Россия Ленина и Горького

1

Каждая эпоха требует своего выражения. Она властно входит в творения художников, писателей, философов, ученых. Данте создает грандиозную панораму, как бы вобравшую в себя весь средневековый мир, величавый и мрачный, при первых отблесках грядущего Возрождения. Гёте улавливает в «Фаусте» мощь и смятение европейского духа на переходном историческом рубеже. И наконец, огромное эпическое полотно Толстого, запечатлевшее Россию в бурях мировой истории на пороге XIX века. Используя известную мысль автора «Войны и мира», можно сказать, что у певца Беатриче его проводником была мысль «божественная», Гёте – земной олимпиец – взял себе в спутники мысль «человеческую», что же касается Толстого, то для него главным героем удивительного творения была мысль «народная», судьбы народные.

XX век принес новые, невиданные ранее исторические борения и революционные преобразования. И мышление революцией вошло в литературу вместе с Горьким, создавшим движущуюся панораму русской действительности, особенно объемную в двойном освещении – вечерней зари уходящей жизни и новой зари наступающего дня.

Творчество Горького отобразило и выразило новые грандиозные процессы русской жизни. Достаточно поставить рядом «Мать» и цикл рассказов «По Руси», автобиографическую трилогию и «Жизнь Клима Самгина», чтобы почувствовать огромное творческое напряжение на пути художественных искании и открытий. При этом не только богатство отображенной жизни, но и многомерность этого отображения, богатство конкретной художественной идеи писателя позволяют нам говорить о его творчестве как об энциклопедии русской жизни эпохи пролетарской революции и победы социализма.

Горький с самого начала задался целью художественного синтеза, противопоставил пессимистическому взгляду на историю – оптимистическую концепцию, антигуманизму – гуманизм, мещанской резиньяции – героическое деяние.

Трудно переоценить роль и значение Ленина в том, что эта задача была поставлена Горьким и по-своему выполнена. В свое время делалось немало попыток найти реминисценции из ленинских работ в книгах Горького. Но они не могли дать сколько-нибудь плодотворных результатов; цитатный метод неизбежно принижает анализируемое художественное произведение, которое низводится на роль простого иллюстратора готовых идей. К тому же такой подход наносит урон и самим выдвигаемым идеям, которые предстают в препарированном виде, вне широкого контекста, из которого они взяты, вне живой диалектики гениальной ленинской мысли, которая придает им необыкновенную силу, убедительность и всеобщность.

Именно благодаря содружеству Ленина и Горького появились лучшие горьковские творения такими, какими мы их знаем. Горький не прибегал в своем творчестве к простой иллюстрации ленинских идей.

Их объединяло гораздо более глубокое и существенное: революционная эпоха, судьбы Родины, борьба народа.

Всеобъемлющий гений Ленина прозревал новые пути истории человечества. Россия Ленина – это прежде всего Россия революции. Она вся в борении и движении, накануне мирового взрыва, который открывает новую эру исторического развития. И то, что представало взору универсального мыслителя, величайшего теоретика, стратега и вместе с тем непревзойденного практика – организатора революционных битв, – все это, увиденное в особом художественном преломлении, вдохновляло и писательский талант Горького. Ленин и Горький близки в понимании почвы, движущих сил и задач революционного движения в стране, они вместе в размышлениях о будущем. Мечта Ленина и мечта Горького совпадали в устремлении к общей цели: освободить человечество от всяких форм угнетения.

Ленин замечает: «…В настоящее время взоры всякого честного человека… привлекает к себе новое могучее движение в народе, собирающее силы, чтобы смести с лица русской земли всякое зверство и осуществить лучшие идеалы человечества» ¹.

Ленин оказал могучее воздействие на талант и творчество писателя. Его забота и внимательная требовательность много значили для Горького. Ленин постоянно – и в дореволюционное и в пореволюционное время – помогал писателю в поисках правильных решений философских проблем, помогал преодолевать ошибки и заблуждения и приходить к верным выводам в сложной политической борьбе. В то же время огромный жизненный опыт Горького, его знание русской действительности, его умение видеть в людях не доступное никому другому – все это вызывало пристальный интерес Ленина².

Говоря о задачах вновь организуемой большевистской газеты «Вперед», Ленин писал: «Затем литераторы. Их надо прямо подрядить на еженедельное или двухнедельное аккуратное писанье… Главные темы – русские внутреннеобозревательные вопросы (то, что в толстых журналах входит в внутреннее обозрение и в общественную хронику), а затем статейки и заметки по поводу материалов русских специальных изданий… В этих двух отделах всегда у нас нужда. Эти два отдела могут вести хорошо только россияне и исключительно россияне» (47, 7 – 8).

М. Шагинян делает по-писательски смелое, но по существу очень верное замечание: «Максим Горький» была та самая «практика» в области литературы, существование которой подтверждало марксистскую теорию» ³.

Горький рассказывает, что Ленин с интересом с ним беседовал:

«Он почти всегда предлагал:

– Приедете – позвоните, повидаемся. А однажды сказал:

– Потолковать с вами всегда любопытно, у вас разнообразнее и шире круг впечатлений» ⁴.

Крупская в письме Горькому добавляет к этому еще один существенный штрих:

«Знаете, Владимир Ильич очень любил Вас…» И поясняет, что с Горьким «Ильич говорил о себе больше, чем с кем-либо» ⁵.

Попробуем охарактеризовать хотя бы приблизительно контуры общего основания в подходе к русской действительности вождя революции и основоположника литературы социалистического реализма, основания очень широкого, которое вырабатывалось в трудной и упорной работе и борьбе. Границы этой общности определялись личными взаимоотношениями, большой дружбой и горячими спорами, очень помогавшими Горькому находить истину, о чем он неоднократно говорил и писал. Отправляясь от этой общей предпосылки и богатого фактического материала, наметим некоторые существенные моменты для понимания вопроса: как новая революционная эпоха отразилась у Ленина и Горького, какими средствами они выразили ее и свое отношение, свою оценку всего происходящего. Чтобы представить, что нами понимается под общим направлением движения мысли Ленина и творчества Горького, остановимся на конкретных примерах. Ленин пишет в 1905 году письмо Е. Д. Стасовой и товарищам в московской тюрьме. Он отвечает на обращенные к нему вопросы о тактике большевика на суде: бойкотировать ли суд, принимать ли участие в судебном разбирательстве, как вести себя на суде и что говорить в заключительном слове. В письме Ленина мы читаем: «Вы пишете, что нужна брошюра по этому вопросу. Я бы не считал удобным сейчас же, без указаний опыта, пускать брошюру… Лично я не составил еще себе вполне определенного мнения и предпочел бы, раньше чем высказываться решительно, побеседовать пообстоятельнее с товарищами, сидящими или бывавшими на суде» (9, 169 – 170). И несколько далее: «Надо дождаться некоторых указаний опыта. А при выработке этого опыта товарищам придется в массе случаев руководиться взвешиванием конкретных обстоятельств и инстинктом революционера» (9, 172).

Итак, по мнению Ленина, при решении подобных конкретных, но принципиально важных вопросов следует учитывать два обстоятельства: во-первых, необходимо накопление опыта и осмысление его, во-вторых, так как нельзя дать ответов на все случаи жизни, то «инстинкт революционера» должен подсказать выводы с учетом известного опыта в неизвестных обстоятельствах.

И далее Ленин советует независимо от тактики, меняющейся в конкретных условиях, делать все возможное и необходимое, каждым своим шагом превращая судебное разбирательство в «агитацию против суда», и подчеркивает, что речь с изложением profession de foi «очень желательна, очень полезна, по-моему, и в большинстве случаев имела бы шансы сыграть агитационную роль. Особенно в начале употребления правительством судов следовало бы социал-демократам выступать с речью о социал-демократической программе и тактике» (9, 170). И еще раз об этом: «все внимание отдать принципиальной речи» (9, 172).

Это письмо Ленина, опубликованное только в 1924 году, не могло быть известно Горькому, когда он писал «Мать». Но как бы там ни было, художник проделывает в своем творческом процессе путь поисков, о котором говорит Ленин. Он опирается на некоторые «указания опыта», в частности на речь Петра Заломова на суде, которая была напечатана нижегородской организацией и экземпляр которой бережно хранился у писателя. Он руководствуется революционным инстинктом и пишет речь на суде Павла Власова, которая звучит и как политическая программа революционера, и как поэтическая программа книги.

Другой случай из отношений Ленина и Горького, оказавший заметное влияние на творческий поиск писателя. Известны расхождения Горького с Лениным в 1917 – 1918 годах. Их отношения в этот период, по словам писателя, были далеко не таковы, какими хотелось бы ему самому их видеть. Одним из пунктов расхождения был вопрос об интеллигенции. Горький так писал по этому поводу в воспоминаниях о Ленине: «С коммунистами я расходился по вопросу об оценке роли интеллигенции в русской революции, подготовленной именно этой интеллигенцией, в число которой входят и все «большевики», воспитавшие сотни рабочих в духе социального героизма и высокой интеллектуальности. Русская интеллигенция – научная и рабочая – была, остается и еще долго будет единственной ломовой лошадью, запряженной в тяжкий воз истории России. Несмотря на все толчки и возбуждения, испытанные им, разум народных масс все еще остается силой, требующей руководства извне».

И далее Горький продолжает: «Так думал я 13 лет тому назад и так – ошибался. Эту страницу моих воспоминаний следовало бы вычеркнуть. Но – «написано пером – не вырубишь топором». К тому же: «на ошибках – учимся» – часто повторял Владимир Ильич. Пусть же читатели знают эту мою ошибку» (17, 26).

А вот как Горький характеризует ленинскую позицию тех лет:

«Беседы с ним на эту тему возникали почти при каждой встрече. И, хотя на словах его отношение к интеллигенции оставалось недоверчивым, враждебным, – на деле он всегда правильно оценивал значение интеллектуальной энергии в процессе революций и как будто соглашался с тем, что, в сущности, революция: является взрывом именно этой энергии, не нашедшей для себя в изжитых и тесных условиях возможности закономерного развития» (17, 31).

И Горький дает целый ряд удивительно точных художественных зарисовок, из которых видны ленинская заинтересованность и его бережное, внимательное отношение к работе ученых, изобретателей, военных специалистов.

Воспоминания Горького написаны после смерти Ленина, они вылились на бумагу как результат больших раздумий писателя и углубленного анализа исторического опыта революции и своей собственной позиции. Именно в эти же годы начинается и получает характер подлинного творческого взрыва работа Горького над «Жизнью Клима Самгина».

Горький и раньше не идеализировал буржуазную интеллигенцию, он видел ее социальное приспособленчество, суетность и никчемность существования, но такой беспощадности в изображении именно этих сфер жизни Горький никогда не достигал ни в «Дачниках», ни в «Детях солнца». Он как бы разделывается в хронике-эпопее со всеми своими прежними колебаниями.

В «Жизни Клима Самгина» главный герой – «пустая душа», страшный символ псевдоличности и псевдоинтеллекта, за ним – взрастившая его среда всякого рода растлителей и предателей человеческого духа: кликушествующие ясновидцы, пророки, претендующие на откровение, доморощенные философы, провинциальные по способу мышления журналисты, холодные эстеты и т. д. и т. п. И нет им числа. Они даны в одном эстетическом ключе – призрачности, серости, ненужности, это пена на поверхности исторической стремнины, это «дым» ложного существования, «бесы» русской действительности. Страшному миру пустых душ в эпопее-хронике противопоставлена мужающая, еще только «становящаяся» Россия, в которой идет героическая работа большевиков по воспитанию «социального героизма и высокой интеллектуальности».

Горький поднялся в завершающем его творчество произведении до смелого художественного прогноза психологии личности, возомнившей себя выше народа, готовой любой ценой встать над народом, надругаться над идеей общего счастья людей. Характер «революционера поневоле» становится грандиозным художественным обобщением и предостережением.

Он предостерегает против профанации подлинных человеческих ценностей, культуры и науки.

Сказанное – по необходимости лишь отдельные штрихи, пунктир для понимания общей картины, указание на нее, ориентация мысли на необходимый вывод: без Ленина не было бы Горького такого, каким мы его знаем.

Вместе с тем благодаря творчеству Горького многое в ленинском наследии получило свою особую художественную интерпретацию, оказалось осмысленным как фундаментальные эстетические понятия.

Было сказано об огромной по масштабам задаче художественного синтеза, которая возникала перед писателем, увидевшим предреволюционную Россию во всей ее разнородности, многоцветности, с людьми удивительно разными и трудно примиримыми между собой и в себе.

Ленин, ставя перед собой всемирно-историческую цель, обняв умственным взором всю страну, ее прошлое и будущее, ее реальные противоречия и реальную сложность, искал и находил правильное решение насущных политических проблем. Им руководило страстное революционное отрицание старого мира и коммунистическое утверждение нового.

Он мыслил мир революцией.

И Горький был художником, который пишет революцией. Он весь отдался устремлению к идеалу преображенной жизни. Автор «Матери» и автобиографической трилогии, внутренним пафосом которых было формирование характера, сопротивляющегося окружающей среде, отрицающего фактом своего существования окружающую жизнь, вместе с тем создает характер постоянно растущего человека, эстетическая доминанта которого – в утверждении нового строя жизни.

Не нигилистическая критика, а позитивное переосмысление реального положения вещей, не высокомерное или сентиментальное поглядывание на несовершенства окружающих людей, но кропотливая работа «по собиранию» всего ценного, здорового в людях – такова художественная программа Горького, удивительно созвучная ленинскому пониманию пролетарской революции как очистительной бури, энергия которой должна быть направлена на созидание новой жизни.

1. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 4, стр. 416. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте, первая цифра том, вторая – страница.[↩]
2. Хорошо показаны у М. Шагинян близость Ленина и Горького и значение этой близости для деятельности каждого из них в своей области. Обозрев все этапы их отношении, она заканчивает: «Умирающий Ленин думал о Горьком, «подводя итоги жизни», и ему захотелось перечесть, что написал о нем Горький в своей статье. Умирающий Горький думал о Ленине…» (М. Шагинян, Рождество в Сорренто, «Дружба народов», 1968, N 11, стр. 29).[↩]
3. М. Шагинян, Рождество в Сорренто, «Дружба народов», 1968, N 11, стр. 46.[↩]
4. М. Горький, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 17, Гослитиздат, М. 1952, стр. 44. Дальнейшие ссылки на это издание в тексте.[↩]
5. См.: «В. И. Ленин и А. М. Горький. Письма, воспоминания, документы», Изд. АН СССР, М. 1961, стр. 219 – 220.[↩]