Хроника

Е. СТОЯНОВСКАЯ

ЗА ГЛУБОКУЮ РАЗРАБОТКУ ИСТОРИИ ЛИТЕРАТУР НАРОДОВ СССР

В апреле 1958 года Институтом мировой литературы имени А. М. Горького и Институтом языка и литературы АН Латвийской ССР было проведено в Риге трехдневное межреспубликанское совещание литературоведов, посвященное обсуждению «Очерка латышской советской литературы» и макета пятого тома «Истории латышской литературы». Более сорока гостей прибыло из братских республик, в том числе литературоведы Украины, Белоруссии, Литвы, Эстонии, Азербайджана, Армении, Казахстана, Грузии, Туркмении, Карелии и Киргизии.

В докладах В. Щербины («Вопросы социалистического реализма и борьба против реакционных и ревизионистских концепций буржуазного литературоведения»), К. Краулиня и Г. Ломидзе («О национальной специфике литературы»), М. Фетисова («О некоторых принципах построения очерков истории литератур народов СССР»), Э. Сокола («О макете пятого тома «Истории латышской литературы»), так же, как в речах двадцати восьми участников конференции, были подняты актуальные вопросы теории и истории литературы.

В. Щербина в своем докладе выступил против реакционных концепций современной буржуазной эстетики, а также всякого рода ревизионистских нападок на советскую литературу и ее творческий метод.

Касаясь вопроса о зарождении социалистического реализма, докладчик критиковал имеющую хождение среди некоторых литературоведов Латвии теорию «пролетарского реализма».

К. Краулинь в своем докладе дал анализ выступлений участников дискуссии о национальной специфике литературы, организованной на страницах журнала «Дружба народов». Вторая часть доклада была посвящена вопросу о национальном характере в латышской литературе.

Г. Ломидзе остановился на истории освещения вопросов национального своеобразия в зарубежной и советской эстетике, особо выделив проблему «реализм и национальное своеобразие искусства».

Значение «Очерков» – своего рода «энциклопедий» художественного развития народов СССР – подчеркнул в своем докладе М. Фетисов. Главная их цель – обобщить, правильно оценить опыт развития национальных литератур, показать, как происходил процесс становления социалистического реализма, исследовать закономерности его развития в данной литературе, суммировать наблюдения над эстетическими особенностями национальной литературы. Все эти проблемы одинаково остро стоят сегодня перед создателями «Очерков», грешащих порой вульгарным социологизмом, или, наоборот, объективизмом и зачастую слабостью художественного анализа, описательностью, серым языком.

В докладе Э. Сокола были прокомментированы основные идейно-эстетические проблемы, поднятые в макете пятого тома «Истории латышской литературы», охватывающем сложный период, от Октябрьской революции по 1940 год.

Самый замысел совещания – объединить выступления по общим теоретическим проблемам с конкретным обсуждением латышского «Очерка» и макета пятого тома «Истории латышской литературы» – оказался, по мнению большинства выступавших, весьма плодотворным и получил соответственное отражение в прениях.

О больших достоинствах «Очерка латышской советской литературы» речь шла почти во всех выступлениях. В первую очередь отмечалось, что «Очерк» значительно обогащает картину истории латышской литературы XX века – благодаря глубокой разработке этапов, связанных с началом рабочего движения в Латвии, с проникновением марксизма, с периодом первой русской революции, а также благодаря обращению к новому во многом материалу периода Великой Октябрьской социалистической революции, к материалам истории латышской литературы, развивавшейся в Советском Союзе, а также во время буржуазного господства в Латвии.

На четко выделенную основную линию развития революционной литературы, последовательно выявленную преемственность прогрессивных и демократических традиций указывалось в выступлениях Л. Ершова (Ленинград), И. Соломыкова (Таллин), С. Агабабяна (Ереван) и др.

Э. Станке (Рига) и А. Дементьев (Москва) подчеркнули серьезное общественно-политическое значение выхода «Очерка». Его авторы с фактами в руках раскрывают в этом труде реальные богатства латышской советской литературы, что ценно и само по себе как достижение советской науки и как самый лучший ответ на попытки зарубежных политиканов возвести клевету на Советскую Латвию.

Важным, с точки зрения ряда ораторов, является в «Очерке» и утверждение давней неразрывной связи латышской литературы с передовой русской литературой.

В. Пискунов (Москва) подчеркнул, что в «Очерке» впервые так полно освещается роль латышских писателей, работавших в Советском Союзе. Смелое и убедительное решение проблемы периодизации, по его словам, имеет большое значение для построения истории и эстонской и литовской советских литератур.

В нескольких выступлениях говорилось о том, что, оценивая произведения того или иного писателя, создатели «Очерка» судят о них не по намерениям авторов, не только по теме, но стараются дать им (хотя это и не всегда удается) всестороннюю идейно-эстетическую характеристику.

По мнению В. Пискунова, С. Крыжановского (Киев), назвавшего «Очерк» большой победой латышских литературоведов, и И. Ланкутиса (Вильнюс), успех «Очерка» – прямой результат плодотворного влияния решений XX съезда партии на нашу идеологическую жизнь.

В адрес коллектива авторов «Очерков» было высказано немало и существенных критических замечаний. И. Ланкутис отметил, что авторы книги, содержательно раскрывая прогрессивные традиции советской латышской литературы, отвели их характеристике слишком большое место. Вместе с тем в обзорных главах (занимающих одну треть очерка) они во многом остались в рамках информации. В литературе периода буржуазного господства почти совсем не показаны литературные течения, их борьба. Неоправданно мало места отведено чрезвычайно важному этапу развития латышской литературы – литературе 1940 – 1941 годов. Стремление порой «выпрямить» творческий путь писателя, сгладить его противоречия критиковала Л. Пономаренко (Киев), посвятившая свое выступление проблемам построения университетского курса истории литератур народов СССР.

Говоря о недочетах «Очерка», в значительной мере свойственных вообще нашим литературоведческим трудам, большинство участников обсуждения указывало на слабый анализ литературы как вида искусства, как специфической формы идеологии, на слабый анализ художественной формы, мастерства. В частой подмене идейно-художественного анализа идейно-тематическим упрекала составителей Э. Станке. «Отвечая на вопрос, что изображает писатель, – сказала она, – авторы «Очерка», как правило, оставляют без «ответа не менее важную сторону: как он это делает».

Проявившиеся в «Очерке» недостатки в исследования художественной формы Л. Ершов разделяет на три вида: во-первых, когда элементарное свойство всякого подлинно художественного произведения выдается за индивидуальное мастерство писателя, во-вторых, когда анализ мастерства подменяется регистрацией чисто технологических приемов и средств, которые можно встретить в самых разных произведениях, и, в-третьих, когда не вполне четко понимается сама идея мастерства, с одной стороны выступающего как простая сумма приемов, а с другой – отождествляемого с реалистичностью, правдивостью.

Отмечая недостаточное внимание авторов «Очерка» к эстетической оценке произведений, Ш. Чичуа (Тбилиси) одну из причин его видит в слабой разработанности проблем эстетики социалистического реализма в нашем литературоведении.

Замечания в основном того же характера были высказаны в нескольких выступлениях (тт. Ниедре, Рукшанс – Рига, Довейко – Вильнюс и др.) по поводу макета пятого тома «Истории латышской литературы».