Текстология фольклора
«Текстологическое изучение эпоса». Ответственные редакторы: В. М. Гацак, К. А. Петросян, «Наука», М. 1971, 232 стр.
Разработка текстологических проблем фольклора стала осознаваться как насущная и важная задача нашей науки сравнительно недавно, и процесс выявления и теоретического обоснования основных аспектов фольклорной текстологии еще продолжается. Раньше всего и с наибольшей определенностью обозначилось в современной фольклористике стремление к выработке прочных научных принципов издания произведений народного творчества, к преодолению ставшего почти традиционным издательского инфантилизма и к решительной борьбе с безответственностью в издательской практике. Затем стали выделяться и другие аспекты, которые в совокупности принято теперь объединять понятием «текстологическое изучение фольклора». Изучение это во многом обусловлено спецификой народного поэтического творчества, природой и характером фольклорного текста. Если, скажем, для фольклорной текстологии проблема авторства является весьма второстепенной, то исключительный интерес приобретает проблема создания, сохранения, воспроизведения, изменения текстов и, в связи с этим, проблема певца и сказочника.
На нынешнем этапе текстологических изучений важно стремиться к возможно более четкому (это вовсе не означает – узкому) определению их границ. Не всякое изучение текста есть текстологическое изучение.
Нельзя не заметить, что в рецензируемом сборнике эти границы моментаив оказываются как бы размыты. Из жанра текстологического исследования явно выпадает статья Н. Кидайш-Покровской и А. Мирбадалевой «Традиционные элементы стиля в эпическом тексте». Сама по себе она интересна и полезна, но место ее – скорее в сборнике, посвященном вопросам поэтики и стиля народного эпоса.
Весьма содержательная и свежая по замыслу статья А. Чудоякова «Единство эпического повествования в шорских героических поэмах» также лишь с большой долей условности может быть отнесена к собственно текстологическим исследованиям. В ней рассматриваются, важные сами по себе, вопросы стиля эпоса как выражения специфики эпического сознания в его историческом движении.
Основной состав сборника отражает сложную и многообразную проблематику текстологического изучения фольклора. Правда, можно пожалеть, что некоторые узловые проблемы не нашли желаемой широкой разработки. Это прежде всего касается обобщения и критического анализа опыта последних десятилетий по изданию эпических памятников народов СССР. Фундаментальный разбор либо серия отдельных обзоров в книге были бы весьма своевременны и способствовали бы дальнейшему повышению уровня изданий эпоса. Это тем более актуально, что в настоящее время в республиках осуществляются серийные издания памятников фольклора. Отсутствие такого исследовательского обзора никак не восполняет статья В. Сидельникова «К вопросу о типах издания эпоса на русском языке», в которой довольно бегло и без какой-либо системы лишь затрагиваются вопросы, требующие куда более серьезного и вдумчивого обсуждения.
Эти замечания общего порядка о некоторых недостатках и просчетах в подготовке сборника, безусловно, перекрываются высоким научным уровнем и актуальностью основных статей, помещенных в нем. Рецензируемый сборник в целом составит заметный этап в развитии фольклорной текстологии.
В первом разделе центральное место занимает статья В. Гацака «Эпический певец и его текст». Главный объект анализа здесь – повторные записи былин от одного певца. Сейчас, когда живая былинная традиция угасла, повторные записи – едва ли не единственный надежный источник для изучения эпической лаборатории и эпической техники сказителя. Вслед за некоторыми новейшими работами В. Гацак находит новые скрытые ресурсы в этих текстах для постановки весьма существенных вопросов, связанных с самой природой эпического текста. В высшей степени плодотворно наблюдение В. Гацака, показывающее, что варианты былины, принадлежащие одному сказителю, – это равноправные решения в пределах общей традиции, причем в разных вариантах отдельные звенья традиции могут то «утрачиваться», то «возобновляться». Существуют, как удачно выражается автор, «несовпадающие, альтернативные ходы в изложении былины одним и тем же певцом», причем ходы эти соответствуют традиции и тенденциям ее развития. Певец не столько «открывает» заново, сколько «выбирает» в традиции (стр. 16). Что еще более важно – такой выбор связан с самым характером эпической памяти: «певец прежде всего – хранитель эпического знания» (стр. 45).
Выход за пределы русского эпоса и подключение выборочных данных эпоса болгарского и восточнороманского убеждают автора в том, что «эпическое знание шире, нем текст любого отдельного исполнения, и никогда в нем не исчерпывается» (стр. 45).
К работе В. Гацака в известной мере примыкает статья Б. Кирдана «Варьирование кобзарем М. Кравченко думы «Бедная вдова и три сына». Она, впрочем, более традиционна по подходу к теме. Показывая, как различаются варианты думы у Кравченко, Б. Кирдан обнаруживает сюжетные разночтения, различия в психологических мотивировках, в трактовке отдельных ситуаций и т. д. При этом автор отмечает, что кобзарь всякий раз пользовался «уже готовыми стихами, которые приобрели в думах вид устоявшихся формул» (стр. 62). Другими словами, вполне вероятно, что здесь тот же «выбор» из разных возможностей, предоставляемых традицией. Б. Кирдан считает, что изменения в эпизодах и в характеристиках образов «определялись мировоззрением и художественными вкусами кобзаря, а также требованиями аудитории» (стр. 62). В обстоятельной, хорошо организованной методически статье Б. Кирдана есть, думается, материал для дальнейшего углубления проблемы соотношения личности певца и традиции в эпосе.
Ряд статей касается истории собирания и публикации эпоса народов СССР. Обращенные в прошлое, они заключают в себе немало актуальных аспектов.
Обильный материал содержит статья А. Алиевой «Из истории издания адыгского нартского эпоса». Точный анализ позволяет ей в ранних публикациях отделить подлинные, хотя и во многом несовершенные, записи эпических сказаний от скрытых перепечаток и тем самым выявить тот реальный текстовой фонд, каким располагают историки адыгского эпоса. Весьма поучителен и разбор довольно сложной, многоступенчатой обработки текстов для издания 30-х годов – «Кабардинский фольклор». Алиева показывает, к каким печальным результатам приводит неспособность и нежелание людей, причастных к изданию эпоса, сохранить народное слово сказания: правка текста оборачивается искажением самого духа эпоса.
Совсем другую ситуацию рассматривает И. Пухов в статье «Работа Э. К. Пекарского над текстом олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур», имеющей подзаголовок: «К проблеме научного редактирования эпического текста». Автор взял случай в высшей степени «благополучный»: текст олонхо записан с предельной внимательностью от хорошего исполнителя этнографом В. Васильевым, а работал над ним выдающийся ученый Э. Пекарский. И. Пухов убедительно показывает, что специалист, готовящий эпический текст для печати, не только имеет право, но и обязан провести тщательную, основанную па строгих фольклористических и лингвистических принципах работу по проверке и освобождению текста от ошибок записывавшего, от неточностей транскрибирования, должен попытаться обнаружить обмолвки певца и увидеть различные противоречия и искажения. Здесь, однако, важно установить предел. И. Пухов на примере работы Э. Пекарского предостерегает от тех опасностей, которые таит в себе редакторская тенденция к восстановлению некоего «образцово-правильного Текста памятника» (стр. 179). В действительности живой эпический текст несет в себе и живые противоречия, которые надо увидеть и объяснить, но которые не могут быть сняты рукой редактора. И еще в одном отношения работа Э. Пекарского поучительна: она вся на виду, редактор показывает читателю все поправки и изменения, которые он сделал.
К мало изученной в вашей науке теме привлекает внимание статья Б. Кирдана «П. Д. Мартинович и собирание дум». Автор устанавливает, что тексты, записанные П. Мартиновичем, – своеобразной природы: певцы, о которыми он общался, не помнили многих дум, и тогда собиратель «подсказывал» им, пересказывая или даже приводя из книги опубликованные тексты, а кобзари, сохранившие умение создавать и воссоздавать поэтический текст, тут же складывали свои «варианты». Как относиться к такого рода творчеству? Б. Кирдан совершенно справедливо говорит, что произведения эти «не могут служить документом непрерывной устной традиции… не могут свидетельствовать и о репертуаре исполнителя» (стр. 167). Действительно, в плане истории жанра и отдельного произведения такие образцы «вторичного фольклора» не только не могут дать чего-либо ценного, но даже способны – при некритическом к ним отношении – исказить картину реального процесса. Соответствующие факты знает и русская фольклористика: былины, восстановленные по книге, исторические песни, сложенные по подсказке, лишь в последнее время получают должную научную оценку. А сколько еще таких случаев не установлено! Возможно, что «вторичный фольклор» – явление более распространенное, нем мы это себе представляем.
Статья В. Гацака «Героические песни собрания Александри и проблема их основного текста» – отличный пример текстологического исследования, опирающегося не только на скрупулезный анализ мельчайших данных (текстология заведомо требует такого подхода), но и на строгий учет фольклорной специфики. Не будучи специалистом по восточнороманскому фольклору, не могу вдаваться в конкретные аспекты работы, которая, несомненно, привлечет внимание румынских коллег и, быть может, вызовет плодотворную дискуссию. Общие положения статьи, ее методическая направленность и ее выводы представляются вполне обоснованными. Как относиться к тому факту, что одни и те же тексты одного и того же собирателя в трех сборниках разных лет даны в разных редакциях? В. Гацак справедливо отвергает чисто литературоведческое решение этой проблемы по принципу «последней авторской воли». В фольклоре мы должны считаться в первую очередь с «волей» его носителей, если угодно – с его собственной «волей». «…Мы обязаны признавать основной ту из нескольких форм одной записи, которая в наибольшей степени отражает конкретный народный вариант» (стр. 111). Основная сложность – в выявлении примет этого последнего. Статья В. Гацака и представляет собою опыт решения такой задачи. Его вывод о необходимости для фольклористических целей выбирать основной текст из раннего, а не позднейших сборников В. Александри, вывод, имеющий вполне конкретный характер применительно к данной теме, имеет и более общее текстологическое значение.
Статья Н. Кондратьевой «О записи эпических напевов» очень уместна в данном сборнике, она подчеркивает глубокую специфику эпического текста как чаще всего текста поющегося и обращает внимание на необходимость считаться с этим не только в музыковедческой сфере, но и вообще при издании и изучении эпоса. Проблематика статьи отражает большую часть действительно актуальных вопросов музыкального изучения эпоса, непосредственно соприкасающихся с текстологией. В частности, Н. Кондратьева с точки зрения музыковедческой убедительно обосновывает важность сохранения фонетических тонкостей эпического текста. Чрезвычайно интересны ее замечания по поводу давнего спора между сторонниками явной или скрытой обработки напевов, «подравнивания» ритмики и ладово-тональной системы в угоду выявлению «художественно-национальных типических моментов», и теми, кто стоит за реалистическую запись, передающую подлинное звучание напева со всеми его колебаниями и уже содержащую элементы музыкально-фольклористического анализа.
Статья Н. Никипорец «Новые зарубежные издания эпоса народов СССР», заключающая сборник, касается книг, о которых советский читатель знает мало. Рассматриваются и выбор текстов, и переводы, и сопроводительный аппарат, и принципиальная трактовка издаваемых эпических памятников. Многие критические наблюдения и выводы автора выходят за рамки оценок новейших зарубежных изданий. Это относится, в частности, к принципам перевода. Н. Никипорец справедливо требует не только смысловой, но и художественной точности переводов, передачи специфики стиля эпоса. Недопустимо, например, «освобождать» текст при переводе от повторов одних и тех же слов и формул, так как это приводит к художественным утратам. Можно добавить к этому, что недопустимо также заменять буквальные повторы серией вариантов, создавая неверное представление о стилистическом разнообразии. Столь же справедливо и другое соображение автора: «Комментарии к тексту призваны глубже раскрыть духовный мир данного эпоса» (стр. 227). Наши издательства не должны бояться объемных комментариев к эпосу, если они действительно помогают читателю войти в полный своеобразия эпический мир. Закрывая рецензируемую книгу, хочется сделать одно, может быть, несколько неожиданное заключение: текстология – дисциплина беспощадная, рано или поздно она обнаруживает ошибки, искажения, безответственность и легкомыслие в работе собирателей, редакторов, издателей; она способствует прояснению исторической правды и в этом смысле совершенно необходима историкам фольклора. Но она же может успешно выполнять и роль стража в сегодняшней практике, ее недреманное око обладает способностью фиксировать все происходящее сейчас. А это – хорошее условие для создания нормального климата в важном и трудном деле собирания и публикации памятников народного эпоса.
г. Ленинград