Попутчики

Порой, особенно когда не пишется, я люблю возвращаться к моим путевым блокнотам. При чтении записей в памяти всплывают все те края, где мне приходилось бывать, и те люди, с которыми я встречалась. Сколько их было, этих поездок! И чисто творческих, и праздничных, связанных с юбилеями и с Днями литературы, Я глубоко убеждена, что литератору необходимы такие поездки, ибо всегда возвращаешься с множеством новых тем и сюжетов. Обычно я записывала и то, что мне казалось просто забавным.

В этой подборке уместились далеко не все мои зарисовки. Но я надеюсь, что они развлекут читателя.

Целинный клуб был полон. Вглядываясь со сцены в искусанные комарами лица, красные от выпитого одеколона, я огорчилась: читать стихи некому! К счастью, мое внимание привлек человек с приличным, весьма трезвым лицом.

– Вы любите стихи? – спросила я, подойдя к нему.

– Очень! – ответил он, и я взбодрилась. Никто никогда меня так не слушал, как этот человек, который мне представился «рабочкомом». Пожирая меня глазами, он буквально вылезал из пиджака.

После выступления я его спросила:

– Вам понравилось?

– Очень! – ответил он обморочным голосом.

– А что вам больше всего понравилось? Ответ был краток:

– Очень вы фигуристая!

* * *

На стройке спросила у знатного экскаваторщика:

– Что вы чувствовали, когда впервые сели за рычаги? Он приосанился и торжественно произнес:

– Я чувствовал, что на меня смотрит с надеждой вся страна. Я улыбнулась:

– Мне не для газеты. А для себя! Он сказал будничным голосом:

– Ничего я тогда не чувствовал, ковш заедало, я матерился, думал все к черту бросить!

* * *

По дороге из Хабаровска во Владивосток увидела метровый плакат с изображением руки милиционера. И под ней написано: «Водитель! Бойся мест, откуда выходят дети!»

* * *

В Пицунде на литературном вечере выступала молодая поэтесса из Коми. Глядя загадочно на сидящую публику, она прочла:

Еще мы посмотрим, кто будет сжигать корабли,

Еще мы посмотрим, кто счастья останется без?

* * *

Ехали на Дни литературы в Ленинград, Вдруг в купе вошла большеглазая тоненькая девушка Жодна. Поэты сразу закружились вокруг, словно пчелы над цветком. И только один из них, уже в довольно преклонном возрасте, стоял рядом со мной в проходе и дымил трубкой.

– А ты чего отстаешь от всех? – не без иронии спросила я. Он возмутился:

– Имей уважение к моим сединам, эта девчушка годится мне но внучки.

В гостинице он предложил мне пообедать с ним вместе. До обеда оставался целый час, и я от нечего делать позвонила ему и сказала нежным голоском той девушки:

– Здравствуйте, не удивляйтесь, это я – Жанна.

– Детка моя, я знал, что ты меня найдешь! – польщенный звонком, воскликнул поэт. – А где ты сейчас находишься?

– Я у гостиницы. Старик с бородой меня не пропускает, – ответила я тем же девичьим голосом.

– Жди, я сию минуту!

Выйдя из номера, я увидела поэта летящим по коридору. – Обедай одна, меня ждут товарищи! – крикнул он мне на бегу. Услышав мой хохот, он дал задний ход, догадавшись о моем розыгрыше.

* * *

В бакинском скверике гуляли мамы с детьми. Чинно, желая говорить интеллигентно, одна другой рассказывала:

– Мой сын Рафик был очень нервный ребенок: даю ему бюст, а он не берет.

* * *

Афоризм-экспромт поэта Коли Глазкова:

– Великолепен мир под солнцем, когда коньяк прокидонцем!

* * *

Мы были во Владивостоке, большая группа писателей…

Пора было ехать выступать на телестудию, а Коля Глазков исчез. Зная его пристрастие к женскому полу, я его напугала, сказав, что здесь, во Владивостоке, все женщины больны.

Побежала в ресторан на поиски Коли. И вдруг он крикнул через весь зал: