«Questa e una bruta figura» (Еще раз об отношении Пушкина к Александру I)

(Еще раз об отношении Пушкина к Александру I)

Личность Александра I имела свое место в творческих планах Пушкина, собиравшегося создать картину его царствования. В 1827 году Пушкин говорил своему приятелю А. Вульфу: «Я непременно напишу историю Петра I, а Александрову – пером Курбского» ¹, то есть пером пристрастного оппонента.

В работе над историей Александра I Пушкин настойчиво интересуется событиями 11 марта 1801 года, когда произошло убийство Павла I. Эта дата и раньше занимала ум поэта: в оде «Вольность» он уделил ей немало места.

Написать о Павле I значило писать и об Александре, перешагнувшем через труп отца. Царь весьма болезненно воспринимал хотя бы намек на его участие в событиях 11 марта. Когда русское правительство передало Наполеону ноту протеста на убийство герцога Энгиенского, «император всех французов» велел ответить Александру: «Если бы в то время, когда Англия замышляла убийство Павла I, стало известно, что устроители заговора находятся в 4 км. от границы², неужели не постарались бы схватить их?» ³ Более оскорбить царя было нельзя – Александр I схватился за шпагу, когда плененный французский маршал Вандамм обвинил его в грехе отцеубийства. «Он смог снести все лишения, все страдания, все оскорбления. Только воспоминание о смерти отца, мысль о том, что его могут подозревать в соучастии с убийцами, приводила его в исступление» (из воспоминаний Н. И. Греча) ## Илья Фейнберг, Незавершенные работы Пушкина, М., 1979, с.

1. »Русская старина», 1899, март, с. 512. [↩]
2. Имеется в виду граница России. Герцог Энгиенский, заподозренный в заговоре против Наполеона, был самовольно захвачен француз ским отрядом в Баденском герцогстве в нескольких километрах от границы и увезен во Францию. Наполеон намекал и на то, что убийцы Павла (Пален, Беннигсен и др.) жили не на «чужой территории», а в Петербурге и Зимнем дворце (см.: Е. В. Тарле, Наполеон, М., 1992).[↩]
3. Н. А. Троицкий, Александр I и Наполеон, М., 1994, с. 93.[↩]