Серьезность комического

Повышенный идейно-творческий тонус и интенсивный процесс общего литературного развития там, где они наблюдаются в данный момент, сопровождаются обычно успехами сатирической и юмористической традиции.

Ваять, например, быстро развивающиеся литературы народов Северного Кавказа. Кому не известна теперь книга аварца Расула Гамзатова «Мой Дагестан» или повести талантливого даргинского писателя Ахмедхана Абу-Бакара?

Незамедлительно отозвалась на сфере комического и повышенная концентрация творческой энергии, характерная для развития русской деревенской прозы последнего периода. В галерее смеха «имени первого сельского активиста деда Щукаря» прибавились яркие разноликие фигуры из повестей и романов В. Белова, Ф. Искандера, Б. Можаева, С. Залыгина, В. Тендрякова, Г. Троепольского и других авторов.

В определенном смысле нечто подобное можно сказать и о романе Прибалтики. В его активе последних лет имеется, правда, не так уж много сатирических романов, таких, например, как «Монумент» Э. Ветемаа или «Кто распространяет анекдоты?» Л. Промет. Но, во-первых, чуть ли не все краски и оттенки комического шире и заметней прежнего встречаются в полифонии изобразительных средств обычного романа. Во-вторых, оба типа романов создают нередко те же самые авторы, а перу других принадлежат образцы сатирической пьесы, оригинальные по жанру циклы юмористической прозы, книги сатирической и юмористической новеллистики и т. п. Вот почему, мне кажется, будет нелишним, имея в виду, конечно, в первую очередь жанр романа, поговорить о принципиальных тенденциях понимания и изображения комического в прозе Прибалтики.

Некоторые вещи, которые считаются почти азбучными, когда речь идет о романе обычном, не всегда, к сожалению, оказываются таковыми, коль скоро дело касается его сатирического собрата. Один из примеров тому – отношение к социальному анализу средствами сатиры и юмора. «Долгое время юмористика наша существовала в плоскости однодневной эмпирики», – отмечал недавно литовский критик В. Кубилюс.

Роман-фельетон, возникший в середине 50-х годов в русской прозе, был одним из выражений этой тенденции поверхностной фактографии в жанре сатирического романа. Хотя по тем временам даже появление романа-фельетона было уже немалым достижением.

Стремление к социальному анализу и широким художественным обобщениям – вот что характеризует нынешнюю прибалтийскую юмористику при всех ее удачах и неудачах на этом пути. Все глубже осознается та истина, что подлинно комическое рождается из серьезного отношения к жизни. Истинно комическое имеет мало общего с так называемым комикованием, оно создается художником особого умонастроения по тем же законам, как и все живое в литературе. Только представители серьезного искусства, которые не всегда даже и ставят себе такую специальную задачу – веселить читателя, создавали наиболее значительные произведения «сатиры и юмора», и они же являются первыми мастерами смеха в Прибалтике.

Вот почему в эстонском сатирическом романе своеобразно преломляются многие из тех черт, которые справедливо отмечались как характерные для нынешнего этапа развития романа в республиках Прибалтики. Сатирик исследует не обстоятельства сами по себе, а давая подробный анализ души героя, находит в его сознании и отражение этих внешних обстоятельств. Такое стремление увидеть время сквозь человека, обнажить социальное в психологии индивида, – об этом, по-моему, убедительно говорил Э. Маллене, – действительно представляет значительное «обновление концепции человека» в романе, вызванное потребностью осмыслить до конца внутренние возможности личности и постичь меру ее ответственности за тот или иной ход событий. Основной сатирической разновидностью романа в эстонской прозе становится именно этико-философский «короткий роман». Крупная сатирико-юмористическая форма в прозе или драматургии Эстонии нередко представляет собой аналитический монопортрет какого-либо одного социального характера, хотя, наряду с этим, возможен и групповой психологический портрет. Такой подход к изображению личности определяет и преимущественный выбор изобразительных средств – лиризм интонации, повествование от первого лица, частое использование внутреннего монолога и т. п.

На русский язык пока не переведен новый комический «плутовской» роман Ю. Смуула «Убийство в чайной Ранну», который печатается в Эстонии. Зато в 1969 году вышел итоговый в определенном смысле его сборник «Монологи», куда, помимо одноименного юмористического цикла прозы и сатирического фарса – пьесы «Вдова полковника», опубликованных за последние годы, вошла и повесть середины 50-х годов «Удивительные приключения мухумцев на празднике песни». Хотя сатира и юмор, как известно, далеко не исчерпывают сферы творческих занятий и интересов Ю. Смуула, он, бесспорно, может считаться одним из ветеранов нынешней эстонской юмористики.

Прозаический цикл «Монологи» близок к фольклорной традиции. Его герои, рыбаки и колхозники с маленьких островов Эстонии, в монологах рассказывают о занятных случаях и происшествиях из своей жизни. Это цельные и сильные натуры, привыкшие к единоборству с природой, может, чуточку несовременные, первозданные. В удаленности от материка, от Большой земли, они накопили особенные привычки и некоторые странности, но это люди несокрушимого жизнелюбия, юмора, щедрой души, долга, совести и чести. Люди, способные жить «как под распущенными парусами».

Каждый рассказчик возникает для читателя только через свою речь, через языковой автопортрет, лишенный какой-либо поясняющей или описательной «рамки». И каждый монолог – самостоятельный юмористический рассказ. Общность существа изображаемых характеров, авторского отношения и художественного приема создает из монологов единое целостное произведение.

Думается, что даже этой беглой характеристики довольно, чтобы возникла литературная параллель. Островитяне Юхана Смуула и горцы из далеких аулов Абу-Бакара и Расула Гамзатова, – не правда ли, при всех различиях, между ними есть что-то общее? Для вящей полноты можно, пожалуй, добавить сюда и некоторых таежных обитателей одного из последних «медвежьих углов» во главе с участковым милиционером Анискиным из «Деревенского детектива» В. Липатова. Хотя в таком соседстве прозаический цикл В. Липатова при значительных своих достоинствах может служить иллюстрацией того, как важно в произведениях этой направленности сохранить чувство меры.

Что же тут общего?

Перед нами образцы психологического юмора, основанные на обращении к тем приграничным явлениям, которые принято называть забавными, трогательными и т. п. Это область комического в положительном, комического в новом.

Сама природа такого рода комического открывает возможности как для обрисовки средствами юмора широких реалистически-бытовых картин, разнообразных характеров, так и для прямого выражения авторских идеалов. (Сколь непохожи между собой по жанру «Мой Дагестан» Р. Гамзатова и повести А. Абу-Бакара!)

При изображении названных приграничных явлений одна из главных опасностей – потеря чувства меры, литературщина, фальшь. Они могут выражаться в умилении, в несоответствии легкого тона характеру изображаемых проблем, в любовании экзотикой, которое вольно или невольно означает на деле романтизацию отсталого, и т. д. Этих недостатков не избежал и Ю.