Становление узбекского романа

С. Мирвалиев, Узбекский роман (Истоки в становление жанра), «Фан», 1969, 313 стр. (на узбекском языке).

Узбекской прозе посвящено немало работ, созданных литературоведами республики. Это статьи, монографии, сборники, где рассматриваются вопросы мастерства, жанровые проблемы, шути становления социалистического реализма в прозаических жанрах. На этом общем фоне жанру самому монументальному, так сказать, «основополагающему» – роману – повезло не слишком. Проблемы романа изучались до сих пор либо в общих работах, посвященных истории того или иного периода («История узбекской советской литературы», 1967; «Очерки истории узбекской советской литературы», 1961 – 1963, на узбекском языке), либо в монографиях о творчестве отдельных мастеров – творчестве, как правило, многожанровом (книги Х. Якубова и М. Кошчанова, а также книга Л. Бать и М. Кошчанова – об Айбеке, монографии И. Боролиной, М. Кошчанова, М. Султановой – о Каххаре, книги И. Султанова, А. Алиева – » о Кадыри, работы С. Мамаджанова – о Гафуре Гуляме, Н. Владимировой – о Саиде Ахмаде, очерки творчества Аскада Мухтара, Хамида Гуляма и многие другие). Недавно вышедшая в свет монография С. Мирвалиева «Узбекский роман» во многом восполняет этот пробел. По существу это первая попытка рассмотреть истерию и специфику жанра романа в узбекской литературе в их совокупности, попытка комплексного историко-теоретического исследования проблемы. Появление такой книги именно сейчас – не случайность. Оно, мне думается, продиктовано современным состоянием жанра романа в узбекской литературе, который стал в ней одним из ведущих и представлен ныне многими названиями и писательскими именами. Характерно, что проза – большая проза в особенности – отвоевала немало имен у узбекской поэзии, вовлекла в орбиту читательского внимания много молодых талантов, развивается широко и плодотворно. Это тем более знаменательно, это первое произведение узбекской прозы, которое можно безоговорочно причислить к жанру романа, – «Минувшие дни» Абдуллы Кадыри, – появилось менее полувека назад…

Однако ж эта полувековая история далеко не проста. Как родился и эволюционировал новый для узбекской литературы жанр, каковы его национальные и мировые истоки, его дальнейшие связи с мировым литературным процессом – вот круг исследовательских интересов С. Мирвалиева.

Автор книги едва ли не с первой страницы включается в дискуссию о жанровой специфике узбекского романа, полемизирует со многими критиками и литературоведами. По мнению С. Мирвалиева, рождение романа в узбекской литературе продиктовано исторической потребностью, обусловлено назревшим общественным «спросом». Необходимость в широком эпическом полотне, близком массовому читателю, раскрывающем картины истории народной, – такая необходимость была естественным следствием великих революционных преобразований, повлекших за собою и гигантский культурный сдвиг. Вместе с тем появление узбекского романа было, несомненно, подготовлено вековыми накоплениями устного народного творчества и эпическими традициями письменной литературы. Первостепенную роль сыграло здесь и то гигантское культурное богатство, к которому подключила революция узбекскую литературную среду.

Особое внимание С. Мирвалиев уделяет вопросам традиции и новаторства. Исследователя в равной мере интересуют и общие пути жанра, и то, это определялось творческими индивидуальностями зачинателей – Хамзы, Садриддина Айни, Кадыри. Он анализирует становление и рост их мастерства, индивидуальные особенности их стиля, средства построения характеров. Если Кадыри создал первый узбекский роман, то путь для него в известном смысле проложил Хамза, первым в узбекской литературе попытавшийся выделить или, вернее, подразделить повествовательные жанры…

Раздел книги, посвященный первому периоду истории узбекского романа – от его зарождения, – рассматривает вначале такие произведения, как «Бухарские палачи», «Одина» и «Кулбобо» Айни, «О чем говорит злой Ташпулат», «Из записной книжки Калвака Махсума» Кадыри. Автор стремится раскрыть те стороны ранней узбекской прозы – прозы еще скорее «малой», – которые и подготовили появление первых романов. Высший творческий итог этого периода – «Минувшие дни» и «Скорпион из алтаря» Кадыри, где впервые появляются подлинно народные характеры. Это важнейшее достоинство, обусловившее и читательский успех, и историко-литературную роль названных романов, несомненно, было подготовлено предшествующим опытом малой прозы, также – хотя поначалу и с меньшим успехом – старавшейся брать героев из среды народной.

С. Мирвалиев исследует реалистическое мастерство Кадыри. От простого, бесхитростного повествования – к масштабному изображению, от словесного портрета – к характеру, от описательности – к психологическому анализу: таков путь и самого Кадыри, такова и общая тенденция творческих поисков узбекской прозы тех лет.

С. Мирвалиев прослеживает пути плодотворнейшего влияния русской реалистической литературы, в том числе и советской, па творчество Хамам, Айни, Кадыри и в особенности Айбека. Нельзя сказать, чтобы проблемы такого влияния были мало изучены в нашем литературоведении. Тем более ценно, что автор книги сумел и здесь сказать новое слово.

Интересны и наблюдения С. Мирвалиева над тем влиянием, которое молодая узбекская проза испытывала со стороны Лучших образцов мировой восточной литературы. Прослеживая становление Кадыри как романиста, автор указывает на следы несомненной учебы его у известного арабского писателя Джирджи Зейдана. Кадыри учился у Зейдана, в свою очередь испытавшего мощное влияние Вальтера Скотта, приемам построения романной формы.

Хорошее знание языков Востока позволило тому же Кадыри знакомиться в подлиннике с романами Тагора, – кстати сказать, Кадыри принадлежат и переводы произведений Тагора на узбекский язык. Тагор также многому научил первого узбекского романиста, – и может быть, главным образом умению строить современный по форме роман на своем, национальном материале…

Если 20-е годы – период рождения узбекского романа, то 30-е годы, по мнению автора книги, это уже время развития жанра, широкого выхода его на литературную арену. Именно в этот период появляются «Дохунда» и «Рабы» Айни, «Враг» и «Право» Хусейна Шамса, «Мираж» Каххара, «Дни и ночи» Чулпана и, наконец, «Священная кровь» Айбека. С. Мирвалиев стремится показать не только тот жизненный фон, на котором появляются эти литературные произведения, но и их непосредственную жизненную основу. Документальная канва книг Айни, стремящегося к сведению психологически достоверных образов; подлинный историзм романа Айбека, сочетающийся со свободой писательского воображения, – все это, но мнению автора книги, важнейшие симптомы становления реалистической прозы – прозы социалистического реализма. С. Мирвалиев подробно и глубоко исследует историю борьбы за освоение литературой современной темы, за создание социально-психологического романа, за углубление и развитие эпических традиций в узбекской литературе.

Характерная черта развития узбекской романистики 30-х годов – это, по мнению автора, параллельное обращение к теме современной и теме исторической. Коллективизация сельского хозяйства, развитие промышленности, борьба с носителями буржуазной идеологии – все эти фронты, на которых рождаются, формируются, крепнут кадры социалистического дехканства, узбекского рабочего класса, новой, выходящей из народной среды интеллигенции, находят свое художественное отражение в романах Шамса и Каххара. С другой стороны» романы Айбека и Айни показывают как бы предысторию этой борьбы, обращаясь к теме предреволюционного прошлого. Особенно важным в этом смысле считает С. Мирвалиев роман Айни «Рабы» – весомый вклад в романистику 30-х годов.

Интересны страницы книги, посвященные анализу романов Айбека 30-х годов – высшему творческому достижению узбекской прозы этого периода. «Священная кровь» и «Навои» – романы исторические, оба они весьма своеобразны не только по своей индивидуальной творческой манере, но и по самому подходу к исторической теме и в итоге по своим жанровым особенностям. С. Мирвалиев стремится выяснить концепцию Айбека как исторического романиста, анализирует мастерство воссоздания исторического процесса. Айбек обладал редкой способностью «исторического перевоплощения» – в этом убеждает и ощущение достоверности, возникающее при чтении его романов. Поэтому-то ему и удалось создать произведения столь органичные, несмотря на жанровую их новизну. В особенности новым был для узбекской литературы, справедливо указывает С. Мирвалиев, сложнейший жанр историко-биографического романа, каким является «Навои».

В центр своего исследования С. Мирвалиев поставил узловые проблемы «роман – герой – время», рассмотрев их и в тесной взаимосвязи, и в не менее тесной связи с анализом индивидуальных писательских манер и достижений. Обращаясь к истории узбекского романа последующих десятилетий, автор убедительно прослеживает рост интеллектуализма, философское углубление жанра, расширение охвата и осмысления жизненных явлений. В итоге в последние годы не случайно появляются произведения, которые при всем их сугубо повествовательном, эпическом складе критика склонна относить и к жанру философского романа, – можно назвать, к примеру, «Время в моей судьбе» Аскада Мухтара.

Есть в исследовании некоторые упущения. Так, говоря об источниках узбекского романа, автор напрасно опустил вопрос о том, как узбекский роман наследует эпические формы поэзии, рамки которых в определенный период стали тесны для показа всего многообразия современной жизни. Такая преемственная связь вполне очевидна и в масштабах всего историко-литературного процесса, и в пределах творчества отдельных мастеров – того же Айбека, к примеру. Надо надеяться, что, продолжая работу над своей темой (которую трудно исчерпать в одной монографии), С. Мирвалиев еще вернется ко многим аспектам своего интересного, актуального исследования.

г. Ташкент