Путь искателя «диамантов»

Алдона Вайтекунене, Вайжгантас, Вильнюс, «Вага», 1982, 289 с. (на литовском языке).

В пестрой картине литовской литературы и культуры конца XIX – начала XX века выделяется яркая фигура Юозаса Тумаса-Вайжгантаса (1869- 1933) – прозаика, публициста, критика, культурного и общественного деятеля. Еще при жизни писателя возник своеобразный «миф о Вайжгантасе», свидетельствовавший о его незаурядной личности. С деятельностью Вайжгантаса связаны многие события в развитии литовской культуры того времени. Но наиболее существенным является то, что он обогатил; литовскую литературу замечательными произведениями прозы, художественная ценность которых не поблекла и сегодня. В чем же суть «вайжгантовского феномена»? Чем интересен этот писатель для современного читателя?

На эти и другие вопросы в своей монографии «Вайжгантас» отвечает литовский литературовед А. Вайтекунене, автор ряда работ по литовской литературе конца XIX – начала XX века, в частности, исследований жизни и творчества В. Кудирки и И. Шейнюса. Рецензируемая книга явилась результатом многолетнего труда: в ней рассмотрены многочисленные архивные источники, рукописи писателя, мемуарные материалы, в том числе собранные самим автором вместе со студентами Вильнюсского Пединститута.

Как указывает А. Вайтекунене, «избранный в монографии аспект индивидуальности писателя дает возможность коснуться различных областей его деятельности, наиболее полно охватить «вайжгантовский материал» (стр. 4). Опираясь на широкий круг историко-литературных фактов, автор монографии прежде ксего раскрывает богатство личности писателя, вписывая его в широкий контекст литовской культуры и социальных отношений того времени. А. Вайтекунене обращает внимание на то, что место Вайжгантаса на литературной карте всесоюзной и мировой литературы исследователями еще не определено, не говоря уже о том, что на русский язык переведено лишь одно его произведение – повесть «Дяди и тетки».

Вайжгантас – одна из сложнейших фигур литовской литературы, неординарное явление национальной культуры. Нелегкую задачу пришлось решать автору рецензируемой монографии: раскрыть противоречия личности, мировоззрения художника, их объективные и субъективные причины, проследить сложную творческую эволюцию, проанализировать своеобразный художественный мир писателя.

«Яркая личность Вайжгантаса накладывает свой отпечаток на все его творчество, – пишет А. Вайтекунене. – Внутренняя самостоятельность деятельного человека мешала ему примкнуть к литературным течениям и движениям, подчиниться каким-то одним условным правилам. Писатель отнюдь не руководствовался заранее выработанными теориями и концепциями. Он мерил все своими мерками, обусловленными особенностями его личности. Это не значит, что у Вайжгантаса не было твердых эстетических и общественных позиций. По своим политическим убеждениям в начале деятельности будущий писатель был близок к клерикальному крылу, а позже сблизился с либеральной буржуазией» (стр. 3).

Среда духовенства, в которую Вайжгантас попал по традиции, по воле родителей (литовские крестьяне часто отдавали своих способных детей в духовную семинарию), принятый им духовный сан сковывали писателя, мешали свободному проявлению его внутренних интересов и склонностей. Он всю жизнь конфликтовал с духовенством хотя бы потому, что в нем рано проснулось литературное призвание.

В гимназии города Динабурга (ныне Даугавпилс) Вайжгантас с присущей ему одержимостью начинает изучать русскую классику. Произведения русских писателей оказывают на юношу мощное воздействие, во многом определяя его духовную жизнь: под влиянием Л. Толстого, его интереса к «диалектике души» молодой Вайжгантас начинает вести дневник, пытается кое-что переводить с русского (потом он переведет «Народное просвещение и демократию» Н. К. Крупской), пишет стихи на русском языке. Увлечение Л. Толстым, Гоголем и другими русскими писателями, как увидим, скажется и в дальнейшем.

Художественное творчество занимает лишь десятую часть в литературном наследии Вайжгантаса. Свою литературную жизнь писатель начал с публицистики – именно в этом жанре наиболее ярко раскрывается его личность. Вайжгантас страстно откликался на подъем национального движения в Литве, на события революции 1905 года и первой мировой войны. «Литва превратилась в один сплошной митинг», – писал Вайжгантас о событиях 1905 года, выражая свои симпатии революционным настроениям, хотя он и не признавал «кровавую революцию».

«Сорок три года Ю. Тумас интенсивно выступал как публицист, даже сам сомневаясь, кто он: беллетрист или публицист» (стр. 25), – пишет А. Вайтекунене. Публицистика для писателя не была «низким» жанром, так как для него «любое писание – это дыхание культуры». В течение многих лет он был редактором’ ряда литовских газет и журналов. Его редакторская (и одновременно литературная) жизнь протекала в различных маленьких городках Литвы. Причиной этих бесконечных переездов были преследования царскими властями «непослушного» писателя, а также его конфликты с некоторыми помещиками и ксендзами. Но скитания по Литве (а позднее и по другим странам) не мешали темпераментному публицисту заниматься просветительской деятельностью, писать, редактировать. Вайжгантас разыскивал и собирал забытые рукописи, лингвистические и фольклорные материалы (из фольклорных источников писатель взял и свой псевдоним: в литовской мифологии Вайжгантас олицетворяет божество урожая).

Несмотря на многие особенности жизнь Вайжгантаса весьма типична для литовского писателя конца XIX и первых десятилетий XX века, просветителя, открывшего новые пути национальной культуре не столько в крупных центрах, сколько в провинциальных приходах. Лишь в 10-е и 20-е годы Вайжгантас связывает свою жизнь и творчество с такими городами, как Рига, Петербург, Вильнюс, Каунас, пытаясь в бурные революционные годы объединить политические силы для создания новой литовской республики. Не случайно, как отмечал лидер литовского революционного движения и создатель компартии Литвы В. Мицкявичюс-Капсукас, Вайжгантас «был барометром настроений литовской общественности». Однако вскоре он убедился в том, что идея политического единства была всего лишь утопией, и, разочаровавшись в политической деятельности, все силы отдал развитию культуры – как в практическом плане, так и теоретически. У Вайжгантаса, как показывает А. Вайтекунене, была своя концепция культуры. Он полагал, что «культура «создает» нацию, и что «единство нации» опирается на «единство культуры», которая включает народ в историю, из «факта» превращает его в «ценность» (стр. 58).

В первые десятилетия нашего века Вайжгантас занимал видное место в литовской критике и литературоведении. Автор рецензируемой книги большое место уделяет эстетическим взглядам писателя, показывая, как в борьбе с различными литературными группировками начала века определилась его собственная эстетическая позиция. Писатель признавал как эстетическую, так и общественную функцию искусства. «Соотношение искусства и действительности, общественная роль литературы – вот то главное для Ю. Тумаса, литературного критика, а позднее ученого-литературоведа, что определяет общее значение литературного произведения, – отмечает А. Вайтекунене. – В противном случае литература для него бесплодна («мычит, а молока не дает»)» (стр. 69). Вайжгантас умел, радоваться новому в литературе и искусстве, находить духовные ценности и вскоре прославился как «искатель диамантов».

Писатель хорошо понимал, как порой трудно таланту выбрать самостоятельную дорогу, сколько энергии иногда растрачивается впустую. Путь Вайжгантаса от публицистики к первым зрелым художественным произведениям не был простым: лишь в «Картинах войны», появившихся в период первой мировой войны и революции, писатель создает произведения, обладающие большой художественной силой. Это прежде всего рассказ «Римасы и Неримасы» – психологический эксперимент, раскрывающий «дно души» человека, которое, по мнению Вайжгантаса, никогда не будет до конца исследовано психологами, ибо беспрерывно меняется, а в «особый час жизни» может измениться кардинально. Таким особым часом в рассказе становится война, сближающая две поссорившиеся семьи: именно тогда просыпаются лучшие силы характера героев. Рассказ, как показывает А. Вайтекунене, интересен не только своей концепцией человека, но и особенностями поэтики и стиля: гиперболой, которая перерастает в гротеск, трагикомическими интонациями. Литовские литературоведы, в том числе и А. Вайтекунене, проводят параллели между «Римасами и Неримасами» и повестями Гоголя – «Старосветские помещики», «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».

Щедро растрачивая свою духовную энергию, Вайжгантас мечтал «собрать себя» в большом, итоговом произведении, а главное, подметить и собрать в одном месте «жемчужины», таящиеся в жизни литовского народа, создать эпопею, подобную эпопее К. Донелайтиса. Таким духовным центром всего творчества Вайжгантаса стали «Проблески», произведение необычное для литовской литературы как по форме, так и по содержанию. Если первый рецензент «Проблесков» А. Якштас сравнивал их с «Мужиками» В. Реймонта, то А. Вайтекунене вводит эту «главную книгу» Вайжгантаса в контекст скандинавской прозы. «Проблески» писатель завершил в Стокгольме, где он участвовал в конференции, посвященной будущему Литвы, а «скандинавская проза была во многом близка общественной, и эстетической установке Вайжгантаса» (стр. 115). К сожалению, эта весьма интересная параллель лишь бегло прочерчена в книге.

Исследовательница стремится раскрыть своеобразие «Проблесков» как художественного феномена: жанр, композицию, стиль, особенности характеров, роль повествователя и т. д.

Жанр «Проблесков» А. Вайтекунене связывает с эпосом и эпопеей. Монументальность художественной формы, приподнятость стиля, разветвленность композиции и тематики свидетельствуют о близости этого произведения к жанру эпопеи. Сам Вайжгантас назвал его «Картинами борьбы за культуру», подчеркнув тем самым его главную идеологическую задачу. Композиционно «Проблески» на первый взгляд кажутся фрагментарными, даже хаотичными: множество персонажей слабо связаны между собой сюжетными нитями, сюжет, в сущности, соединяет лишь главы первой части.

Однако эпос Вайжгантаса, справедливо отмечает исследовательница, – особый, в нем существует своя, несюжетная логика. Каждый герой этой эпопеи занимает свое место в борьбе за культуру, за дальнейшее духовное развитие нации: если интеллигенты – это слуги духа, создатели культуры, деятельность которых прежде всего характеризуют национальные и просветительские интересы, то народ создает материальную основу культуры, но вместе они служат ее подъему и возрождению. Отражая тенденции исторического развития рубежа веков, Вайжгантас проецирует своих персонажей в будущее, изображает желаемую картину расцвета культуры. Нынешние «проблески» служат созиданию ее, поэтому они не столько конфликтуют между собой, сколько дополняют друг друга и, главное, образуют единое двуствольное древо культуры. В мире «Проблесков» действует закон притяжения противоположностей: в любви, в дружбе, в социальных отношениях, в национальной сфере.

Принцип параллелей и контрастов, играющий столь значительную роль в жанровой системе произведения, связывает, по мнению А. Вайтекунене, «Проблески» с эпосом и служит одной из основ их единства. Циклизация глав также выполняет композиционную функцию. Связующим началом выступает и голос повествователя, который окрашивает образы живым, трепещущим юмором, вносит в них философичность и лиризм. «В этом отношении «Проблески» близки мировой литературе XX века. Ведь сущность литературы прошлого века заключалась в изображении мира, а литература XX века повернула к его интерпретации» (стр. 149).

Автор монографии затрагивает также сложную проблему синтеза реализма и романтизма (неоромантизма) в «Проблесках». Раскрыв реалистическую многоплановость этого произведения, А. Вайтекунене обращает внимание на то, что поиски «духа народа» (своеобразия национального характера), аллегории и мифологическая символика сближают Вайжгантаса с романтизмом. Вопрос вайжгантовского романтизма (сам себя писатель называл романтиком и всегда защищал романтизм) неоднократно поднимался в литовском литературоведении. А. Вайтекунене, анализируя романтическую поэтику «Проблесков», углубляет не только понятие вайжгантовского романтизма, но и литовского романтизма как художественного направления.

«Проблески» свидетельствовали о зрелости литовской прозы и имели большое значение для ее дальнейшего развития. Не случайно возникали намерения перевести их на другие языки. «Произведением заинтересовался О. Милош и К. Бальмонт, который согласился редактировать перевод «Проблесков» на русский язык» (стр. 170), – пишет А. Вайтекунене.

Вайжгантас вошел в литовскую литературу и как мастер повести. «Дяди и тетки», «Немой», «Жемайтский Робинзон» и другие его произведения этого жанра – плоды художественной зрелости автора; они очень разные по тематике и проблемам, в них поднимаемым, так же как и по своей структуре. Писатель в них, не отрывая своего героя от социального окружения, показал, какие удивительные вершины может постигнуть душа человека и как низко она может пасть. Как показывает исследовательница, Вайжгантас, следуя традиции реализма и выявляя социальные конфликты, в то же время не абсолютизирует это начало в характеристике человека. Герои его повестей – «люди духовного мира», со сложной психологией, порой исполненной глубоких противоречий, даже раздвоенности. Так, Миколюкас, главный герой «Дядей и теток», служит своему брату (он – «дядя», человек самого низкого социального положения, существовавшего в Восточной Литве во времена крепостного права), и в то же время он – истинное «творение природы», он способен создать для себя светлое и теплое «внутреннее пространство», куда он уходит со своими мечтами, где переживает свою боль, свои сокровенные чувства, пространство, оберегающее его художественный талант. Вайжгантас романтически «возвысил творческую силу человека, которая поднимает его над повседневностью на вершины бытия. Миколюкас – поэт тоски по доброте и прекрасному» (стр. 185).

Если в «Дядях и тетках» любовь – это «искра духовности», то в повести «Немой» любовь показана как чувство из «дьявольских» сфер, как деструктивная сила. Изображая сатанизм любви, Вайжгантас утверждает один из важнейших моментов своей этики: «Надо искать способы сохранить добро; людей разъединяет и даже приводит к преступлению недоверие, возникшее по их вине или из-за внешних обстоятельств» (стр. 240). Повести «Немой», «Жемайтский Робинзон», «Как Тилутис убил человека» А. Вайтекунене, следуя традиции, сложившейся в литовской критике, характеризует как «мрачные произведения». В них человек «попадает в драматические и даже трагические ситуации потому, что трудно быть человеком. Вайжгантас требует от человека чувствовать свою обязанность перед другими людьми, осознать смысл своего существования, не поддаваться духовной инертности и рутине быта» (стр. 245).

«Мрачные произведения» – это духовные достижения позднего Вайжгантаса. Последние годы своей жизни писатель назвал светлым этапом постижения духовного счастья, хотя невзгоды были частым его спутником. В это время Вайжгантас, это «седое дитя», сближается с молодежью: он – доцент Каунасского университета, один из популярнейших и любимых ее наставников, член многочисленных общественных организаций. «Счастья искал другим и сам стал счастливым», – говорил Вайжгантас. Этот «взрывающийся оптимист» любил говорить, что без него в Литве не прошло ни одно собрание или общественное мероприятие. (Так, например, Вайжгантас проявлял большую заботу об открытии галереи Чюрлениса в Каунасе.)

В то же время автор книги показывает, что в атмосфере острой идейной борьбы 20-х годов Вайжгантас остро ощутил кризис мировоззрения. «Расширять свою жизнь, не углубляя ее, – значит эту жизнь погубить. Такова авторская идея «Жемайтского Робинзона», направлявшего человека к духовному обогащению» (стр. 250). Тут можно добавить: такова, в сущности, и жизненная программа самого Вайжгантаса. Он верил в свои идеалы даже тогда, когда буржуазная действительность их не принимала.

А. Вайтекунене, показав «живого Вайжгантаса» и в жизни, и в творчестве, свою задачу выполнила весьма нрофессионально: мы увидели место писателя в национальной литературе, по-новому ощутили уникальность его творчества. «Своеобразное творчество Вайжгантаса – целый этап в литовской прозе, древо, на котором выросло не одно новое ответвление литовской прозы», – подчеркивает исследовательница. Более пристальное освещение этих ответвлений и выявление более широкого контекста – задача будущего. Книга А. Вайтекунене «Вайжгантас» послужит для этого прочным фундаментом.

г. Шяуляй