Семинарии Пиксанова

Список печатных работ одного из старейшин советского литературоведения, члена-корреспондента Академии наук СССР, заслуженного деятеля науки РСФСР Николая Кирьяковича Пиксанова превышает 800. Среди них известные исследования творчества Грибоедова, Пушкина, Гончарова, Тургенева, Короленко, Горького и других классиков русской литературы.

В течение своей длительной, почти семидесятилетней научной и преподавательской деятельности Н. К. Пиксанов воспитал большое количество педагогов, ученых-литературоведов, доцентов и профессоров. Я хочу поделиться своими воспоминаниями о Николае Кирьяковиче именно как один из его учеников.

Николай Кирьякович Пиксанов вел преподавательскую работу на протяжении многих десятилетий, с 1906 года в средних учебных заведениях, а с 1908 – в высшей школе. Он был профессором ряда университетов – в Саратове, Москве, Ташкенте, Ленинграде, о чем сообщается почти во всех статьях, посвященных ему (а их немало).

Обычно говорится, что в 20-х годах Н. К. Пиксанов был профессором Московского университета, и совершенно забывается, что в то время в Москве было два государственных университета. Второй МГУ, возникший в 1921 году на базе московских Высших женских курсов, существовал целое десятилетие, и вот именно в нем-то пять лет, с 1924 по 1929 год, преподавал Николай Кирьякович, а одно время и заведовал литературно – лингвистическим отделением педагогического факультета.

Я не помню, чтобы Н. К. Пиксанов читал у нас общие лекционные курсы, у него больше лежала душа к специальным семинарам (или, как тогда говорили, «семинариям»}. На одном из старших курсов это был семинар по Островскому (кстати, именно здесь начинал свою научную работу известный исследователь жизни и творчества Островского – А. И. Ревякин). Мне же довелось участвовать в двух семинарах Пиксанова – на III и IV курсах. Темой одного из них был Пушкин.

Нас сразу привлекла серьезная организация пиксановских семинаров. Доклад полагалось представить в письменном виде за неделю до занятия. Нужно было написать также тезисы доклада и довести их заблаговременно до сведения участников. По каждому докладу выделялся официальный оппонент. Вообще проведение занятий у нас в некоторой степени напоминало по своей форме научные заседания: заранее вывешивались объявления о теме и времени доклада, велся протокол обсуждения. Все это повышало у студентов чувство ответственности за свои выступления.

Николай Кирьякович слушал внимательно, делая краткие пометки на лежащем перед ним листке бумаги, и всегда выступал с развернутым заключительным словом, в котором не только давал оценку докладу, но высказывался со всей конкретностью по существу изучаемой темы. В итоге частная тема находила свое место в общей картине творчества писателя или литературного процесса в целом.

Студенты считали внешне суховатого Пиксанова строгим преподавателем и побаивались его. Действительно, он был требователен, но при этом всегда старался учитывать наши возможности (надо сказать, что тогда – в годы первого послеоктябрьского десятилетия – Состав студентов был чрезвычайно пестрый и по уровню подготовки, и по возрасту).

Николай Кирьякович мог и рассердиться на нерадивого студента. Он терпеть не мог, когда докладчики или участники обсуждения пытались выезжать на общих, шаблонных фразах, Но он был и благожелателен к студентам. И когда некоторые из нас со всем молодым задором чересчур резко обрушивались на докладчика, обвиняя его в тех или иных грехах, Николай Кирьякович призывал нас к большей сдержанности и мягкости по отношению к своим товарищам. Я до сих пор помню, например, его замечание, обращенное ко мне: «То же слово, да не так бы молвить».

Николай Кирьякович привлекал наше внимание к свежим и малоразработанным темам, заботясь не только о том, чтобы помочь учащимся усвоить готовые итоги науки о литературе, но и о том, чтобы приблизить их к самостоятельному продумыванию и решению научно-литературных вопросов.

Николай Кирьякович воспитывал в нас стремление к точности и деловитости в наших работах. Он учил быть внимательным к тексту, к хронологий, к биографическим и прочим фактам. Он предостерегал от заочного знакомства с писателем по критическим статьям, учил не подменять источники пособиями, критически относиться к используемым работам, прививал вкус к библиографии.

Он учил нас не только как руководитель занятий в университетских аудиториях в Нижне-Лесном переулке (здесь, в здании бывших Пречистенских рабочих курсов, размещалось наше литературно-лингвистическое отделение), но и как автор книг, в особенности пособий, адресованных учащимся вузов, начинающим словесникам. В первой половине 20-х годов вышла целая серия его печатных «семинариев»: «Пушкинская студия», «Два века русской литературы», «Островский», «Старорусская повесть». В журнале «Культура театра» печатался «Театральный семинарий».

Для участников нашего семинара, конечно, особенно важна и интересна была выпущенная петроградским издательством «Атеней»»Пушкинская студия», книжка в темно-желтой обложке с изображением античного портика на шмуцтитуле. Она намечала как бы целую программу изучения Пушкина.

От обилия тем у начинающего разбегались глаза: