№8, 1982/Обзоры и рецензии

Три книги о зарубежной армянской литературе

«Зарубежные армянские писатели о литературе Советской Армении». Составитель Г. Гуюмджян, Ереван, 1930, 384 с; Г. Севан. Очерки истории зарубежной армянской литературы, Ереван, 1980, 319 с; Г. Севан, Акоп Мндзури, Ереван, 1981, 198 с. (все – на армянском языке; Изд. АН АрмССР).

После истребления и выселения турецкими националистами коренного населения Западной Армении оборвалась цепь развития богатой и сильной западной ветви армянской литературы. Спасшиеся от погромов массы армян переселились на Ближний Восток, в Западную Европу и США. Казалось бы, нечего было и думать о литературной жизни в армянских колониях этих стран. Но оказалось, что духовные силы народа не исчерпаны. Уже в начале 20-х годов стали появляться первые произведения новой ветви армянской литературы, получившей название «спюркаай» – зарубежной армянской (или армянской диаспоры). И с тех пор в течение уже шестидесяти лет вдали от родины, в иноязычном, порою враждебном окружении, развивается литература, которая дала много талантливых произведений. У нее были свои взлеты и падения, но она утвердила себя как самостоятельное звено армянской литературы, имеющее свои особенности и тесно связанное как со всей предшествующей традицией, так и с советской армянской литературой.

В последние два десятилетия стало очевидным, что без изучения истории литературы зарубежных армян нельзя будет создать полную историю армянской литературы. Наша критика стала более пристально следить за развитием литературы в армянских колониях, в Советской Армении начали издаваться произведения лучших ее представителей. Слова, сказанные Аветиком Исаакяном на II съезде писателей Армении в 1954 году: «один народ, одна литература», – начали наполняться конкретным содержанием. Появились и первые исследования, посвященные зарубежным армянским авторам. Но планомерное изучение зарубежной части нашей литературы началось лишь в последние годы в Институте литературы АН Армянской ССР имени М. А. Абегяна и на литературоведческих кафедрах Ереванского университета.

А совсем недавно Институт имени Абегяна выпустил одну за другой три книги, посвященные истории зарубежной армянской литературы. Одна из них содержит высказывания зарубежных армянских писателей о советской армянской литературе, другая освещает творческий путь выдающегося писателя-опорка – Акопа Мндзури. Третья же представляет собой первую часть истории зарубежной армянской литературы.

Автором последних двух книг является писатель и литературовед Гегам Севан.

Во «Введении» к «Очеркам истории зарубежной армянской литературы» Г. Севан уточняет предмет своего исследования, четко отграничивая его от западноармянской литературы. Дело не только в том, что зарубежная армянская литература создавалась в крупных городах, далеких от родины (кстати, автору «Очерков» пришлось проделать огромную кропотливую работу, чтобы собрать необходимый материал со страниц множества периодических изданий, книг, увидевших свет в самых разных концах мира и порою весьма труднодоступных, чтобы создать панораму зарубежной армянской литературы). У западноармянской литературы существовала нормальная база развития, и, как бы то ни было, эта литература была крепко связана с устоявшейся в течение веков жизнью народа. При всех трагических поворотах жизни армян в стране, управляемой сначала кровавыми султанами, а потом более образованными и более коварными младотурками, это была нормальная литературная ситуация, вписывающаяся в привычный ряд литературной истории.

Зарубежная армянская литература создавалась в иных условиях. Она была лишена раз и навсегда родной почвы, и все ее развитие шло под знаком воспоминаний о недавних трагических событиях. Необходимо подчеркнуть, что литература зарубежных армян с самого начала была не эмигрантской литературой, а являлась преемницей уничтоженной западноармянской литературы. Это делало ее одним из трагических феноменов культуры XX века. Но, с другой стороны, важное значение для формирования и развития этой литературы имела унаследованная связь с традициями ближайшей ей литературы западноармянской, а среди ее зачинателей были те представители западноармянской литературы, которые пережили резню.

Естественно, что первая мощная струя этой литературы была вызвана тоской по потерянной родине, утраченным, отнятым человеческим ценностям, каковыми являются родина, родной очаг. Это была, по удачному определению Г. Севана, «литература тоски». В лучших произведениях этого периода воскрешаются образы и картины утраченной родины, преимущественно – западно-армянской деревни, потому что в глазах писателей прежде всего в ней были сохранены и нашли свое выражение характерные черты народа, страны. Впрочем, тут есть еще один момент, который раскрывает общечеловеческую суть лучших произведений зарубежной армянской литературы. Она создавалась, как уже говорилось, в крупных центрах западной буржуазной цивилизации. Именно антигуманные, дегуманизирующие тенденции этой цивилизация дали толчок интенсивному развитию «деревенской» струи в литературе зарубежных армян. С любовью вспоминая родную деревню, Амастех, Вазген Шушанян, Акоп Мндзури и другие писатели противопоставляли ее моральные ценности, простоту и гуманизм ее людей бездушному капиталистическому городу. Ощущение безвозвратности потери делало эту любовь пронзительной, но не неразборчивой. «Деревенщики» сумели избежать идеализации патриархальщины, остались реалистами. Они показали и теневые стороны западноармянской деревни, ее социальные противоречия. Но в первую очередь простота и человечность этого мира привлекали их внимание, и именно этой своей подчеркнуто антибуржуазной тенденцией проза зарубежных армянских «деревенщиков» откликалась на некоторые прогрессивные тенденции мировой литературы.

Впрочем, эти вопросы более обстоятельно рассмотрены в монографии «Акоп Мндзури», что дает нам право, на время прервав рассмотрение «Очерков», остановиться на этой книге Г. Севана. Литературная судьба и жизненный путь Акопа Мндзури на редкость оригинальны и вряд ли имеют аналоги в современной литературе. Он вырос в Западной Армении и к началу резни был уже сформировавшимся человеком. Он совершенно случайно избежал судьбы своих соотечественников, пережил эти страшные времена, правда, потеряв всю свою семью. Обстоятельства сложились так, что он остался жить в Стамбуле и в условиях, далеко не благоприятствующих развитию армянской культуры, в течение пятидесяти лет создавал свои рассказы о родной деревне. Небольшой сборник избранных рассказов уже издан в Ереване (составлял сборник тот же Г. Севан), и, по единодушным оценкам рецензентов и читателей, эти рассказы стоят в одном ряду с лучшими произведениями армянской литературы. Будь они только плачем по исчезнувшей родной деревне, они давно были бы забыты, как ныне забыты произведения некоторых других представителей «литературы тоски», которые явились не чем иным, как идеализацией прошлого, были проникнуты мотивами отчаяния, содержали явные элементы национальной узости.

На эту сторону вопроса Г. Севан в обеих своих книгах – ив «Очерках», и в монографии, посвященной Мндзури, – обращает особое внимание. Творчество Мндзури, Амастеха, Шушаняна, Нурикяна, проникнутое глубокой тоской по разгромленной родине, оставалось тем не менее большой литературой, отвечающей на общечеловеческие запросы, запросы сложного и стремительного XX века. Стихия простой и здоровой народной жизни противостояла пессимизму, отчаянию, национальной узости и нетерпимости. Талант и нравственное здоровье, унаследованное в гуще народного миропонимания, уберегли Мндзури и других талантливых авторов от этих пороков. Мндзури, любовно воссоздавая жизнь армянской деревни, с тем же внутренним сочувствием и пониманием изображал жизнь турецких и персидских крестьян, живших в соседстве с армянами, подчас в одних и тех же деревнях. Враждебные чувства и ненависть к другим народам отсутствуют в его рассказах. И если кого он и изображает в отрицательных красках, то это представителей «деревенской знати», независимо от национальной принадлежности.

Люди патриархальной деревни предстают в произведениях писателя на фоне широкой панорамы деревенской жизни, родной природы. Природа и домашние животные в некотором смысле являются такими же героями его прозы, как и люди, ибо жизнь человека этого патриархального общества неразрывно и органично с ними связана.

Сегодня особую ценность получают даже мелкие бытовые детали деревенской жизни, которые с такой любовью и художественным вкусом воссоздавал Мндзури. Г. Севан, сам талантливый писатель, очень внимателен к такого рода «подробностям» творчества своего героя, и он, несомненно, прав, утверждая, что все это имеет не только чисто художественную, но и большую этнографическую ценность. Ведь сегодня уже невозможно организовать этнографические экспедиции в эти деревни…

Мндзури внимательно следил за развитием советской армянской литературы, прекрасно сознавал свое родство с Бакунцем, а из современников – с Матевосяном. В последних выступлениях он восторженно отзывался о его творчестве. Действительно, многое связывает Мндзури, как и других лучших представителей литературы зарубежных армян, с проблематикой современной прозы, и достоинством книг Г. Севана является то, что он обстоятельно раскрывает эту «перекличку времен».

Вторая глава «Очерков» названа «Песней отступления». Здесь рассматривается новый, более сложный период развития зарубежной армянской литературы. «Литература тоски» не исчерпала себя (Мндзури прожил очень долгую жизнь и умер в 1978 году в возрасте 92-х лет, причем сохранил свою творческую силу до конца своих дней), но она отошла на второй план. Главным стали проблемы армянских масс, нашедших пристанище в больших городах Запада, их отчаянная борьба за существование и за сохранение своего национального лица. В этой неравной борьбе победа неизбежно должна была оказаться на стороне сильного – всесокрушающей и всепоглощающей западной цивилизации. Когда Шаан Шахнур называл свой роман «Отступление без песни» (кстати, название главы перефразирует эти слова), он имел в виду отступление национального начала перед этой цивилизацией. Необходимо подчеркнуть вслед за Г. Севаном, что Шахнура и других авторов волновало не сохранение национальной изолированности в инонациональной среде, а утеря тех чистых и твердых моральных устоев, которые его герои унаследовали от своего народа. Шахнур противопоставляет своих героев не французам вообще (действие романа происходит во Франции), а французской буржуазии, буржуазной морали. Притом в этой неравной борьбе армянская молодежь могла находить союзников в среде простых французов, рабочих, мелких служащих. Трагедия героев Шахнура, трагедия народной морали в условиях капиталистического города – это, с одной стороны, национальная трагедия, продолжение в новых условиях трагедии геноцида, «белый геноцид». Но, с другой стороны, это трагедия всех честных людей капиталистического мира. Г. Севан пишет: «Внимательный читатель может ясно увидеть, что этот роман – приговор именно миру капитализма. Причины распада надо искать в нем, чего не увидели критики», – потому что они в основном искали в этом романе узкоармянскую специфику, не видели тесной взаимосвязи национальных и общечеловеческих проблем. Беспощадный реалист, очень талантливый писатель, Шахнур вскрыл эту взаимосвязь, и именно потому его роман по сей день не теряет своей актуальности и притягательной силы.

«Литературу отступления» развивали также Вазген Шушанян, Заре Ворбуни, Пайлак Микаэлян, в творчестве которых все большее место занимала критика капитализма, и не случайно в числе их героев все чаще появляются люди других национальностей. Эта литература, с преобладающей сильной реалистической направленностью, вписывалась в прогрессивное литературное движение эпохи. Не случайно многие ее представители, в том числе и высокоталантливый Вазген Шушанян, постепенно приходили к идее социализма, к признанию новой, советской Армении, а некоторые из них, такие, как Лас (Луиза Асланян), поэт Мисак Манушян, погибли в антифашистской борьбе.

Более трагично сложилась судьба Шаана Шахнура, которая как бы стала олицетворением того самого отступления, о котором писатель говорил о своем романе. Со второй половины 30-х годов Шахнур начал писать на французском языке под фамилией Армен Любен, завоевал множество французских литературных премий. Впрочем, не только Шахнур (в последние годы жизни он опять вернулся к родному языку и армянской тематике) стал писать на неродном языке. Зыбкие условия диаспоры, неопределенность, а порою простое отсутствие перспектив отняли у армянской литературы другого талантливого писателя – Левона Завеи-Сурмеляна. Его стихи на армянском языке и сегодня производят сильное впечатление. Но уже несколько десятилетий он пишет по-английски (так что это – одно из свойственных зарубежной армянской литературе болезненных явлений). Мне кажется, в «Очерках» следовало уделить его творчеству более пристальное внимание.

Следующий раздел книги посвящен поэзии зарубежных армян. Нельзя не заметить, что отдельное рассмотрение прозы и поэзии ослабляет композицию книги, как бы дробит общую картину литературного развития. Но, так или иначе, в этом разделе добросовестно исследуются произведения множества поэтов, воссоздается панорама зарубежной армянской поэзии. Надо сказать, что поэзия зарубежных армян данного периода (1920 – 1945) существенно уступала прозе, и никто из этих поэтов не занял прочного места в армянской литературе. Возможно, для развития поэзии непосредственные контакты с родной почвой имеют более важное значение, чем для прозы. Но, как бы то ни было, неравное развитие прозы и поэзии – одна из характерных черт зарубежной армянской литературы. Два наиболее значительных произведения, которые анализирует Г. Севан, написаны авторами, которые заявили себя прежде всего как прозаики. Это – поэмы Костана Заряна (автора романа «Корабль на горе») «Невеста Татрагома» и Андраника Царукяна «Письмо в Ереван».

Вопрос отношения к родине приобрел особую остроту в послевоенный период. Разные идеологические течения сталкивались именно в этом пункте. Отношение к Советской Армении стало жизненным вопросом для диаспоры. В литературе тема родины, тема Советской Армении становится одной из главных. И название поэмы Царукяна «Письмо в Ереван» в этом смысле очень красноречиво. Лирический герой поэмы в своем взволнованном монологе пытается понять далекую родину, хочет объяснить свои позиции, свои сомнения. Может быть, ни в одном произведении зарубежной армянской поэзии так ярко не передан драматизм перелома в сознании молодежи диаспоры, как в этой поэме. Ведь Царукян в молодости был связан с партией «Дашнакцутюн», враждебно относился к Советской Армении. Анализ Г. Севана в полной мере раскрывает этот внутренний драматизм поэмы.

Последняя глава «Очерков» посвящена тому, как лучшие представители зарубежной армянской литературы разными путями приходили к сознанию, что только благодаря существованию и процветанию Советской Армении армянская диаспора может сохранить свое национальное лицо, свою культуру, свои идеалы. Не случайно часть молодых литераторов в 1947 – 1949 годах во время массовой репатриации переехала в Советскую Армению. Кстати, автор этих двух монографий, талантливый прозаик, родившийся в Стамбуле, тоже начинал свою литературную деятельность за рубежом и стал гражданином СССР, будучи автором уже широко известных произведений.

Вообще проблема взаимосвязей советской армянской и зарубежной армянской литератур весьма существенна для понимания судеб и своеобразия литературы зарубежных армян. Литература диаспоры не могла бы нормально существовать без пристального и заинтересованного внимания к литературе Советской Армении, которая развивается на родной почве, в национальном государстве. В обеих книгах Г. Севана этому вопросу уделено значительное внимание. Но необходимо было более обстоятельное освещение проблемы, и этому послужило издание сборника высказываний зарубежных армянских писателей о советской армянской литературе.

В книгу включен разнородный материал – от небольших приветствий, писем до развернутых критических исследований. Временной охват тоже достаточно широк – от 20-х годов до наших дней. Сам факт развития армянской литературы на родной земле служил для зарубежных армянских писателей источником вдохновения и силы. Появление такой фигуры, как Чаренц, не могло не вызвать восторженных оценок, которые содержатся в статьях Аршака Чопаняна, Вазгена Шушаняна и др. Уже тогда зарубежные армянские писатели подметили общие моменты в двух частях нашей литературы. Л. Башалян в 1923 году сравнивал Бакунца, Зоряна (имея в виду его произведения о деревне) и Амастеха. И что любопытно – особенно тепло относились к первым творцам советской армянской литературы представители старшего поколения, пережившие 1915 год, западноармянские писатели, которые волею судеб стали теперь зарубежными армянскими писателями. И они, и молодые писатели диаспоры стали активными пропагандистами завоеваний литературы Советской Армении. Характерно, что зарубежные армянские писатели активно интересовались всей советской литературой, в армянской среде пропагандировали ее лучшие произведения, а также произведения русской классической литературы (кстати, сейчас в Институте литературы готовится сборник высказываний зарубежных армянских писателей о русской литературе). В послевоенный период связи с родиной стали шире, армянские писатели за рубежом старались осмыслить каждое более или менее значительное явление советской армянской литературы. На страницах зарубежной армянской периодики появлялось все больше статей и рецензий о советской армянской литературе (естественно, в сборник включена только небольшая часть их, по строгому выбору). Тон восторженных оценок здесь уступает место более аналитическому подходу, нередки критика, несогласие с теми или иными оценками, данными на родине. Но все это выражает горячую заинтересованность братьев по перу, по языку и культуре, которые, какие бы ни решали конкретные задачи, имеют общую с советскими армянскими писателями заботу – развитие живой, гуманистической армянской литературы. И в хоре этих заинтересованных голосов тонут голоса тех немногочисленных литераторов, которые, ослепленные узкопартийными установками, цепляются за старые антисоветские лозунги, не хотят замечать завоеваний советской армянской литературы. Впрочем, все более или менее талантливые писатели рано или поздно приходили к признанию Советской Армении, ее культуры и литературы. В этом смысле очень характерна небольшая статья Амастеха (в первые десятилетия существования Советской Армении придерживавшегося враждебных позиций), которая посвящена «Воскану Ереванци» О. Гукасяна. Здесь не только обстоятельный разбор романа советского армянского прозаика, но и глубокое удовлетворение состоянием армянской литературы, тем, что она есть и развивается, делает успехи, сохраняет и умножает гуманистические традиции прошлого. Логика жизни привела Амастеха и других художников в лагерь сторонников Советской Армении и пропагандистов ее литературы. Таковы первые итоги изучения зарубежной армянской литературы в Советской Армении. Начало хорошее и обнадеживающее…

г. Ереван

Цитировать

Егиазарян, А. Три книги о зарубежной армянской литературе / А. Егиазарян // Вопросы литературы. - 1982 - №8. - C. 229-236
Копировать