Среди журналов и газет

ПИСЬМО ИЗ XVIII ВЕКА. «Кировская правда» (3 ноября 1984 года) сообщила о редком автографе, найденном в Центральном государственном архиве литературы и искусства. Автор сообщения В. Бердинских приводит свидетельство исследователя творчества русского поэта XVIII века Ермила Ивановича Кострова: «Нет ни строки из бумаг Кострова, ни одного его автографа, печатный материал крайне скуден». Но и в XX веке личность Ермила Кострова – уроженца вятской земли – остается по-прежнему малоизвестной.

В ЦГАЛИ В. Бердинских обнаружил неизвестное до сих пор письмо Ермила Кострова. «Это небольшая четвертушка бумаги XVIII века, – пишет автор сообщения, – на которой крупным уверенным почерком Ермила Ивановича написана записка одному знакомому: «Милостивый Государь, Григорий Матвеевич! Сделайте одолжение, уведомите меня, поедете ли вы к Николаю Ивановичу. Чем много одолжите преданного вам покорного слугу Кострова». А далее небольшая приписка: «Аз есмь и буду навсегда доколе не изыду ко господу. Почитающий ваши дарования Костров». Подпись свою он снабдил добрым десятком завитушек.

В уголке письма стоит осторожная карандашная пометка на немецком языке – «чрезвычайная редкость». Видимо, до революции письмо находилось в коллекции редкостей какого-то богатого собирателя, который прекрасно осознавал его ценность и сделал эту пометку. А после революции вся коллекция попала в государственный архив и письмо Кострова не то чтобы затерялось, а как-то стушевалось в огромных фондах».

Письмо Ермила Кострова свидетельствует о близком знакомстве его автора с выдающимся русским просветителем Н. И. Новиковым, в издательских делах которого Костров принимал активное участие. На конец 70-х – начало 80-х годов XVIII века приходится издание ряда переводов, сделанных Костровым. Среди них – «Золотой осел» Апулея. Очевидно, именно к этому времени относится найденное письмо.

НЕИЗВЕСТНОЕ ПИСЬМО А. И. КУПРИНА. В Даниловском Устюженского уезда, где Куприн жил в летнее время, писатель создал в 1906 году рассказы «Река жизни», «Обида», «Как я был актером». Отголоски революционных событий 1905 – 1906 годов доходят и до Устюжны. В июле 1906 года Куприн писал из Даниловского своему другу Ф. Д. Батюшкову:

«Устюжна горит… и горит два дня подряд. Сейчас идет проливной дождь и, может быть, дело обстоит лучше, но вчера и третьего дня по вечерам пылало так, что из Тристенки было видно».

В этом же письме у Куприна есть такие слова: «Исполняются мои пророчества. Добрый, старый, верный, патриархальный, простодушный, доверчивый, кроткий, терпеливый… русский народ начал говорить свое слово в истории…»

Долгое время оставалось загадкой, о каком пророчестве идет речь. «Ответ на этот вопрос, – пишет на страницах газеты «Красный Север» (Вологда, 23 декабря 1984 года) А. Бобров, – найден в письмах А. И. Куприна к своему другу по Даниловскому И. А. Арапову, семья которого сохранила их и передала в 1963 году народному музею Батюшковых – А. И. Куприна. Сейчас эти письма находятся в фондах Устюженского краеведческого музея. Особый интерес представляет письмо, написанное в апреле 1918 года. Оно адресовано в село Яковцево Владимирской губернии, куда переехал в 1917 году И. А. Арапов из Даниловского…

«Дорогой Иван Александрович!

Наконец-то Вы откликнулись. А я уж отчаялся было получить от Вас когда-нибудь письмо, и куда писать не мог себе представить. Очень рад, что хоть не особенно веселые, но все-таки вести от Вас. Благодарю, крепко жму руку… Желаю (если и насколько это возможно) светло встретить праздник. Поздравляю с сыном. Сын – это громадная радость.

Напишите мне, пожалуйста, что Вы поделывали, оставив Даниловское? Отчего ни разу не позвали меня на охоту? Куда девали Ваш пчельник? Что за пес Ураган? Чьего потомства? Какие последние удачные охоты? Как Вас встретила Родина? Что наши даниловские и устюженские друзья? Как добрые соседи Тристянские, Бородинские, Высотинские и другие отнеслись к даниловской усадьбе? И иные другие. Да, увы, я оказался черным вороном, накаркавшим беду. Но я об этом говорил еще в 1899 году в Рязанской губернии, Зарайском уезде, в имении кн. Голицына, на обеде в присутствии помещиков и их главноуправляющих. Все они, как наизусть, упрекали меня в клевете на народ, уверяли, что, если других и постигнут тяжкие беды, то у меня-то, мол, все обойдется спокойно: я знаю мой народ, и мой народ меня знает. Вот тебе и знакомство. Этой осенью у меня был мой шурин, лесничий, который тогда же присутствовал на обеде. Он мне говорил, что после 1906 года был в тех местах, и эти же помещики с досадой жаловались ему, что я оказался провидцем, и высказывали подозрение, не принадлежал ли я к партии? К партии я никогда не принадлежал;