№9, 1966/Обзоры и рецензии

«Русский Диккенс»

И. Катарский, Диккенс в России. Середина XIX века, «Наука», М. 1966, 428 стр.

Развернувшееся в последнее десятилетие изучение международных связей русской литературы приносит свои плоды. На смену отдельным статьям, посвященным частным вопросам, приходят монографические исследования, рассматривающие судьбу творчества того или другого иностранного писателя на русской почве в многообразных аспектах и на протяжении длительного исторического периода. Небольшое пока число монографий такого рода пополнилось книгой И. Катарского о Диккенсе.

Один из лучших в нашей стране знатоков великого английского романиста, автор кандидатской диссертации «Позднее творчество Диккенса» (1950) и критико-биографического очерка «Диккенс» (1960), И. Катарский всесторонне исследовал русскую «диккенсиану», подготовляя совместно с ныне покойной Ю. Фридлендер указатель «Чарлз Диккенс. Библиография русских переводов и критической литературы на русском языке» (1962). Своеобразной пробой сил явилась предпосланная указателю статья «Диккенс в литературной жизни Россия».

И. Катарский хорошо знает литературу вопроса, отечественную и зарубежную, и плодотворно ее использует (особенно работы М. Алексеева «Белинский и Диккенс», «Русский Диккенс»), но его книга воплощает собою качественно новый этап в изучении поставленной проблемы.

В работе над книгой И. Катарский не ограничился материалами, непосредственно относящимися к теме. «Диккенс в России» – это в основном проблема русской литературы, и автор внимательнейшим образом изучил отечественную литературу рассматриваемого периода. В поисках откликов на деятельность Диккенса он просмотрел сотни томов мемуаров, свыше двухсот пятидесяти годовых комплектов русских периодических изданий1.

Наглядно и убедительно показывает он, как создавался «русский Диккенс», как писатель входил в русскую литературу, становился активной действующей силой в борьбе литературных направлений. Хронологические рамки книги охватывают время от 1837 года, когда имя автора «Пиквикского клуба» было впервые названо в русской печати, до 1861. Эти годы И. Катарский считает «самым плодотворным периодом освоения Диккенса русскими писателями, читателями и критикой».

Основу книги составляют четыре обзорные главы. Их хронологические границы в известной мере соотнесены с общей периодизацией русской литературы в предреформенную эпоху: «Начало известности Диккенса в России (1837 – 1841)»; «Диккенс становится популярным (1842 – 1847)»; «После триумфа «Домби и сына» (1847 – 1855)»; «Диккенс и ранние «шестидесятники» (1856 – 1861)». Другие главы (вдвое меньшие по общему объему) носят, так сказать, монографический характер и посвящены специальным узловым проблемам процесса восприятия Диккенса в России второй трети XIX века. Это – «Гоголь и Диккенс», «Иринарх Введенский – переводчик Диккенса», «Новые веяния в русской прозе середины XIX века и «Давид Копперфильд» (Молодой Л. Н. Толстой и Диккенс)», «Диккенсовские мотивы в творчестве Достоевского 40 – 50-х годов». Такое построение книги представляется нам оправданным и удачным.

Назначение обзорных глав – представить сложный процесс становления «русского Диккенса» в его динамике и многообразии аспектов, основные из которых перевод, критическое истолкование и творческое усвоение. Автор пошел по наиболее трудному пути, он сумел показать самый процесс восприятия, не подменяя его суммой характеристик русских «диккенсистов». Огромное число накопленных фактов строго организовано благодаря осмыслению их в русле истории русской литературы. Представляя всю полноту различных противоборствующих мнений, И. Катарский в то же время подчеркивает ведущие тенденции отечественной критической мысли. Без какого-либо упрощения, не подгоняя факты под «благополучную» схему, он раскрывает сложную эволюцию отношения к Диккенсу Белинского, который сперва его не понял и не принял. Эта эволюция, завершившаяся восторженным признанием «Домби и сына», отразила постепенное усвоение творчества Диккенса передовой русской литературой. Наоборот, реакционная критика, сперва восторгавшаяся романтическими элементами в творчестве английского писателя, приходит в дальнейшем к отрицанию его реализма, обвиняя писателя в уничтожении светлых идеалов. Графиня Ростопчина объявляет Диккенса «коноводом»»литературы, имеющей целью не возвышать мысль и не воспламенять душу к служению высокого и прекрасного, а единственно выводить под самыми яркими красками все обыденное» – прославлять «все худшее и противное» (стр. 214).

И. Катарский показывает не только борьбу вокруг Диккенса в русской критике, но и отношение к романисту читающей публики. Вот тут-то и пригодились автору буквально по крупицам извлеченные из мемуаров, публицистики и художественной литературы сведения о чтении Диккенса в столицах и провинции, упоминания диккенсовских героев и т. д. В неоконченной повести Некрасова «Тонкий человек» говорится, например: «…Мы будем сидеть на этом возвышенном холме, как сидел капитан Кутль (персонаж из «Домби и сына». – Ю. Л.), поджав ноги на стуле, когда хозяйка мыла его комнату», – и эта вскользь брошенная фраза проливает больше света на популярность Диккенса среди русских читателей 50-х годов, чем иная критическая статья.

Иногда автор как бы отклоняется в сторону от своей темы, но на самом деле подобные отклонения (например, экскурс о восприятии в России Жорж Санд, стр. 92 – 96) необходимы ему для правильного и всестороннего осмысления славы Диккенса в России.

В разделах книги, посвященных критике, встречаются некоторые неточности, но они обычно касаются второстепенных моментов. Вряд ли, например, удачно определение «Мертвых душ» как «реалистического полотна, отображавшего жизнь широчайших слоев народа» (стр. 47; курсив мой. – Ю.Л.). Не всегда автор учитывает духовную эволюцию того или иного русского литератора. Так, нельзя согласиться с отнесением Боткина к либералам-западникам в 1843 году (стр. 101), когда в действительности он был очень близок Белинскому и настроен весьма радикально. Говоря же о его поездке в Англию в конце 50-х годов (стр. 331), следовало указать, что это был уже другой Боткин, сильно «поправевший». Точно так же не принимается во внимание эволюция Дружинина – от активного сотрудника «Современника» в конце 40-х годов до непримиримого врага революционных демократов.

Объясняя причины уменьшения интереса к Диккенсу после 1855 года (стр. 308 – 309), И. Катарский несколько сместил акценты. На первый план выдвинуто ослабление цензурного гнета, позволившее писать о злободневных вопросах. Между тем главная причина состояла в остроте самих этих злободневных вопросов, в стремительной актуализации литературы в канун революционной ситуации.

Странно, что, называя «Школу гостеприимства» Григоровича «рассказом совершенно водевильного толка» (стр. 243), автор ни словом не упомянул, что это был пасквиль, направленный против Чернышевского. Наконец, неточно указание, будто, вспоминая в письме к Плетневу «Нового поэта», Ростопчина «имела в виду» Некрасова, а не Панаева (стр. 215, прим. 171): в представлении современников указанный псевдоним был прочно связан с именем последнего. Правильнее было бы сказать, что ее выпад по поводу стихов объективно относился к Некрасову, который вставлял свои стихи в фельетоны Панаева.

Переводам уделено в книге меньше места, чем критике, и это понятно. В рассматриваемый период перевод прозы не стал еще искусством, а ремесленные поделки, какими было большинство переводов этого времени из Диккенса, не заслуживают особо пристального анализа. Единственным исключением является деятельность Иринарха Введенского, и автор вполне основательно уделил ему специальную главу, в которой не ограничивается разбором переводов, но характеризует жизненный путь, нравственный и духовный облик этого замечательного человека, демократа и просветителя. В создании «русского Диккенса» И. Введенскому, в сущности, принадлежала главная заслуга. В его переводах три основных романа Диккенса – «Пиквикский клуб», «Домби и сын» и «Давид Копперфильд» – вошли в русскую литературу, а их автор стал восприниматься как писатель, близкий «натуральной школе», продолжатель Гоголя и предшественник Достоевского. И. Катарский искусно показал яркое своеобразие переводов Введенского, и глава, посвященная ему, принадлежит к лучшим в книге.

Жаль только, что автор не попытался определить место И. Введенского в истории перевода. Для этого, конечно, недостаточно было сопоставления его творчества с современными ему ремесленными переводами Диккенса. И. Введенского нужно сравнивать с ведущими мастерами русского перевода (в том числе и поэтического). Тогда бы выяснилось, что И. Введенский, как и А. Дружинин, переводивший в 50-е годы Шекспира, представляет ранний этап реалистического перевода. То, что сегодня нам кажется у них своеволием, «отсебятиной», в действительности было поисками, правда еще примитивными, адекватных средств выражения. Переводчик-реалист, отвергая романтический буквализм, исходит из различия в исторически сложившихся стилистических системах двух языков и ищет функциональные соответствия оригиналу, производящие то же впечатление в новой языковой среде2. Именно таким было направление поисков И. Введенского. При этом ему было чуждо «склонение на русские нравы», он стремился, чтобы герои его оставались англичанами. Элементы русификации, которые обнаруживают в его переводах современные исследователи, возникли непроизвольно, вследствие того, что он широко вводил просторечную лексику, не проявляя должной разборчивости, чтобы отсеять выражения со специфической национальной окраской. Зато благодаря просторечию язык его переводов приобрел такую живость и выразительность. И как бы ни была далека от нас сегодня практика И. Введенского, он двигался по магистральной линии развития русского перевода.

Одной из наиболее трудных задач, стоявших перед И. Катарским, была постановка проблемы влияния. Автор далек от обеих крайностей: как от выискивания влияний во что бы то ни стало, так и от литературоведческого «изоляционизма». Наличие внешнего сходства, всевозможных соответствий не обязательно предполагает влияние. Можно например, найти сходные моменты в «Гробовщике» Пушкина и рассказе о могильщике Габриеле Грабе из «Пиквикского клуба», хотя несвязанность этих произведений очевидна всякому. И. Катарский посвящает специальную главу рассмотрению типологических соответствий в произведениях Гоголя и Диккенса, творчески независимых друг от друга. Глава эта необходима в книге, ибо помогает понять, почему английский романист так органично вошел в русло гоголевского направления русской литературы. К сожалению, сравнение двух писателей проведено недостаточно глубоко, и стремление автора показать, что их творчество принадлежало к сходным, этапам в развитии реалистического искусства в двух странах, не получило достаточно убедительного воплощения.

Анализируя творческое влияние Диккенса на того или иного русского писателя, И. Катарский проявляет разумную осмотрительность: прежде всего он устанавливает возможность самого факта влияния. Но и установив такую возможность, автор не спешит относить за счет влияния любое обнаруженное сходство, которое очень часто обусловлено сходством жизненных впечатлений, самой действительности, изображенной обоими писателями (см., например, стр. 297, 359 – 360, 398). И всякий раз, когда И. Катарский говорит о воздействии Диккенса на русских писателей, он в то же время подчеркивает, чем они отличались от английского романиста, как они решали при этом свои национальные задачи. Благодаря такому сопоставлению раскрывается самобытность и неповторимость этих писателей, то новое, что они внесли в литературу, будь это «диалектика души», раскрытие образа человека в развитии у Толстого или драматическое напряжение и трагическая обостренность психологизма в романе Достоевского.

В книге «Диккенс в России» обращают на себя внимание удачно подобранные иллюстрации, тщательно продуманный научный аппарат: двойные ссылки – на первоисточник и современное переиздание, приложения, включающие библиографию работ, посвященных восприятию Диккенса в России, хронологическую канву жизни и творчества Диккенса, список просмотренных периодических изданий и, наконец, указатели – имен, произведений Диккенса и периодики.

Досадно, что в указателе произведений не приведены английские заглавия, а в указателе периодики названия иностранных журналов и газет даются либо в русской транслитерации (как «Альгемейне Цейтунг»), либо в переводе (как «Наблюдатель»; в котором мало кто узнает известный «Spectator» Стиля и Аддисона). Это не совсем уместно в научном изданий. Неприятное впечатление производят и опечатки, количество которых не покрывается приложенным списком. Приведем только две из «незамеченных» опечаток Эпиграф к главе IV, взятый из письма Е. Н. Ахматовой к А. В. Дружинину, звучит весьма комично: «Журналы наши помещались на Диккенсе и Теккерее…» (стр. 162). Известный роман Эмили Бронте назван «Withering Heights» вместо «Wuthering…» (стр. 23, прим. 3, то есть «Вянущие высоты» вместо «Гремящие…»).

Но, конечно, эти досадные мелочи не определяют общего характера рецензируемого издания. Книга И. Катарского заслуживает самой положительной оценки. Хочется пожелать, чтобы И. Катарский продолжил свое исследование и осветил судьбу «русского Диккенса» после 1861 года.

Ю. ЛЕВИН

г. Ленинград

  1. На стр. 414 – 415 приведен перечень этих изданий, причем отмечается, какие номера не были просмотрены из-за дефектности московских комплектов. Жаль, что автор не прибегнул к помощи ленинградских библиотек. Заметим попутно, что указание на перерыв в издании «Литературной газеты» в 1848 году не соответствует действительности.[]
  2. Ср. «Перенесите… писателя под то небо, под которым вы дышите… и предложите себе вопрос: какую бы форму он сообщил своим идеям, если б жил и действовал при одинаковых с вами обстоятельствах?» (И. И. Введенский, О переводах романа Теккерея «Vanity Fair», 1851). «Мы имели право, подходя к фразам вышеприведенным (сложным метафорическим выражениям, – Ю. Л.), передать их так, как, по нашему мнению, мог бы сказать их русский современный поэт, поставленный в необходимость выразить на своем языке то, что говорят на своем шекспировы герои» (А. В. Дружинин, Вступление к «Королю Лиру», 1857).[]

Цитировать

Левин, Ю. «Русский Диккенс» / Ю. Левин // Вопросы литературы. - 1966 - №9. - C. 224-228
Копировать