Цельность таланта
И. Вишневская, Константин Симонов. Очерк творчества, «Советский писатель». М. 1966, 184 стр.
О творчестве Константина Симонова писали. – Д. Заславский, Н. Тихонов, А. Сурков, ему посвятили большие статьи В. Александров и А. Тарасенков, В. Перцов и А. Макаров, И. Гринберг и З. Кедрина. Однако до самого последнего времени книга Л. Лазарева «Драматургия К. Симонова» (1952) оставалась единственной монографической работой о писателе. Потому-то так отраден уже самый факт появления монографии И. Вишневской, освещающей весь творческий путь К. Симонова.
Книга делится на четыре части соответственно этапам литературной биографии писателя? предвоенному, военному, послевоенному и современному. Взаимосвязанность их определена главным направлением, стержнем симоновского творчества: «Для Симонова писательский опыт, вынесенный из трудных фронтовых лет, остался самым значительным, самым живым и первостепенным, навсегда определив и темы его книг, и круг его героев, и нравственные категории, которыми измеряется у него духовная ценность человека» (стр. 5).
К этой теме, теме войны, как показывает критик, К. Симонова вела вся его биография, вся предвоенная писательская жизнь. Первые же сочинения К. Симонова, написанные еще во второй половине 30-х годов, были полны тревожным предчувствием близящихся военных событий. Откликаясь на идеи и чувства молодых людей того беспокойного времени, герои ранних поэм, стихов, пьес К. Симонова живут жаждой подвига и мечтой о героике, верностью революционной романтике и чувством интернациональной солидарности – прежде всего с испанским народом, сражавшимся против фашизма.
И. Вишневская выясняет, что тяга молодого писателя к героическим сюжетам, крупным и мужественным характерам выразилась не только в его поэмах «Победитель», «Ледовое побоище», «Суворов» и в стихах, где К. Симонов, по его позднейшему признанию, «пытался создать… образы людей, не знающих покоя и до смертного часа не останавливающихся на. достигнутом» 1. С гораздо большей жизненной убедительностью она проявилась в «Монгольской тетради», поэме «Далеко на Востоке», пьесах «История одной любви» и «Парень из нашего города». В центральных образах этих пьес – Алексее Маркове и Сергее Луконине – критик видит уже черты типично симоновских героев, сущность которых определяет прежде всего «острое, точное, восхищающее чувство долга» (стр. 47).
Книга И. Вишневской ведома мыслью о «военной» сущности творчества К. Симонова. Но, как ни удивительно, именно глава «На фронтах», посвященная работе писателя в военные годы, когда он вступил в пору человеческой и профессиональной зрелости, оказывается, к сожалению, наименее полной.
Критик вовсе минует военную публицистику и очерки К. Симонова, составившие четыре книги «От Черного до Баренцева моря». Автор обходит молчанием и рассказы писателя, даже такие значительные, как «Русское сердце», «Третий адъютант». Рассматривая симоновскую военную поэзию, И. Вишневская забыла даже упомянуть сборник «Стихи 1941 года», отличные стихотворения последующих лет – «Атака», «Пехотинец», «В Заволжье», «Матвеев курган», «Дом в Вязьме», героические баллады, в том числе «Сын артиллериста», стихотворение «Убей его», которое по словам А. Суркова, «западало в солдатское сердце каждым своим жестоким, жестким и требовательным словом» 2.
При всей оригинальности и интересе отдельных наблюдений не может удовлетворить и данный в этой главе критический анализ крупных произведений. Так, правильно отметив, что пьесе «Русские люди» борьба с врагом идет не только по собственно военной, но и по нравственной, духовной линии, исследовательница вместе с тем уклоняется от рассмотрения сложной системы персонажей драмы, как-то походя пишет о ее главных героях, сосредоточившись на образах фашистских изуверов Розенберга и Вернера. Очень хорошо, конечно, что И. Вишневская обращается к тем сторонам произведения, мимо которых проходили ее предшественники. В этом отношении интересно и ее прочтение пьесы «Так и будет» прежде всего как произведения о военных людях и военных судьбах, выдвижение на первый план образов полковника Савельева и военврача Анны Григорьевны, Но, право же, этого недостаточно, ибо в такого рода анализе пропадает общая панорама произведения, целостный взгляд заменяется отдельными, пусть меткими, наблюдениями.
Еще более существенные возражения вызывают страницы о любовной лирике К. Симонова. И в первую очередь потому, что исследовательница больше говорит по поводу симоновского цикла «С тобой и без тебя», чем анализирует его (она обращается к тексту только двух стихотворений – «Жди меня» и «Открытое письмо»). За суммарными оценками теряются конкретные лирические произведения, их композиция, язык, стих. И. Вишневская справедливо утверждает, что любовная лирика поэта явилась «протестом… против холодных нормативов и схем и в литературе, и в литературоведении» (стр. 69). Можно согласиться и с другим ее суждением: «Наряду с искренними, душевными стихами были в цикле «С тобой и без тебя» и стихи наигранные, вымученные, больные литературщиной» (стр. 69). Но вне реального поэтического контекста эти две оценки противоречат друг другу.
Такие взаимоисключающие суждения вызваны, думается, скорее заданным, «традиционным» подходом И. Вишневской, нежели известной противоречивостью самого симоновского цикла. Вслед за другими критиками, в частности А. Тарасенковым, она видит пафос «С тобой и без тебя» в споре любви с войной и пишет, что этот цикл, где «война лишь обстоятельства» (?) (стр. 63), поражает «прекрасным контрастом (?) с военным временем» (стр. 69). Но ведь это неверно: спора-то не было, а был живой человек на войне. Ошибочно и представление критика о придуманности, «сконструированности» образа лирической собеседницы поэта.
Конечно же, и во второй главе, в целом мало удавшейся, мы находим интересные места, прежде всего там, где И. Вишневская прослеживает движение военной тематики у К. Симонова. Однако две заключительные главы куда полнее раскрывают творческую эволюцию писателя, тематическую, идейную и стилистическую сцепленность его произведений разных лет и разных жанров.
«Трудными временами» назвала исследовательница послевоенный период творчества К. Симонова. Общественная и литературная обстановка второй половины 40-х и начала 50-х годов сложно отразилась на работе писателя. В те годы он пишет слабую пьесу «Чужая тень». Но критик справедливо отмечает, что творческие победы писателя были обусловлены той же послевоенной действительностью, с разных сторон им осмысливаемой.
И. Вишневская дает свежее прочтение первой послевоенной драмы К. Симонова «Русский вопрос». Она трактует ее как мелодраму, полагая, что именно эта жанровая форма, обращающаяся скорее к чувству, отвлекающаяся от конкретной жизни, позволила автору «четко показать те естественные исторические грани, где частная случайность неизбежно переходит в социальную закономерность» (стр. 119).
Интересно пишет И. Вишневская и о повести «Дым отечества». Известно, что в свое время это произведение было оценено как идейно ошибочное, чуть ли не антипатриотическое. Между тем «Дым отечества» – и критик это убедительно показывает – значителен и в художественном и в этическом плане: повесть предлагает глубокое решение темы подлинного и мнимого патриотизма. Всей художественной логикой произведения писатель отстаивает правоту Басаргина – широко мыслящего патриота и интернационалиста, для которого «безоговорочная похвальба всем своим и такое же безоговорочное осуждение всего чужого не были… свидетельством душевной силы, а, наоборот, казались ему признаком слабости» 3. И именно этот герой К. Симонова, который всегда и везде носит родину в сердце, а не ограниченный демагог Григорий Фаддеевич постигает главную беду людей буржуазного мира – «миллион одиночеств».
Рассмотрение романа «Товарищи по оружию» служит для критика доказательством: «О чем бы ни писал Симонов после войны, он все равно и всегда писал о войне» (стр. 131). Будучи, по мнению И. Вишневской, переходным от очерковой констатации к художественному осмыслению, этот роман подводил писателя к созданию произведений второй половины 50 – 60-х годов, где особенно полно раскрылось «прошлое, увиденное вновь» (так удачно названа последняя глава монографии).
Внимательно вчитывается И. Вишневская в роман «Живые и мертвые». Созданное после XX съезда партии, это произведение вобрало, по словам критика, «все разрозненные, разбросанные частицы той правды, которую тщательно и мужественно собирал Симонов по дорогам войны» (стр. 146 – 147). Правда симоновского романа выходит за пределы фактической достоверности изображения; она – в современном осмыслении событий трагического 1941 года; в «правде внутренней, правде грядущей победы, правде веры я силы советских людей» (стр. 149).
Но если «Живые и мертвые», по наблюдениям И. Вишневской, еще отмечены известкой эмоциональной и духовной скованностью героев, то в «Южных повестях» писатель показал, «как запечатлелись 1941-й, 1942-й годы в их душах, в их сознании, в их сердце» (стр. 166), а в романе «Солдатами не рождаются» он достиг «того главного для своего творчества синтеза, когда понятие военный сливается с понятием интеллигент» (стр. 177).
«Солдатами не рождаются» критик по праву считает наиболее совершенным созданием писателя. И потому, что здесь собраны все герои Симонова, выверены все его темы, отточены все конфликты, И потому, что дороги войны становятся для его героев дорогами напряженных духовных поисков, в которых постигаются сложности и противоречия действительности. И не напрасно выдвигается в романе на первый план образ Серпилина; ему в высшей степени присуще «постоянное духовное самоусовершенствование, умение анализировать не только чужие, но и свои поступки, свои мысли, даже самые случайные, преходящие» (стр. 179).
Вдумчивое рассмотрение проблематики и типологии симоновской прозы на современном этапе позволяет И. Вишневской выявить ее высокий гуманистический пафос: «как светлая, мажорная тема жизни» (стр. 162) звучит в «Живых и мертвых» тема доверия и справедливости, а в основе всей системы персонажей и драматических ситуаций романа «Солдатами не рождаются» лежит симоновская гуманистическая концепция человека-борца. Этим и определяется современность книг Симонова, состоящая «в совпадении с жизнью, духом, идеями, любовью и ненавистью целого века» (стр. 158).
Одна из главных удач работы И. Вишневской как раз и заключается в ее умении выявить остро современный идейный подтекст в наиболее значительных произведениях писателя. Это умение позволяет критику, несмотря на пробелы и промахи ее книги, убедительно представить цельность творческого облика, цельность многогранного таланта Константина Симонова.
г. Ровно