Среди журналов и газет

ПАМЯТЬ И ПИСЬМА. Журнал«Даугава» (1990. N 11)в рубрике «Memoria» представляет большой материал, посвященный Василию Гроссману. Федор Губер рассказывает о жизни и последних днях писателя, о его нелегком творческом пути. Произведения писателя, его дневники, письма его и писателей к нему, другие материалы, связанные с Гроссманом, хранила у себя и более двадцати лет жизни посвятила работе над ними Ольга Михайловна Губер – жена писателя.

На страницах «Даугавы» Ф. Губер, приемный сын В. Гроссмана, предлагает вниманию читателей отрывки из многочисленных писем на фронт Василию Гроссману и полученных от него.

«…Народ меня окружает милый. Здесь, кстати, Твардовский. Хороший он парень. Передай его жене, что глядит он превосходно и вообще в полном порядке. Здесь же Долматовский – такой же как был – «Утроба крокодила ему не повредила»… Вернулся 3 дня назад с фронта, теперь пишу. Насмотрелся много. Теперь все иначе, чем летом», – пишет Гроссман жене в Чистополь 20 декабря 1941 года.

Гроссман прошел всю войну с 1941 до осени 1945 года, работая в редакции «Красной звезды» специальным военным корреспондентом.

«…Доволыно часто печатают меня, – пишет он жене, – и редактор ко мне подобрел… Вчера узнали подробности о смерти Гайдара. Он погиб в бою, сражался с необыкновенным мужеством… Помнишь, Люсенька, Гайдара? Нашу прогулку с ним в Учкожское ущелье, переправу через ручей? Милый и трудный Гайдар. Где друзья наши – не могу поверить, что нет Васи Бобрышева – прочел его письмо последнее на днях, и сердце сжалось, неужели нет его, хорошего друга, самого чистого и прямого человека на земле. Часто вспоминаю о Роскине с болью душевной большой. Думаю о маме – еще не верю в ее гибель и не могу ее еще обнять душой. Эта боль по-настоящему придет позже…» (11.01.1942 г.).

«…Родная моя, сколько чудесных людей на фронте – сколько здесь простоты, мужества, скромности, сколько чудесного гостеприимства, заботы друг о друге. Я даже не знал, что так много хороших людей на свете…» (5.02.1942 г.).

Дороги войны свели многих писателей вместе, и многие из них создавали свои прекрасные произведения на фронте.

«…Вчера прилетел из Сталинграда Костя Буковский – у меня был «прием», т. е. выпили, пели песни. Буковский, Коломейцев, Твардовский, Кугель. Твардовский прочел прекрасную главу из новой поэмы своей («Василий Теркин». – Ред.). Тронул всех до слез…» (22.07.1942 г.).

» Очерки мои о Сталинграде пользуются большим успехом, – писал Гроссман в феврале 1943 года жене. – Их издает Политиздат и «Совет, писатель», отдельными брошюрками издавал Воениздат миллионным тиражом. Кроме того, их перепечатывали в Англии и Америке многие газеты, а сейчас там же они выходят отдельными книгами… Виделся с Андреем Платоновым, писал тебе уже, что у них умер сын от туберкулеза, сгорел за 2 недели. Платонов сейчас от «Кр. звезды» поехал на фронт…» (17.02.1943 г.).

«…Очень меня огорчила и обидела история с премией (комиссия по присуждению Сталинских премий за 1942 год единодушно решила присудить премию повести Василия Гроссмана «Народ бессмертен» однако Сталин вычеркнул фамилию Гроссмана из списков лауреатов. – Ред.). Но ничего, уважением литературных кругов и читательских пользуюсь от этого не меньше. Я тебя прошу не огорчаться. Все это уже позади, а впереди настоящая работа, большая…» (25.03.1943 г.).

Имя Гроссмана во время войны пользовалось огромной популярностью. Сталинградские очерки и «Народ бессмертен» вышли почти на всех языках мира. Но отношения писателя с редакцией «Красной звезды» складывались совсем не просто.

Летом 1942 года, в период после публикации в газете повести «Народ бессмертен», Гроссман пишет жене: «Ортенберг прочел повесть, вызвал меня ночью и, представь себе, даже обнял и расцеловал, наговорил кучу самых лестных слов и сказал, что будет печатать повесть без сокращений, всю, от первой до последней страницы…»»Я теперь в редакции самый нужный человек, редактор вызывает меня по 10 раз на день. Ночую там, так как корректура правится до 2 – 3 часов утра. Печатают по-божески, куда либеральней Ковнатор, без сокращений…»»Удивительно, что теперь, во время войны, в военной газете, с редактором – дивизионным комиссаром, мне оказалось легче, чем со всеми Ковнаторами и пр.