У рака все будущее позади… (Из воспоминаний об Эмиле Кротком)

Он сам говорил о себе:

– От волос у меня осталась только расческа. – И добавлял: – Впрочем, лысина – лучшее средство от седины! Вижу очень плохо. Как писал Лесков, одним глазом ничего не вижу, другим вижу пустяки. Сплю в очках, чтобы лучше видеть сны. Ростом, пожалуй, рискнул бы соперничать только с Наполеоном, да и то с уверенностью, что обязательно проиграю. Зубы держу в стакане с водой, но они все равно не растут…

У него действительно был лишь один зуб, и однажды художник Игин ласково сказал ему:

– У Эмильчика зуб на зуб не попадает!

В ответ Игин немедленно получил стихотворный экспромт под заголовком «Скалозуб, или Челюсть за пазухой»:

О, Игин! Он порою груб,

Но, в общем, он сплошная прелесть.

Я на него имею зуб,

Он на меня вставную челюсть.

Что скрывать, красотой Эмиль Яковлевич не блистал, но человека более обаятельного мне редко приходилось встречать.

Кроткий любил повторять: «Смотрят все, видят немногие». Перефразируя его мысль, можно сказать: «Слушают все, слышат немногие». А он слышал. Слышал все смешное и реагировал по-снайперски, без промаха.

Эмиль Кроткий появлялся в компании, и вместе с ним приходили остроты, доброта, шутки. Всегда шутка и редко злая насмешка. Шутки Кроткого были только его шутки, и потому их ждали, с веселой надеждой взирая на маленького беззубого человечка, всегда тщательно, но чуть старомодно одетого. Белоснежная открахмаленная сорочка, жилетка, темный галстук, воротнички заколоты позолоченной булавкой с шариками по краям, в манжетах крупные запонки.

Вот он входит в комнату, церемонно целует руку хозяйке, вручает небольшой торт или маленький букет цветов, – все уважительно, неторопливо. Он не повышает голоса, не жестикулирует, но сразу становится центром внимания. Какую бы увлекательную беседу ни вели гости до его появления, забывается все – пришел Эмиль Кроткий!

– Что-то вас давно не было видно, Эмиль Яковлевич?..

– Ездил к друзьям за город. Друзья постарели, жены их стали блондинками.

– Видели ли вы новый фильм, Эмиль Яковлевич?

– Да, да! Пушкин сказал бы: иные мне нужны картины! Искусство не зеркало, оно не должно отражать все без разбора…

– А книгу Н. вы читали?

– Нет, – виновато признается Кроткий. – Он, правда, давно считается известным писателем, но почему-то никто об этом не знает. Впрочем, хороший писатель опасается быть непонятым, плохой боится, что его поймут. А знаете, недавно одна милая дама призналась, что она прочла замечательную книгу «Хижина дяди Тома Сойера».

Молоденькая женщина хвастается: