При свете совести и во тьме. Трагедия Пушкина «Борис Годунов»

…совесть,

Когтистый зверь, скребущий сердце, совесть,

Незваный гость, докучный собеседник,

Заимодавец грубый, эта ведьма…

Реплика Барона из «Скупого рыцаря»¹.

Давно замечено, что в пушкинской трагедии звучит пророческая угроза в адрес царя Бориса:

И не уйдешь ты от суда мирского,

Как не уйдешь от Божьего суда.

Ее произносит Григорий Отрепьев. Он говорит это в связи с намерением летописца Пимена, у кого находится под началом в монастыре, закончить свою летопись описанием злодейского убийства царевича Димитрия, которое навсегда заклеймит нынешнего царя. Но не странно ли, что у Пушкина это пророчество озвучивает будущий Борисов соперник, чьи притязания на русскую корону не менее преступны, чем путь к престолу цареубийцы? Отрепьеву ли угрожать коронованному злодею мирским судом и Божьей карой, если сразу же после этих его слов следует сцена, где патриарху докладывают о побеге Григория из монастыря и где патриарх возмущенно повторяет слова беглого инока: «буду царем на Москве!» – и гневно их комментирует: «Ах, он сосуд диавольский!»?

Возмущение патриарха очень понятно. Но почему этот «диавольский сосуд», направляясь на Русь во главе армии, которая призвана посадить его на русский трон, кажется, вполне искренне сокрушается о том, что прольется «кровь русская»? Кажется, что искренность Григория не подлежит сомнению и тогда, когда он не разделяет чувств сына бежавшего от Грозного и почившего на чужбине князя Курбского. «Святая Русь, Отечество! я твой!» – радуется возвращению на родину сын Курбского, одновременно удивляясь душевному состоянию «царевича»: «Ужель и ты не веселишься духом? / Вот наша Русь: она твоя, царевич». Самозванец, который, согласно ремарке, «едет тихо с поникшей головой», обеляет будущие действия этого и других своих соратников: «Вы за царя подъяли меч, вы чисты». А вот к себе самому вроде относится не столь благостно:

Я ж вас веду на братьев; я Литву

Позвал на Русь, я в красную Москву

Кажу врагам заветную дорогу!..

Правда, из этого своего покаяния он извлекает еще один аргумент в пользу обвинения того, кому грозил мирским и Божьим судами: «Но пусть мой грех падет не на меня – / А на тебя, Борис-цареубийца!..» А с другой стороны, получается, что самозванца в данном случае повернуть дело к Борису вынуждают обстоятельства. Он ведь не с собой разговаривает, а с одним из своих приверженцев. Выходит, что даже и в этих обстоятельствах Отрепьев не уходит от личной ответственности, а наоборот – не может скрыть угнетенности той ношей, которую взвалил на себя и которую сознает как «мой грех»!

Так что же, согласимся с подобной миссией для Борисова соперника? Согласимся с тем, что именно таким – чистым и честным – представлен самозванец в пушкинской трагедии?

Не будем спешить.

* * *

13 июля 1825 года Пушкин пишет Вяземскому: «Передо мной моя трагедия. Не могу вытерпеть, чтоб не выписать ее заглавия: Комедия о настоящей беде Московскому Государству, о ц.<аре> Борисе и о Гришке Отр.<епьеве> писал раб Божий Алекс.<андр> сын Сергеев Пушкин в лето 7333, на городище Ворониче. Каково?» И хотя, как справедливо указывают исследователи, слова «Передо мной моя трагедия» в данном случае не значат, что перед Пушкиным лежит готовая вещь, а значат как раз обратное: поэту предстоит ее еще долго дописывать и отделывать, – его же «не могу вытерпеть» показывает, что Пушкину очень нравилось придуманное им заглавие.

Нравилось, однако, недолго, потому что отданная на цензуру царю и, стало быть, подготовленная к печати пьеса Пушкина была переименована в «Комедию о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве». Обозначение жанра Пушкин сохранил, и анонимный рецензент (считается – и по веским причинам, – что им был Булгарин), бдительно обнюхавший пьесу для Николая, ничего предосудительного в таком обозначении не нашел: «По названию Комедия, данному пиесе, не должно думать, что это комедия в таком роде, как называются драматические произведения, изображающие странности общества и характеров. Пушкин хотел подражать даже в заглавии старине. В начале Русского театра, в 1705 году, комедией называлось какое-нибудь происшествие историческое или выдуманное, представленное в разговоре» ## Пушкин. Указ.

1. Все пушкинские цитаты даны по изданию: Пушкин. Полн. собр. соч. М., 1937 – 1959.[↩]