«Показать, каким был журнал на самом деле…». Беседу вела Е. Скарлыгина

Наталья Евгеньевна ГОРБАНЕВСКАЯ – поэт, переводчик, журналист, известная правозащитника. Первый редактор самиздатовской «Хроники текущих событий» (выходила с 30 апреля 1968 года). Участница демонстрации протеста на Красной площади против вторжения советских войск в Чехословакию (25 августа 1968 года). Автор документальной книги «Полдень» (Посев, 1970), в которой воссоздана хроника событий того дня и собраны все материалы, относящиеся к ходу следствия и вынесению приговора по этому легендарному политическому процессу. Книга-документ переведена на основные европейские языки, но в России до сих пор не издавалась (только в самиздате, в 1969 году). В декабре 1975 года Н. Горбаневская эмигрировала, живет в Париже.
На Западе изданы книги стихов: «Побережье» (Анн Арбор, 1973), «Перелетая снежную границу» (Париж, 1979), «Чужие камни» (Нью-Йорк, 1983), «Переменная облачность» и «Где и когда» (Париж, 1985), «Цвет вереска» (Тенафлай, 1993) и др. С 1996 года книги Н. Горбаневской издаются в России: это сборники «Набор» (М., 1996), «Не спи на закате» (СПб., 1996), «Русско-русский разговор: Избранные стихотворения. 1956 – 2000» (М., 2003; здесь помещена полная библиография), а также новый сборник «Чайная роза» (М., 2006), выход которого совпал с 70-летием поэта.
Наталья Горбаневская – многолетний сотрудник парижской газеты «Русская мысль». С 1999-го – член редакции и редколлегии журнала «Новая Польша». С 1976 года была заведующей редакцией, а с 1982 года – заместителем главного редактора журнала «Континент» вплоть до переезда издания в Москву в 1992 году. Именно о «Континенте» Владимира Максимова – важнейшем издании «третьей волны» русской эмиграции – мы и решили поговорить с Н. Горбаневской.
– Оценивая «Континент» из дня сегодняшнего, вы видите его как литературно-художественное – или прежде всего политическое издание?
– Безусловно, и то и другое. Максимов, создавая «Континент», имел в виду традицию «толстых» журналов – «литературно-художественных» и «общественно-политических». И это очевидно, если посмотреть любой номер журнала: около половины его занимают проза и поэзия, остальное – публицистика, включая статьи и рецензии о литературе. Так что можно констатировать даже некоторый перевес всего, что связано с литературой.
– Вы сменили на посту заместителя главного редактора «Континента» Виктора Некрасова. Может быть, уже настала пора прояснить для российского читателя, для историков литературы и журналистики весьма важный вопрос: что послужило причиной выхода В. Некрасова из редколлегии? Известно, что он получал пенсию от «Континента», что в первые годы эмиграции журнал оплатил дорогостоящее лечение тяжело больного писателя. На страницах «Континента» была опубликована его проза – «Записки зеваки», «Взгляд и нечто», «По обе стороны стены». Видимо, существовал какой-то внутренний, личный конфликт между В. Максимовым и В. Некрасовым. Не могли бы вы раскрыть причины этого конфликта?
– Давно пора. Только уточним: не из редколлегии, а из редакции (как зам. главного редактора Некрасов не был членом редколлегии). Однажды я уже внесла в этот вопрос ясность, благодаря чему в интернетном обзоре XX века супругов Отрощенко формулировка «изгнан из редакции» (или что-то в этом роде) была заменена на «ушел из редакции».
Надо сказать, все годы, что я могла наблюдать (то есть с начала 1976-го), Виктор Платонович был в редакции кем-то вроде «свадебного генерала». Не то чтобы Максимов брал его на эту роль; он сам себе ее облюбовал. Не знаю, что было в первые годы «Континента»: возможно, Некрасов активнее участвовал в формировании редакционной политики, но уверена, что никогда не принимал участия в редакционной черной работе. Да никто от него и не ждал, чтобы он стал «чернорабочим». Что же до редакционной политики уже на моей памяти, то приведу пример.
Приходит В. П. в редакцию и говорит: «Володя! Что это такое! В моем журнале – и вдруг появляется…» (не помню конкретно, что его так возмутило). Максимов, разумеется, предлагает Некрасову знакомиться с материалами до их публикации и обещает выбрасывать из номера все, что тот сочтет для журнала неподходящим. Некрасов, разумеется, соглашается. И вот он приходит в следующий раз в редакцию и спрашивает: «Новый номер есть?» Я радостно восклицаю: «В. П.! Вот у меня на столе лежит, уже собран, просмотрите, пожалуйста!» Некрасов недоуменно глядит на увесистую папку материалов, подготовленных в ближайший номер, и отвечает, что его интересует тот номер, который уже должен был выйти. В папку заглядывать не стал.

Никакого внутреннего, личного конфликта между Некрасовым и Максимовым не было. Просто когда по возрасту радио «Свобода» собиралось внештатнику Некрасову платить пенсию, то его предупредили, что пенсию ему будут платить, только если он уйдет из «Континента». Не знаю, таким ли было реальное положение вещей или ему кто-то соврал: тот человек в Париже, который его об этом информировал, либо какой-то начальник этого человека, но Некрасов решил из «Континента» уйти и честно рассказал все обстоятельства Максимову. Максимов поставил меня на его место, но зарплату (никаких пенсий в «Континенте» не было) платил ему до конца жизни: я продолжала получать меньше и ничуть не обижалась.
– Один из наиболее частых упреков, который и сегодня высказывается в литературной среде в адрес В. Максимова, это то, что он как писатель и как главный редактор «Континента» не оценил по достоинству роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба», ограничившись публикацией всего лишь двух глав. Казалось бы, антитоталитарный, антикоммунистический роман – чудом сохранившийся, чудом переданный на Запад В. Войновичем – почему бы не напечатать его полностью? Более того, бытует представление (впрочем, на уровне слухов), что в недрах «Континента» родилась некая отрицательная рецензия на этот роман, которая отсрочила его книжное издание на Западе. Если можно, проясните, пожалуйста, эту историю с великим романом В.