«Третейский суд» над «Тайными записками»

Д. БАЕВСКИЙ

«ТРЕТЕЙСКИЙ СУД»
НАД «ТАЙНЫМИ ЗАПИСКАМИ»¹

В майском номере «Панорамы» за прошлый год была опубликована моя статья «Пушкин или Армалинский?». Статья была написана по поводу книги «Тайные записки 1836 – 1837 годов» А. С. Пушкина и гневной реакции «Огонька», приписавшего ее авторство Михаилу Армалинскому.

И вот через девять месяцев в московском журнале «Вопросы литературы» появился отклик Александра Лациса «Человек безупречной чистоты, или Простаки за границей» (1989, N 2). Журнал «Вопросы литературы» объявил о своем намерении установить истину в споре между «Огоньком» и «Панорамой»² и «выступить в роли третейского судьи», в мантию которого облачили А. Лациса. Припомним, что «третейский», по определению «Словаря русского языка», – это «третья, незаинтересованная сторона, избираемая по взаимному соглашению спорящими сторонами для разрешения конфликта».

Прежде всего я должен сказать, что моего соглашения на избрание сего судьи испрошено не было. Что же касается «незаинтересованности» и «беспристрастности»»Вопросов литературы» относительно идолопоклонства Пушкину, то она подобна «беспристрастности» любого советского судьи на политическом процессе.

Лацис начинает свою пространную статью с доверительного сообщения, что вот, мол, бывшие сограждане издают в Сан-Франциско журнал «Панорама».

Можно простить бывшему согражданину Лацису перенесение издательства «Панорамы» из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско и переименование еженедельной газеты в журнал. Ведь несмотря на вопиющую гласность, ему недоступна литература и периодика, издаваемая на Западе. Пока в России поступила в печать только доморощенная правда, и в киосках «Союзпечати» не купить «Панорамы», да и подписка на нее почему-то не принимается. Поэтому не стоит удивляться, что «Вопросам литературы» также потребовался девятимесячный срок, подобный сроку беременности, чтобы разродиться статьей, о которой идет речь.

Итак, зарекшись в беспристрастности, Лацис тут же ее и демонстрирует, называя с ходу, для зачина, «Тайные записки» околопушкинской пустышкой». Таким образом, проговорившись о своем подготовленном заранее приговоре, он с важным видом приступает к «беспристрастному» заслушиванию показаний сторон.

Лацис начинает издалека и рассказывает о предыстории западных публикаций, связанных с дневниками Пушкина. Затем он приступает к «Тайным запискам».

Поначалу он сдерживает себя, и, в отличие от огоньковских истерик и угроз Армалинскому, Лацис спокоен и не утверждает, что Армалинский является автором «Записок», но, следуя установившимся трудовым традициям советских критиков, он тут же называет автора «Записок»»убогим сквернословом».

Однако вскоре он окончательно забывает о своей «беспристрастности» и тоже без всяких доказательств приписывает «Записки» Армалинскому: Лацис демонстрирует свои привычки лесоруба – он рубит сплеча и называет «Записки»»топорным сочинением Армалинского». Причем ни слова аргументации для этого «дубового» эпитета он не приводит. Ну, да уж что там церемониться – дело советское: лес рубят – щепки летят.

Больше всего возмущает Лациса то, что из «Записок» якобы следует, будто Пушкин «ничем, кроме женщин, не интересовался и на этой почве окончательно свихнулся».

1. »Almanac Panorama», 1989, 14 – 21 april. [↩]
2. Автор статьи ошибается – в этом случае не было спора между «Огоньком» и «Панорамой». А было то, что в наших изданиях выступили два рецензента, чьи точки зрения по поводу «Тайных записок» не совпали. Так что, публикуя эту статью, мы ни в коей мере не имеем в виду вступиться за бойких ребят из Миннеаполиса, опубликовавших упомянутый опус, – Бог им, как говорится, судья… («Панорама»).[↩]