Призвание исследователя

Портрет ученого написать труднее, чем портрет художника. Ведь во втором случае на помощь портретисту приходят герои произведений, знакомые тысячам или миллионам читателей, приходят строки стихотворений, сопровождавших на жизненном пути одно, два или многие поколения.

Даже самого разностороннего и одаренного теоретика, историка литературы, критика читатель-неспециалист почти всегда воспринимает «разрозненно» – как автора той или иной запомнившейся статьи или книги, как участника того или другого спора.

Дело портретиста попытаться восстановить единство разрозненных черт, попытаться наметить те основные линии, которые определяют самую суть всей многообразной работы ученого.

Деятельность Бориса Леонтьевича Сучкова никак нельзя определить однозначно.

Да, исследователь, внесший большой вклад в теорию и историю русской и мировой литературы, организатор науки, блестящий оратор, участник самых ответственных международных форумов. Но если чуть отойти от этих бесспорных общих определений, то все окажется более сложным и разветвленным.

Теоретик? Конечно, но теоретические положения и выводы вырастают в работах Бориса Сучкова из конкретного критического анализа и сопоставления произведений литературы и искусства разных эпох, разных стран и народов.

Может быть, литературовед-зарубежник? И это бесспорно. Но в его «главной книге» – «Исторические судьбы реализма» – есть не только главы, посвященные Сервантесу и Шекспиру, Гёте и Шиллеру, Стендалю и Бальзаку, но и главы о Пушкине, Достоевском, Толстом, главы, завершенные портретом Максима Горького.

Современность, литературная критика в работах Б. Сучкова живет по тем же законам, что и история литературы. Творчество Томаса Манна и Карела Чапека, Лиона Фейхтвангера и Ганса Фаллады исследователь раскрывает в контексте всего сложного движения истории, стремясь понять и определить, как объективно соотносится оно с основным содержанием эпохи, в чем величие и в чем ограниченность больших мастеров – гуманистов Запада.

Конкретно-критическое исследование самой «плоти» произведения до мельчайших деталей, так или иначе воплощающих общий замысел, и умение точно и смело определить, говоря словами Пушкина, «обширный замысел» художника, его место в идейной жизни эпохи – таков «двойной» и единый принцип работы Б. Сучкова.

В свое время в нашей критике шел спор о том, в каком масштабе следует давать изображение народного подвига в годы Великой Отечественной войны. Что точнее передаст суть подвига – масштаб «глобуса» или масштаб «карты-двухверстки». Я полагаю, что эту мнимую дилемму «снял» автор «Василия Теркина» в главе «Бой в болоте»:

И в одной бессмертной книге

Будут все навек равны –

Кто за город пал великий,

Что один у всей страны,

Кто за гордую твердыню,

Что у Волги у реки,

Кто за тот, забытый ныне,

Населенный пункт Борки.

Я думаю, что художнику нужны оба масштаба. Память о «глобусе» должна жить и в повествовании о «двухверстке». Глобальное же повествование станет пустой болтовней без горькой и гордой памяти о том, что сделали и как платили за глобальный подвиг «парни теплые, живые». Думаю, что «два масштаба» нужны и ученому, литературоведу, критику.

И Борис Сучков естественно совмещал в своей работе оба эти масштаба, умел видеть культурообразующие процессы и «сверху» – так примерно, как наблюдают земную поверхность из космоса, и «снизу» – как видит землю любой специалист – геолог, лесовод, этнограф.

В этом стремлении как можно шире и многостороннее исследовать творческий опыт художников прошлого и настоящего сказалась основная черта Бориса Сучкова как человека и ученого – острейшее ощущение времени, историзм мышления, верность задаче раскрыть и поднять не только то, в чем с наибольшей силой отразились основные тенденции эпохи перехода от капитализма к социализму, но и предысторию рождения этих тенденций. Вся работа, все творческие усилия ученого были обращены к нашему сегодня, к задачам сегодняшнего дня. В каждом явлении он видел и «пылинку прошлого», и «лучик будущего». Он острейшим образом чувствовал, что, говоря словами Герцена, «былое пророчествует», что «пророчества» эти надо истолковать точно – ради задач, ради интересов сегодняшнего дня; что, например, марксистско-ленинская оценка Шекспира и его героев, всей диалектической сложности великой литературы и искусства Возрождения объективно может стать – и становится – акцией в современной идеологической борьбе.

Основной задачей на протяжении всего пути для Б. Сучкова было исследование того, как рождался в мировом искусстве реалистический метод, каковы были пути его развития в различных странах в различные эпохи, какие сдвиги в судьбах мира воздействовали на это развитие, И эта тема, тщательно и всесторонне разработанная им в «главной книге»»Исторические судьбы реализма», так или иначе в разных опосредствованиях встает во всех его трудах, включая в себя все содержание соответствующей эпохи – политику и экономику, движение мировой научной и философской мысли.

Подзаголовок книги «Исторические судьбы реализма»: «Размышления о творческом методе». Более точным, как мне кажется, был бы тот подзаголовок, который дал одной из своих книг В. Шкловский, – «Размышления и разборы». Размышления в книге Б. Сучкова включают в себя общий анализ путей реалистического метода в искусстве; «разборы» посвящены тем художникам, которые не только объективно были выразителями наиболее определяющих тенденций эпохи, но и лично, «субъективно» близки исследователю.

«Разбор» – это портрет творчества художника. Так, среди титанов Ренессанса портретно дано творчество Шекспира. В русской классике – Пушкин и Толстой. В последнем, третьем издании книги сюда прибавился и Достоевский.

Глава «История и реализм» кончается вдохновенным и монументальным портретом Горького. В частях, посвященных советской литературе, – «разборы» творчества Леонова и Шолохова. Портрет спутника значительной части творческого пути Б. Сучкова – Томаса Манна остро и современно написан в двух работах, вошедших впоследствии в книгу «Лики времени».

Современность, даже нередко и злободневность объективного анализа основного содержания творчества одного художника или группы, школы объясняется целеустремленной, боевой направленностью всех работ ученого. Работы Б. Сучкова в их единстве – это не «пассивное» исследование судеб реалистического искусства, а целенаправленная борьба за победу самого передового метода – реализма социалистического.

Мы не случайно уже упоминали о том, каким современным, злободневным становится в работах Б. Сучкова анализ искусства, литературы, философии весьма отдаленных времен – вплоть до античности, средневековья, Ренессанса. В этом последнем случае Б. Сучков вслед за А. Луначарским со всей четкостью раскрывает высокий и трагический дуализм эпохи, всю мощь гуманистических идеалов, возникавших в борьбе за освобождение личности от феодальных оков, и всю невозможность их воплощения в рождающемся буржуазном обществе, трагическое ощущение этого разрыва в творчестве самых великих. Актуальность такого понимания времени заключалась в том, что оно противостояло модным и до сих пор положениям буржуазно-декадентской философии XIX – XX веков; той модернизирующей и вольной интерпретации духовного наследия Ренессанса, сущность которого заключается якобы в самодовлеющем развитии вневременной и вненравственной личности, естественно стоящей по ту сторону добра и зла. С такого рода пониманием, приобретающим в наши дни весьма реакционный смысл, Б. Сучков боролся последовательно и неустанно. Взгляд на человека как на самодовлеющее начало, изъятие его из движения истории и потока времени становились, по справедливому мнению ученого, одной из основ философии буржуазного декаданса, пытающегося доказать, что неизменность человеческой натуры делает бесплодными любые попытки создания разумных общественных отношений.

«…С наибольшей полнотой и ясностью, – говорит Б. Сучков, – охранительный характер буржуазной общественной мысли был выражен Ницше, взгляды которого не только предвосхитили взгляды многих современных, философов, но и составляют их основу… Как и все буржуазные идеологи, Ницше исходит из представления о постоянстве капиталистического общества, но отстаивает неизменность существующих отношений с такой агрессией, что начисто изгоняет из истории самое понятие развития. Свой военный поход против прогресса, социализма и гуманизма, против свободы и революции Ницше начинает с критики представления об «историческом человеке».

Отъединяя человека от всех социальных связей, рассматривая его «как некую абстракцию, якобы независимую от социальных и исторических условий», Ницше отрывает его и от исторических традиций, прежде всего от тех, которые так или иначе были связаны с революционными и демократическими движениями прошлого и настоящего. Опираясь на представление о вневременности человеческой натуры, Ницше отрицал само понятие исторического прогресса, ставя на его место теорию вечного возвращения, в которой развитию противополагалась «жизнь, как она есть, – без смысла, без цели, но возвращающаяся неизбежно, без заключительного «ничто»: вечный возврат».

То извращение идей и понятий, о котором больше ста лет тому назад говорил главный герой романа «Идиот» князь Мышкин, в наше сложное время стало особенно интенсивным. Это, так сказать, мутирующее извращение нередко пытается как бы проникнуть внутрь бесспорной и великой истины. Так, защита жизни – первичная клеточка всякого гуманизма – становится защитой «жизни, как она есть», от движения истории, от революции, от борьбы за жизнь свободную и достойную человека.

Мне приходилось слушать выступления Б. Сучкова на международных встречах, мне приходилось – в порядке дружбы и взаимопомощи в выяснении сложных вопросов идеологии – читать параллельно с ним труды буржуазных культурфилософов и социологов. И меня всегда поражали не только острота ума и фантастическая работоспособность его, но и безошибочная точность реакции и умение уловить и оценить еще чуть возникшие и очень разные тенденции общественной мысли, вплоть до появления из прошлого привидений, возвращающихся под личиной последнего достижения философской мысли. Верность марксизму-ленинизму в исследованиях Б. Сучкова, в его общественной деятельности была активной, воинствующей. И с большой точностью определяя исторические пути развития реалистического метода, он, естественно, посвятил целый ряд работ возникновению и развитию метода социалистического реализма, качественным особенностям этой новой ступени реалистического искусства, остающейся не только предметом споров, но и мишенью для нападок буржуазных литературоведов и философов.

Б. Сучков боролся с прямыми и открытыми проявлениями реакционных тенденций в теории и художественной практике и в то же время проницательно раскрывал попытки придать видимость «правды века» оппортунистической лжи.

Он был первым, кто в Советском Союзе выступил с критикой концепции Роже Гароди о «реализме без берегов». В его работах «Роман и миф», «К спорам о реализме» и других точно и аргументировано показана ревизионистская сущность теории «безбрежного реализма», теории, утверждающей плодотворность проникновения в современное революционное искусство «всех ветров» декадентской философии и эстетики.

Роже Гароди, говорит Б. Сучков, видит в искусстве «создание новой реальности», пренебрегающей формами и обликом реальности подлинной… «Безбрежность реализма» – на деле всего лишь утверждение права на субъективистскую деформацию, лежащую в основе творчества художника, отринувшего дисциплину действительности, на создание множества равноправных моделей мира, на отказ от познания объективной реальности. Идее «безбрежности» реализма Б. Сучков, как и вся марксистская эстетика, противопоставляет идею богатства возможностей реалистической изобразительности, исследование которых, по справедливому мнению ученого, ныне приобретает первостепенное и жгучее значение. Вся актуальность исследования Б. Сучкова заключалась в борьбе против «размывания» самой сущности реалистического искусства, в защите его прав на все богатство средств изобразительности»

Субъективистской деформации действительности, утверждению «безбрежного» множества моделей мира лишь на первый взгляд противостоит утверждение классического реализма XIX века как единственно возможной формы реалистического искусства. Истинный смысл этого положения Б. Сучков раскрывает в целом ряде работ – «Социалистический реализм сегодня», «Октябрь и художественная мысль» и др.

Если в первом случае по существу речь шла о релятивистском размывании идейно-эстетических границ реалистического метода, то во втором – под флагом защиты классических «основ» реализма – о вытеснении в область декадентства крупнейших представителей новаторского, революционного искусства XX века, чьим идейно-эстетическим оружием были и условные формы изображения: