№12, 1968/Обзоры и рецензии

Повесть о жизни поэта

П. Косенко, Павел Васильев. Повесть о жизни поэта, «Жазушы», Алма-Ата, 1967, 150 стр.

Только недавно началась пора широкого признания Павла Васильева – первоклассного поэта, трагически погибшего, когда ему было всего 26 лет. Стихи его наконец возвращены читателям. Вышли в свет собрания произведений поэта, статьи о его творчестве и вот – первая книга о нем.

Эта книга открывает нам прежде всего Васильева-человека, знакомит с детством поэта, родителями, своеобразным бытом и средой, к которой принадлежали Васильевы. П. Носенко передает щедрую красоту природы Прииртышья, края, где Павел Васильев родился и вырос, критик приводит колоритные эпизоды странствий поэта, его работы на золотых приисках (глава «Кругосветный путешественник»).

Эти многочисленные страницы книги, содержащие впервые добытые факты, написаны живо, с подробностями, придающими рассказанному подкупающую достоверность.

Богат материалом и наблюдениями очерк литературной жизни Владивостока и Новосибирска конца 20-х – начала 30-х годов (в этих городах Васильев начинал свой путь поэта). С особым интересом читаются строки, посвященные журналу «Сибирские огни», его верной линии и борьбе со «своими» рапповцами. Историк советской литературы найдет в книге П. Носенко много нового, подкрепляющего уже сложившиеся представления о развитии советской литературы в 20-е годы.

После плодотворного сотрудничества в «Сибирских огнях», после первых литературных боев – Павел Васильев в Москве. Начинается наиболее богатая, но и наиболее драматическая полоса его жизни, творчества. Критик оценивает ее объективно, трезво. П. Косенко не преуменьшает беды самого поэта – его пристрастия к «славе» кутилы и скандалиста; критик не смягчает правды о преследовании Васильева критиками рапповского толка, объявившими, что Васильев – кулацкий поэт, что он идеализирует реакционное казачество и т. н.

Вероятно, П. Косенко прав, высказав предположение, что добрые слова В. Куйбышева, А. Луначарского, высоко ценивших произведения Васильева, помогли ему продолжать работу.

Если судить о произведениях Васильева, опираясь на законы искусства, без вульгаризаторства, то, конечно, обвинения в идеализации казачества, а тем более кулачества, отпадут. Не случайно П. Косенко сравнивает поэзию Васильева с шолоховской эпопеей не только в связи с трактовкой образов казачества: Шолохов – это и тот большой масштаб, которым меряется талант Васильева. Двадцатишестилетний поэт, говорит критик, мог встать рядом с Есениным, Маяковским, Твардовским!

Существенно, что в творчестве названных писателей наиболее сильно и ясно раскрыт русский национальный характер. Тезис о национальном характере, сформировавшемся в поэзии Васильева, – один из важнейших в книге П. Косенко. Следует отметить, что критика далеко не сразу пробилась к пониманию общенационального звучания поэзии Васильева (характерно название одной из статей: «Павел Васильев – поэт Прииртышья»),

П. Косенко избежал этой крайности; в форсированной красочности Васильевских «местных» пейзажей, в неповторимо «прииртышском» облике он сумел увидеть черты общерусского, присущего поэзии Васильева: «широту, половодье чувств, размашистую, самозабвенную удаль… яростное жизнелюбие».

Принципиальные тезисы книги П. Косенко не вызывают возражений. Но мы все ждем, что эти ключевые положения послужат надежным основанием конкретного анализа и сами обретут доказательность. Но критик остановился на пороге поэзии Васильева, не шагнул в ее богатые владения. И хотя П. Косенко улавливает связь подробно рассказанных им эпизодов жизни Васильева с его поэзией, необходим, конечно, специальный, серьезный разговор об этой поэзии.

То, что говорится или цитируется в этих случаях, сведено чаще всего к иллюстрации весьма общих положений (о сочувствии поэта людям новой деревни, например). А ведь произведения Васильева буквально взывают к тому, чтобы их открыли ключом, который сам же критик приготовил, но так бесхозяйственно отбросил.

Возьмем хотя бы тезис о современности поэзии Васильева для эпохи 30-х годов. П. Косенко рассматривает лишь тематический аспект проблемы, тогда как она многостороння.

Пожалуй, наиболее сильное в поэзии Васильева – это мощное проявление духа современности – в самой экспресии, резком драматизме образного строя его стихов.

Современность Васильева и в подчеркнутом уподоблении образа поэта труженику, творцу, верящему в силу своих рук, способных строить надежно, крепко, основательно (стихотворение «Демьяну Бедному»).

Современным было в те годы и противопоставление цельного характера новых людей – новомодным, пришлым, «фокстротным», как их назвал Васильев, веяниям («Стихи в честь Натальи» и др.).

И разумеется, для Васильева, как и для других поэтов, был характерен взволнованный интерес к развернувшейся по стране великой стройке, к ее герою. Типично стихотворение «Воспоминание путейца» – о пионерах первых пятилеток, тех, кто прокладывал первые дороги в глухой пустыне. Непомерные трудности, которые подстерегали строителей на каждом шагу, преломленные в образной системе Васильева, выглядят гротескными, фантастическими («Не отыщешь влаги – воздух пей!» А обычные котлы, в которых варится еда, «взбухая пеной, издевательски хохочут»). Только на момент возникает образ героя, но в таком напряженном контексте ему сразу сообщается яростное упорство, несгибаемость – черты поколения первых строителей социализма. Даже погибающие, они одолевают врага, «отразив в глазах своих победу».

Стихотворение «Конь» тоже как будто не о герое Времени и все же – о нем. Все, что проносится пред его взором бойца, – это как бы отражение его души, души человека 30-х годов:

Взглянул я в глаза, – высоки и остры

Навстречу рванулись степные костры.

Папаху о землю! Любуйся и стой!

Не грива, а коршун на шее крутой.

Нельзя не пожалеть, что и стихотворения «Конь» и «Воспоминание путейца» остались за пределами интересов П. Косенко.

Вероятно, небрежение конкретным анализом помешало критику увидеть неповторимо Васильевское в кругу общих устремлений поэзии 30-х годов, наметить связи Васильева с наиболее близкими ему поэтами. П. Косенко ограничился параллелью с Багрицким, – она несомненна, но не исчерпывается темой «прощания с прошлым», свойственной обоим.

П. Косенко выдвигает чрезвычайно плодотворную для понимания поэзии П. Васильева мысль: «Главная тема зрелого Васильева – это тема трудного, мучительного расчета с прошлым, прорастающим в настоящее».

О расчетах с прошлым критик рассказал достаточно подробно. А вот о «прорастании прошлого в настоящее» мы, в сущности, узнали очень мало. Между тем достаточно напомнить широко обобщенное стихотворение «Дорога», чтобы мысль критика получила яркое подтверждение.

…По дороге движется не просто обычный поезд, в котором – вместе – веселая сутолока и сонные пассажиры. Это поезд истории; он мчит, окруженный светом зари, туда, где корчуют и строят, где «тревожно гудят провода об отваге». Но неподалеку тонут во мраке допотопные избы, «там бабы угрюмо теребят кудель», и живут там по заветам старого, уверенные в его незыблемости. Немногие поэты в то героическое, яростное время догадывались, что борьба будет долгая, что многообразное «старое» (условно, скажем так) окажется живучим, цепким, снова и снова «прорастающим в настоящее». Вот почему, думаю, поэма Васильева «Кулаки», стоящая по мастерству изображения коллективизации рядом со «Страной Муравией» (тут П. Косенко прав), одновременно и отличается от нее. Поэма «Кулаки» отражает сложность своей эпохи так, как это свойственно произведениям более поздним.

.. Известно, что судить о книге надо, постигнув замысел ее автора. Быть может, П. Косенко вовсе не собирался писать исследование о творчестве Павла Васильева, а задумал проследить его жизненный путь (охарактеризовав его творчество лишь в общих чертах). Ведь не зря же книга названа «Повесть о жизни поэта».

Но закономерен вопрос: что же такое жизнь поэта, как не его произведения, его богатое и сложное «существование» в мире искусства? Жаль, что П. Косенко, сделавший столь много верных общих замечаний о поэзии Васильева, ограничил свои замыслы, лишил себя возможности и удовольствия встретиться с ней поближе.

Цитировать

Любарева, Е. Повесть о жизни поэта / Е. Любарева // Вопросы литературы. - 1968 - №12. - C. 156-158
Копировать