнулась с африканской, наслаиваясь на давно существовавший там местный субстрат. В королевствах Конго, Бенгела, Матамба, в империи Мономотапа португальцы застали высокоразвитую цивилизацию, и понадобилось пять веков хитроумной политики и-кровопролитной борьбы, чтобы покорить эти земли.

Основываясь на сходстве отдельных исторически обусловленных черт развития португалоязычных стран мира, бразильский социолог Жилберто Фрейре создал в начале 40-х годов XX века концепцию существования единой португало-тропической цивилизации, так называемого португало-тропикализма. В теории Фрейре выдвигается положение о том, что Бразилия, Португалия, ее африканские и бывшие азиатские владения – словом, все области, завоеванные в XV- XVI столетиях португальскими конкистадорами, представляют собой единый синтез культур⁴.

Общность исторического и культурного развития названных выше территорий дает известное основание утверждать это. Нельзя отрицать объединяющую и организующую роль португальской культуры и языка, спаявших отдельные элементы этого конгломерата. Ставя своей целью интеграцию коренных жителей Анголы и Мозамбика в «португало-тропическое сообщество» путем создания немногочисленной элиты, португальская ассимиляция повлияла на ход и специфику литературного процесса хотя бы уже тем, что дала в руки будущим литераторам письменный язык, имеющий значительные художественные традиции. Португальский язык до сих пор остается основным литературным языком в Анголе, Мозамбике и – наряду с креольским – на островах Зеленого Мыса.

Однако фрейровскому учению о контакте, «симбиозе» португало-тропических культур нередко дается не предусмотренная автором интерпретация, в результате которой получается, будто бы многоликий португалоязычный мир возник не вследствие объективных общественно-исторических процессов, а обязан своим появлением исключительно чужеземной цивилизации и, более того, неким особым духовным и физическим качествам португальской нации. Теоретики португальского колониализма утверждают, что под воздействием европейской цивилизации народы «заморских территорий» утратили самобытность, превратившись в простых потребителей европейской культуры. Однако роль местных культур в историческом процессе формирования португалоязычной поэзии Африки настолько значительна, а влияния языковых и этнических субстратов на каждую народность или национальное объединение настолько разнообразны, что без их учета картина литературной жизни каждого государства получилась бы далеко не полной. Испано-арабская культура в Португалии, индейский и африканский субстрат в Бразилии, африканский субстрат в Анголе, африканские и азиатские влияния в Мозамбике, не говоря уже о множестве перекрещивающихся и взаимопроникающих влияний на островах Зеленого Мыса, придали этим литературам своеобразный, лишь им присущий колорит.

Португало-тропикализм действительно в большой мере нивелирует особенности культур входящих в этот комплекс государств. Политика ассимиляции, «вживания» португальцев в местное общество, проводившаяся еще более интенсивно, чем в бывших французских колониях, не могла не разрушить социальную структуру и уклад африканской жизни. Общеизвестно, что при ассимиляторской политике местная культура не имела достаточных условий для развития, и литературное творчество коренного населения при всем многообразии его жанров и неисчерпаемом богатстве языковых ресурсов в подавляющей своей части осталось незафиксированным, сохраняясь из поколения в поколение в устной традиции. В этом смысле португальские колонии не представляют исключения.

Однако, на наш взгляд, важнее учесть другое обстоятельство. Хотя традиционная африканская культура не смогла найти выражения в письменной форме, разрыв, «пропасть» между современной художественной литературой Африки и народным творчеством более воображаемы, чем реальны, ибо фольклор играет очень большую роль в творчестве многих европоязычных писателей и поэтов Черного континента.

* * *

На первых порах социальные условия в португальских колониях не благоприятствовали стремлению поэтов приблизиться к народу, проникнуть в его психологию. В самом деле, много ли общего было у образованного, живущего в большом городе интеллигента с почти сплошь неграмотными соотечественниками, обитателями далеких от очагов цивилизации деревень, с людьми, связанными к тому же многовековыми традициями патриархально-племенного строя? Вот почему, используя образы и выразительные средства, свойственные фольклору, отдельные поэты не шли дальше стилизации. Первые литераторы португальских колоний, в большинстве своем европейские поселенцы, отражали чисто внешние, бросающиеся в глаза постороннему наблюдателю приметы африканской жизни. Такова поэзия мозамбиканца Фелисберто Феррериньи (первая четверть XX века). В стихах его современника Виейры да Круза, португальского колониста, жившего в Анголе, чувствуется намерение автора создать новую поэтику, сочетая элементы африканского народного искусства с европейскими приемами и методами. О том, насколько механическим было у Виейры это смешение, как поверхностно усвоил он ангольские фольклорные традиции, свидетельствует стихотворение «Фадо Киссенде». Избрав традиционную форму португальской народной песни фадо, Виейра да Круз в изящных стансах восхваляет мулатку Киссенде, любовь к которой причиняет ему боль, словно «глубоко вонзившийся шип розы».

В процессе приобретения самостоятельности португалоязычная поэзия Африки встретила много трудностей. Европейское влияние было сначала преобладающим, что пагубно сказывалось на становлении молодой, еще не сформировавшейся литературы. Так, кабовердианская поэзия 20-х – начала 30-х годов переняла у модернистских течений метрополии, сложившихся под влиянием психоаналитических теорий Фрейда и интуитивизма Бергсона, такие качества, как эстетизм, аполитичность, безразличие к жизненно важным проблемам. Некритическое восприятие португальского культурного наследия привело к распространению формализма. Робостью ученичества веет от стихов поэта-классициста, приверженца португальской парнасской школы Жозе Лопеса (1872 – 1962), насыщенных сентиментальными нотами, дидактикой, всевозможными литературными и мифологическими реминисценциями.

Первые предпосылки национального своеобразия появились в литературе островов Зеленого Мыса лишь с конца 30-х годов, когда несколько молодых энтузиастов – поэты Жоржи Барбоза, Балтазар Лопес, Мануэл Лопес, Педро Корсино де Азеведо – объединились вокруг журнала «Кларидаде» (1936). Движение это заложило основы всей последующей литературы архипелага, как поэзии, так и прозы. Для участников «Кларидаде» характерна близость к метрополии, ее традициям, поскольку культурные контакты с другими странами, в том числе африканскими, были тогда еще незначительны. Из богатого наследия португальской культуры кларидадовцы отбирали то, что было для них органично, что наиболее соответствовало их взглядам и художественной манере. Большое влияние оказало на них знакомство с португальской поэзией, не только классической (Камоэнс, Жоан де Деуз), но и более близкой им по времени (Фернандо Песоа, Марио де Са-Карнейро). Положительную роль в освобождении кабовердианской поэзии от классицистических канонов сыграла эстетическая программа португальских поэтов «презентистов», участников второй модернистской группы «Презенса» ⁵. Используя новейшие достижения поэтов-европейцев в области стихосложения и в то же время опираясь, пусть еще не совсем уверенно, на отечественные фольклорные традиции, поэты островов стремились освободить искусство от риторики и сентиментальности, призывая к простоте, к сближению стиха с разговорной речью, отказываясь от назойливых аллитераций, ассонансов, экспериментируя с белым стихом.

В португалоязычную литературу архипелага проникают из метрополии и другие веяния. Плодотворным оказалось воздействие на группу «Кларидаде», а позднее на группу «Сертеза» (1944) португальского неореализма – ведущего направления в литературе Португалии 30 – 50-х годов. Творчество лучших представителей португальского неореализма – Феррейро де Кастро, Фернандо Наморы Гонсалвеса, Алвеса Редола, Карлоса де Оливейры – обогатило литературу архипелага новыми чертами – гуманизмом, демократизмом, помогло ей стать ближе к жизни. Благодаря им писатели островов обратились к более «земным» мотивам, фиксируя внимание на бедственном положении своего края. Не без влияния неореалистических идей происходит переход большинства участников группы «Сертеза» от простого изображения местных особенностей быта к ярко выраженному возмущению социальной несправедливостью. Не случайно подобная эволюция произошла именно с теми писателями, которые жили или учились в метрополии и, следовательно, имели возможность непосредственно испытать на себе революционизирующее воздействие эстетической программы неореалистов.

Примером тому служит поэзия Антонио Нунеса (1917 – 1951). Европеец по происхождению, Нунес родился на острове Сантьяго (Зеленый Мыс), но последнее десятилетие жизни провел в Лиссабоне. В простых, порой напоминающих прозу стихах с явными следами фольклорных ассоциаций поэт рассказывает о своем народе (книга «Земля», 1939). Стремясь преобразовать стихотворные ритмы, он модифицирует законы просодии, насколько это допустимо в рамках традиционной метрики стиха, иногда даже нарушая правила грамматики. Его резкую, бунтарскую поэзию характеризует активность, призыв к борьбе за лучшие условия существования.

Не только смысл высказываний, но и способы выражения, художественные приемы у поэтов группы «Сертеза» коренным образом изменяются. Вместо эмоциональной, романтически возвышенной поэзии кларидадовцев появляется лишенная всякой мечтательности, насквозь «земная» поэзия Арналдо Франсы (род. в 1925 году). В «Антипоэме о Спящей красавице» Франса явно полемизирует с тенденциями к идеализации жизни, присущими поэтам предшествующего поколения. Приверженность к сухости выражения, «прозаизму», пренебрежение изысканностью отделки, нарочитыми стилистическими эффектами, а подчас и художественным качеством как таковым – одна из отличительных черт португальского неореализма на первом его этапе – превратились и в характерные особенности творчества зеленомысцев 40-х годов.

Наряду с усилением социальных тенденций в литературе архипелага происходит другой, не менее важный процесс – приобщение к общеафриканской проблематике. Если раньше португалоязычные писатели избегали упоминания о негрских элементах своей культуры, то теперь интерес к ним возрастает, значение долго недооцениваемого вклада Африки в создание кабовердианского культурного комплекса непрестанно подчеркивается, связь португалоязычной литературы с африканскими корнями выявляется все отчетливее, поскольку пишущие по-португальски креолы осознают свою родину частью Черного континента. Они уже в большей мере ощущают себя самостоятельной и полноправной этнической и культурной общностью, в их стихах четче выступает местная специфика как элемент африканского самосознания.

Поэтов «португальской» Африки интересует вопрос о том, как развивается негритянская литература на Американском континенте, в США и особенно в Бразилии – не только по сходству языка, но и потому, что именно в Бразилию несколько веков назад вывозили рабов из Анголы. Теперь бразильская культура возвращается обратно в Африку, к одному из своих источников, чтобы обновить древнюю культуру континента, влить в нее свежую струю.

Воздействие поэтов и романистов бразильского Северо-Востока на литературу островов Зеленого Мыса обусловлено прежде всего общностью исторического процесса формирования нации, близостью условий, в которых происходило становление и развитие культур, а также сходством жизненных обстоятельств: отсталостью хозяйства, нищетой крестьян, обилием стихийных бедствий. Именно поэтому знакомство с бразильской литературой оказалось для зеленомысцев стимулом к отображению в литературе бытового и повседневного, к дальнейшей разработке сокровищ фольклора. Бразильское влияние, преобладающее на более позднем этапе литературного развития, в некоторых отношениях противостоит европейскому, в частности влиянию португальских модернистов.

1. От Кабо Верде (Зеленый Мыс).[↩]
2. Образовано Тенрейро по аналогии со словом «кубанидаде» (кубинство) и означает отличительные свойства культуры островов Зеленого Мыса.[↩]
3. Francisco Jose Tenreiro, Acerca da literatura negra, «Boletin de informacao do UGEAN», num. 5, p. 35.[↩]
4. Необходимо заметить, что доктрина португало-тропикализма, теория «единой цивилизации» португалоязычных стран неоднократно использовались для того, чтобы подчеркнуть главенствующую роль Португалии в этом «единстве», и носили у ряда авторов достаточно четко выраженный шовинистический характер.[↩]
5. Вторая модернистская группа португальских поэтов (1927 – 1940) сыграла большую роль в обновлении поэтики; рупором ее идей был журнал «Презенса», издававшийся в Коимбре в эти годы.

   Первая модернистская группа «Орфей» была создана в 1915 году, с ее деятельностью связаны имена Фернандо Песоа и Марио де Са-Карнейро, оставивших заметный след в истории отечественной литературы.

   [↩]