Поэты-фронтовики – Илье Эренбургу. Публикация Б. Фрезинского

«Москва. Редакция «Красной звезды». Илье Эренбургу» – по этому адресу за годы Отечественной войны были доставлены тысячи писем. Солдатские треугольники с номерами полевых почт, написанные карандашом или расплывающимися самодельными чернилами на бумажных обрывках. Коллективные, старательно выполненные письма со страницами подписей. Письма на официальных бланках воинских частей, политотделов, армейских и фронтовых редакций…

Эта почта – некий феномен Отечественной войны, и она еще ждет своего исследователя. Конечно же, самое естественное объяснение этого феномена в том, что Эренбург был первым публицистом сражающегося народа. О том, как читались его статьи на фронте, как их ждали, как передавали друг другу, написано много, равно как и о разящем мастерстве эренбурговской публицистики, о силе вложенного в нее чувства. «И все же значимость работы Эренбурга – не в литературных достоинствах его статей, памфлетов, фельетонов, очерков, а в том, что с первых дней войны Эренбург в сотнях своих стремительных статей стал глашатаем тех скромных, простых людей в выцветших от ветра и дождя гимнастерках и пилотках, которые прошли через все испытания, сохранив богатство своего не грубеющего в боях сердца, своей человеческой души, своего разума, верного правде и свету». Это написал Василий Семенович Гроссман в статье «Писатель-воин», напечатанной в газете «Литература и искусство» 6 мая 1944 года, и вес его слов сегодня не нуждается в контрольном взвешивании.

Как бы подтверждая мудрую правоту Гроссмана, фронтовики писали Эренбургу о тяжких боях, о погибших товарищах, о прежней, довоенной жизни; просили помочь вернуться в свою часть после ранения и найти затерявшихся в эвакуации близких; писали о бедствиях своих семей, о несправедливостях, о безнаказанной наглости сытых чиновников в тылу, о верности близких и об их изменах. Писали пробившиеся из окружения и прошедшие ад оккупации; матери писали о погибших сыновьях, умоляли рассказать о них в газете…

Вот в каком потоке приходили к Эренбургу не такие уж многочисленные письма его коллег, писателей, сражавшихся на фронтах Отечественной войны. Мы отобрали из них письма поэтов разных поколений. Стихи Александра Гитовича были известны Эренбургу с конца 30-х годов. С Семеном Гудзенко и Сергеем Наровчатовым он познакомился в редакции «Красной звезды» – они, как и многие молодые, пришли прочесть ему свои стихи…

Мировая слава Эренбурга-публициста не заслонила от фронтовых поэтов его лирики. Сергей Наровчатов вспоминал: «Ценили мы и поэзию… Эренбурга. Среди нас отнюдь не прививался скептический взгляд на нее, который был свойствен некоторым сверстникам писателя. Сборник «Дерево» был нами внимательно прочтен, и многие стихи вызвали ответные отклики в наших строках. Стихи о гончаре и о разведке боем получили прямое отражение в творчестве поэтов моего поколения…» ¹ Это объясняет то доверие, с которым молодые авторы слали с фронта Эренбургу свои стихи, прося их оценить, а если понравятся, напечатать в газете или журнале. И Эренбург, ежедневно писавший по нескольку статей, отвечавший на все полученные им письма, находил время публиковать стихи фронтовиков в московских журналах, писать к ним предисловия, выступать на вечерах молодых фронтовых поэтов, рекомендовать их в Союз писателей…

У писем, написанных на фронте, есть одно качество, отличающее их от того, что доверяли почте перед войной и после нее, – это письма людей, знающих вкус свободы. Конечно, работала военная цензура; конечно, продолжал функционировать огромный убойный комбинат ГУЛАГа и когтистые лапы СМЕРШа время от времени вырывали из цепи бойцов то одного, то другого, но тот страх, который душил людей перед войной и после нее, на время отступил, и люди, ценою собственной жизни добывавшие свободу от фашизма, обрели свободу высказывать собственные суждения.

Публикуемые здесь письма хранятся в фонде И. Г. Эренбурга в ЦГАЛИ (несколько писем взяты из личного архива дочери писателя – И. И. Эренбург, это оговорено в примечаниях).

АЛЕКСАНДР ГИТОВИЧ

1

Уважаемый Илья Григорьевич! ²

Мне несколько совестно отнимать у Вас время, но я все-таки решился написать это письмо. Возможно, моя фамилия Вам знакома: меня очень много ругали до войны за лирику. Ругали и моих друзей-молодых ленинградских поэтов, объединенных вокруг журнала «Литературный современник». Теперь большинство тех, кто нас ругал, живут кто в Алма-Ате, кто в Молотове, кто в Омске. А трое из нас, «лириков», погибли в боях за Ленинград – один был штурманом подводной лодки, другой минометчиком, третий сапером. И все были добровольцами, впрочем, как и остальные, оставшиеся в живых³.

Это я пишу Вам не для того, чтобы сводить с кем-то старые литературные счеты, а просто так – во имя правды.

В той армии, где я работаю сейчас, меня довольно хорошо знают. Поэтому красноармейцы и командиры, встречаясь со мной, всегда спрашивают, знаком ли я с Вами. Когда я отвечаю, что нет, не знаком, – они говорят: все-таки у вас больше шансов увидеть товарища Эренбурга, так что если увидите, то передайте ему наш привет и благодарность.

Конечно, мне очень хотелось бы исполнить их просьбу, но так как война есть война, то на всякий случай я решил написать это в письме. Я хотел бы еще присоединить от себя и от своих друзей глубокую благодарность Вам, написавшему самые правдивые, самые горькие и ободряющие слова из всех, написанных кем-либо во время войны.

Мне, уважаемый Илья Григорьевич, никогда раньше не приходило в голову, что я еврей, – я и говорить-то по-еврейски не умею. Сейчас – дело иное. Мне очень совестно, если кто-либо из евреев трусит. А трусов, к сожалению, больше, чем полагалось бы на такой войне. И когда я читаю списки награжденных, я всегда ищу, нет ли там еврейской фамилии, и мне очень приятно, если такая фамилия есть. Вот, может быть, и Вам будет приятно, что один поэт, еврей по национальности, награжден медалью «За отвагу», причем не только за стихи, а за то, что убил немца, и бомбил немцев с самолета, и причинил им еще кое-какие неприятности. Все это я пишу только потому, что знаю – Вы не сочтете это хвастовством.

Если Вы найдете время ответить мне – буду Вам очень благодарен. Ваш Ал. Гитович. ППС 1592, часть 1.

2

Дорогой Илья Григорьевич! ⁴

Примерно в декабре 1943 года, когда я лежал в госпитале, – это было на Волховском фронте, – мне пришло в голову: а что, если бы Люсьен из «Падения Парижа» остался жив, Люсьен, для которого «мир хорошел, люди становились милыми», который стал думать о товарище: «хороший человек»?

В госпитале было время для размышлений, и я выдумал тогда французского поэта Анри Лякоста, соединив имя одного знаменитого теннисиста с фамилией другого. Я выдумал биографию этого поэта, выдумал его книгу «Горожане», а затем его стихи – солдата Армии Сопротивления. Грешным делом, я включил в его второй цикл ранее написанное мной стихотворение «Европа».

Самое забавное, а может быть, и самое прекрасное заключается в том, что все мне поверили – от солдат до весьма известных литературоведов. Те, кому я читал стихи своего француза, говорили: «Вот если бы у нас написали так о любви и родине!»

Сейчас как будто собираются печатать некоторые стихи Лякоста, разумеется, вторую часть⁵.

Посылая Вам все это, я прошу о следующем: если стихи понравятся Вам, не разрешите ли Вы мне посвятить их Илье Григорьевичу Эренбургу, без которого этих стихов не могло бы быть на свете, и тем самым выразить ему свое самое глубокое уважение и самую сердечную благодарность.

Всегда Ваш Ал. Гитович.

СЕМЕН ГУДЗЕНКО

1

21 сентября 1943 г.

Уважаемый Илья Григорьевич!

Посылаю Вам книжку стихов⁶. Это то, что писалось в Сталинграде. Вы это все знаете, но все-таки книжку решил Вам послать.

1. С. Наровчатов, Первая встреча. – См. в сб.: «Воспоминания об Илье Эренбурге», М., 1975, с. 119.[↩]
2. Архив И. И. Эренбург. Письмо не датировано, видимо, относится к 1942 году.[↩]
3. Отвечая на это письмо А. Гитовича, И. Эренбург написал: «Прекрасные помню стихи Ваши, Шефнера и еще одного поэта, если угодно, архаика (забыл его фамилию, а стихи помню). Судьба поэтов и «критиков» закономерна. Дополню: об одном писателе говорили, что он «оторвался», «чужой», «гнилой парижанин» и т. д. Нужно ли указывать, где хулители?..» – См.: Дм. Хренков, Александр Гитович, Л., 1969, с. 95.[↩]
4. Архив И. И. Эренбург. Письмо не датировано, судя по содержанию, написано не ранее 1955 года.[↩]
5. Стихи «Из Анри Лякоста» тогда напечатаны не были; впоследствии публиковались в сборниках А. Гитовича с его предисловием, в качестве которого автор использовал фрагменты из этого письма И. Эренбургу; стихи печатались без посвящения Эренбургу. В архиве И. Эренбурга сохранились книги Гитовича «Под звездами Азии» (1955), «Звезда над рекой» (1962) и «Стихи» (1965) с его дарственными надписями.[↩]
6. С. Гудзенко, Сталинградская тетрадь (издание выездной редакции «Комсомольской правды», Сталинград, 1943). Надпись на книге: «Уважаемому И. Г. Эренбургу – от всей души С. Гудзенко. 21.IX.43 Сталинград».[↩]