Раздумья мастера

Чингиз Айтматов, В соавторстве с землею и водою… Очерки, статьи, беседы, интервью, изд. 2-е. «Кыргызстан», Фрунзе, 1979, 405 стр.

Среди качеств, делающих прозу Чингиза Айтматова крупным художественным явлением современности, одно из главных – это всегда новый, свежий, самостоятельный взгляд на жизнь, попытка увидеть в истории народа, в его сегодняшнем дне глубокий нравственный смысл.

В одной из своих статей Айтматов, определяя главную тему своего творчества, писал: «Искусство извечно стремилось ответить на вопрос: кто он, человек сегодняшнего дня, что он желает, к чему стремится, в чем видит проявление добра и зла, справедливости и несправедливости? Все эти нравственные, философские проблемы отныне предстоит нам решать на качественно новом уровне…» (стр. 56). Таким образом, художественный мир писателя крепко и открыто связан с миром конкретной, реальной действительности. И уже в этом смысле айтматовская проза публицистична.

Проблемность, разумеется, не синоним публицистичности; все дело – в высоком заряде активности, в отсутствии какой-либо авторской нейтральности, в партийной тенденциозности. В этом смысле публицистичность – коренное свойство айтматовской прозы, составная часть писательского отношения к миру, человеку.

«…За пределами книги, – пишет Ч. Айтматов, имея в виду свои художественные произведения, – обычно остается еще много такого, что живет в нас в ожидании своей формы, своего образного выражения…» (стр. 57). Публицистика – один из выходов «за пределы книги», продолжение художественного творчества. Бывало и иначе: писатель размышляет об опубликованной уже вещи, побуждая читателей еще раз взглянуть на прочитанное, возвращая их к глубинной проблематике произведения, но уже заведомо аналитически, как бы извне, из окружающей жизни.

И, наконец, работа публициста, несомненно, способствовала появлению и самых ранних, и многих последующих произведений писателя.

Обо всем этом думаешь, читая сборник публицистических выступлений Чингиза Айтматова, выдержавший в 1978 – 1979 годах два издания подряд.

Когда Айтматов в известном софийском выступлении «Духу Хельсинки альтернативы нет» размышляет о мирном сосуществовании, о судьбах планеты, об опасностях, грозящих человечеству, о непреходящих нравственных ценностях, то за этими размышлениями мы ощущаем груз огромного художественного опыта, разносторонней общественно-политической деятельности, мы ощущаем глубину связи между этим выступлением и содержанием всего творчества Айтматова.

«Научно-техническая революция дала современным людям возможность мгновенного общения в масштабе всей планеты через средства массовых коммуникаций, физически сблизила народы через скоростные транспортные средства и тем самым сделала нас гораздо более зависимыми друг от друга, чем когда бы то ни было. Мы все сегодня в одной лодке, а за бортом – космическая бесконечность» (стр. 60). Айтматов говорил это в Софии в 1977 году, и в 1977 вышла его повесть «Пегий пес, бегущий краем моря». И вряд ли кто будет отрицать, что провозглашенная в речи писателя формула: «Мы все сегодня в одной лодке, а за бортом – космическая бесконечность», – блестяще воплощена в художественных образах повести.

В своих давних выступлениях, посвященных собственно литературной, творческой проблематике, Айтматов, еще молодой писатель, выдвигает сложные вопросы соотношения художественной литературы с современной действительностью и, надо сказать, очень успешно ставит и анализирует сложные проблемы метода социалистического реализма: современность произведения, связь искусства и действительности, решающая роль полнокровного человеческого характера, диалектика национального и интернационального, литература и фольклор, наконец – положительный герой… В центре всех этих раздумий, социально-философских и литературно-эстетических обобщений – человек в его сложных и бесконечно разнообразных отношениях с миром, человек-созидатель, человек-мыслитель и труженик. Вот почему обретают особый смысл слова Айтматова о «сокровенных глубинах» и «заоблачных вершинах» творческого метода советской многонациональной литературы – социалистического реализма. «Он так же безграничен, как сама жизнь. Вся жизнь – безбрежный простор для искусства социалистического реализма, вмещающего в себя всё богатство человеческой души – от гимна до реквиема» (стр. 93).

Айтматов уже смолоду умел, отталкиваясь от «простых» истин и «обычных» фактов, выходить к актуальнейшим вопросам современности, современного литературного процесса. Пример этого – давняя статья «Ответь себе»: в ней уже виден сегодняшний Айтматов – художник-мыслитель, эмоционально страстно и философски глубоко воспроизводящий «ритм и температуру эпохи», призывающий художников утверждать «разумность человеческого бытия».

Таков он и в повести «Прощай, Гульсары!», появление которой было подготовлено всем ходом развития нашей литературы. «Лично мне повесть эта дорога тем, что в ней, как я думаю, мне удалось нарисовать картину современной национальной жизни. Я стремился воспроизвести не национальный «орнамент», а поставить существенные проблемы национального бытия, проникнуть в социальные конфликты и противоречия. И все-таки я рассматриваю эту повесть лишь как подступы к очень важной для меня теме. Перед всеми нами стоит задача создать образ нашего современника… он сложен, этот человек, он широко смотрит на жизнь, близко принимает к сердцу все проблемы времени, он сознательно несет груз ответственности за прошлое и будущее» (стр. 119 – 120).

И так всегда: говоря о своем произведении, Айтматов непременно связывает свое творчество, свой рассказ о времени и о себе с насущными задачами советской литературы, с гуманистической сутью творчества советских писателей, всегда находит «горячие точки» и верный тон.

«…Самое главное в высоком искусстве – это реализм. Если мы будем тысячами нитей – не только по форме, но и по существу – связаны с реализмом, то тем самым мы будем связаны и с национальной почвой. Сама жизнь требует от сегодняшнего художника реального отображения, то есть социалистического реализма для изображения социалистической реальности… Только этот метод обеспечит подлинное своеобразие – ведь оно свойственно самому жизненному материалу, то есть людям, их жизни, быту, отношениям. Надобно только суметь проникнуть в глубину» (стр. 280).

Рассуждая о широчайших возможностях метода, о национальной специфике, о соотношении народно-поэтического, фольклорного начала с литературой, о взаимодействии нереалистических форм с реалистическими, Айтматов никогда не забывает, что литература – это, прежде всего, человековедение. Как человеку человеком быть – это, пожалуй, главная тема творчества Айтматова. Созданные им образы стали для нас олицетворением высоких чувств, добрых взаимоотношений между людьми, любви человека к человеку. «Спросите любого человека, какие произведения, какие герои больше всего запали ему в душу, что он неизменно хранит в памяти? Прозвучат названия фильмов, картин, спектаклей, прежде всего отмеченных добротой и человечностью… Человек должен жить любовью и состраданием, нежностью и болью, соучастием и сочувствием к людям… Искусство должно напоминать человеку о его величии, о том, что он велик не только своим интеллектом, но и совокупностью всех тех качеств, которые в старину называли душою…» (стр. 307 – 308).

Именно этот акцент делает писатель, беседуя с В. Левченко об одной из самых главных тем современной советской многонациональной литературы – теме Великой Отечественной войны: в центре его внимания нравственная проблематика военной прозы, гуманистическая позиция писателя, социально-философский масштаб темы. Каждое новое произведение о войне – это, прежде всего, акт нравственного порядка: «… Как бы ни было разрушительно действие войны, оно не может разрушить человека… Война может ожесточить людей. Может заставить их бороться только за себя. И если такая ситуация возникает, то силы жестокости принимают наихудший вид. Но именно тогда – как бы вопреки природе войны и как бы бросая вызов ее разрушительной силе – человеческая душа расцветает. Выдвигает свои лучшие, свои защитные силы, чтобы амортизировать зло…» (стр. 318 – 319).

От этого нравственного пафоса неотделим у Айтматова пафос философии, В этом плане интересны его высказывания о том, как локальная «аильная» тема может стать всеобщей, общенародной, общечеловеческой. «…Киргизский аил, – говорит писатель, – служит мне творческим пристанищем… Я думаю, что у каждого писателя должна быть своя точка отсчета, своя точка присоединения к земле… Шекер – это и есть мой основной капитал… Я всегда был убежден в том, что «проблемы Шекера» должны пройти через душу художника, только тогда они могут стать общечеловеческими. В каждом конкретном случае есть проблемы, которые могут быть осмыслены в общечеловеческом значении. Приведу хрестоматийный пример. Если б не Достоевский с его великим умом, состраданием и вниманием к человеку, с его болью, то «Преступление и наказание» не поднялось бы выше факта уголовного преступления. Достоевский придал криминальным событиям огромный философский смысл» (стр. 324 – 325). Так обнаруживают свое единство этика и философия писателя.

Художник может прекрасно знать местную жизнь, разбираться в тонкостях быта, аила, деревни и т. п. Но если это знание лишено глубокого нравственно-философского фундамента, эрудиции, если художник пренебрегает опытом предшествующей и современной мировой культуры, то ему не дано поднять, так сказать, местные, аильные проблемы до уровня современного и общечеловеческого. Эти мысли Айтматова убедительно подтверждаются творчеством С. Залыгина, В. Шукшина, А. Иванова, В. Белова, Г. Троепольского, В. Астафьева, Г. Матевосяна…

Очень плодотворными представляются рассуждения Айтматова о роли мифа, легенды, эпоса в реалистическом произведении. Сам по себе миф, считает писатель, ничего еще не решает в произведении, не способствует реализации замысла. «Мифы – это сырье. Это тесто народного сознания, которое надо вовлекать в свое творчество… Я все время думаю об эпосе. Это многослойное, многогранное создание народной мудрости. Но я не просто включаю эпос в свои произведения, я пытаюсь использовать его в усвоенном виде. Мотивы бывают самые разные. В одном случае – это прием. В «Прощай, Гульсары!» песня охотника – прием, передающий трагическое в жизни героя, состояние глубоких душевных потрясений, в «Белом пароходе» – это уже концепция, основной пласт повести» (стр. 326 – 327).

Последнее Айтматов мог бы сказать, думается, и о своем новом произведении – романе «И дольше века длится день», где народное предание, творчески осмысленное нашим современником, поистине является фундаментом концепции, «основным пластом».

Сборник статей Айтматова показывает, как писатель со временем все глубже проникает в философское содержание реалистического метода. Реализм – «это венец всякого искусства. Ствол. Реализм дает большие преимущества, потому что другие методы в искусстве имеют много условностей (заключают с нами договор), и только реалистическая проза вне договора. В такой прозе нельзя говорить только о себе, всегда, даже исповедуясь, больше говоришь о мире. И все же, когда я пишу, я хочу внушить свои мысли о жизни, чувства, хочу, чтобы люди, прочитав мою книгу, узнали себя, догадались о себе», (стр. 337).

Большой мастер, мыслитель и реалист, Айтматов озабочен проблемами человеческого жизнеустройства. Писатель утверждает одно-единственное предназначение современной литературы – служить человеку, народу. Я думаю, говорит он, лишь об одном: как оправдать надежды людей, если они видят во мне своего писателя. Они не должны ошибиться, я обязан доказать всей своей жизнью, что они не ошиблись и здесь был лишь единственный путь – познание народной жизни: знать за всех, чувствовать за всех, думать за всех.

Книга Ч. Айтматова «В соавторстве с землею и водою…» – примечательное явление в нашей литературной публицистике. Она является подтверждением того, что большой художник и за пределами своего художественного творчества – истинный мастер, глубокий исследователь истории и современности.

г. Самарканд