Сокровища монгольских степей
– Ах, как было хорошо, когда зимние морозы помогали мне, а сам я был могуч телом и устилал широкую степь. От моего дыхания инеем покрывались травы и земля окутывалась пеленой бурана, а сугробы скрывали пастбища…
Так вспоминает о былом Тающий Снег и горько жалуется на свою участь:
– Увы, показался весенний месяц, повеяло дыханием тепла и почернела бескрайняя степь. Истерзано мое тело, пал мой дух! Мне бы уйти так, как я пришел, но, увы, прошла пора моей юности, исчезли мои силы…
Народные импровизации, записанные в свое время академиком Б. Ринченом, звучали в ушах, когда мы ехали на машине по предвесенней степи, наполненной журчанием талой воды и трелями жаворонков.
Монгольские степи породили удивительную и прекрасную поэзию, – общение с нею удесятеряет зрение и обостряет слух, заставляет увидеть, услышать, почувствовать то, что было скрыто ранее, оставалось непонятным и недоступным. С глаз словно спадает пелена, и вы начинаете понимать, что однообразие степи подобно однообразию моря. Всмотревшись, замечаешь, как выразителен рельеф местности, имеющей свои бесчисленные оттенки и переходы. Пейзаж степи меняется, как и вид морской дали, в зависимости от солнечного освещения, силы ветра, облачности…
Увиденная глазами художника, природа обретает в поэзии дар речи. Поразительно своеобразие уге – импровизации, вкладываемой обычно сказителем в уста животного, дерева, птицы. Вот, например, как жалуется верблюдица, шагающая с тяжелым грузом: «Черноокий мой верблюжонок! Тоскуешь ты без меня и, увидев издали верблюдов, мчишься разыскивать меня. Сверстники твои спешат к матерям, идущим с пастбищ, и лишь тебя некому встретить, о, мой верблюжонок. Ослабли, наверное, твои ноги, и лежишь ты на стойбище печальный, о, мой верблюжонок!»
Можно представить, как звучат нежно-лирические, чуть насмешливые уге из уст сказителей. Их ритмический рисунок, их затейливая аллитерация полны непередаваемой в переводе силы, непосредственности и красоты. Уге – одно из драгоценных духовных сокровищ, рожденных монгольской степью. Их звучание сопровождало меня во время всей первой поездки, заставляя задуматься над своеобразием художественной культуры народа, живущего на ковыльной земле.
Потом мне выпало счастье увидеть монгольскую степь в предосеннюю пору, когда многоцветье красок особенно поразительно. Друзья-литераторы привезли меня в долину реки, где недвижимо стоят каменные бабы, напоминая о жизнях, отшумевших свыше тысячи лет назад. Даже в пору, когда создавалось «Сокровенное сказание» – знаменитая монгольская поэтическая хроника событий XIII века, – эти каменные изваяния были уже глубокой, почти легендарной стариной. Что же говорить о наших днях…
В музеях довольно часто встречаются изваянные из камня человеческие фигуры. Но есть существенная разница, где видеть этих каменных истуканов. Одно дело встретиться с камнем, стилизованным под человеческое лицо, в музейном зале, другое – повстречать каменную статую в бескрайной степи, где ее поставили однажды и навсегда, где она – один на один – общается с небом, травами, ветром, цветами… Обычно каменные бабы, рожденные языческим культом предков, молчат – немо и загадочно. Но здесь, в этой степи, произошло чудо. Тысячелетние истуканы заговорили. Среди фигур находится высокий каменный столб, испещренный руническими надписями. Ученые расшифровали и перевели загадочные знаки многовековой давности. В самой первой монгольской книге – выполненной в камне – была записана каменотесами поэма. Она повествует о далеких сражениях и битвах, о богатырях и героях, о мире и дружбе, содержит моральные и политические сентенции.
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №12, 1973