Почему Джордж Элиот недооценена в современной России, или О пользе зарубежного взгляда на российскую англистику

Нет сомнений, случись мне не прочитать роман «Миддлмарч», моя читательская потеря была бы в самом деле равна потере Карен Хьюитт, если бы вдруг она никогда не прочитала «Анну Каренину». И не только потому, что «Миддлмарч»»маркирует» собой целую эпоху в английской литературе, а его автор – один из ведущих представителей традиции английского романа. Это была бы значительная утрата, поскольку «Миддлмарч» – значительное художественное явление, поднимающее общечеловеческие проблемы и интересное именно этим.

Трудно представить сколько-нибудь серьезный разговор об истории романа в мировой литературе без английских романистов: Дефо, Филдинга, Стерна, М. Шелли, Скотта, Джойса (при всем том, что шотландец Скотт вовсе не английский, а англоязычный писатель, как и ирландец Джойс, который создал величайший роман XX века на английском языке, опираясь – в том числе – и на английскую романную традицию). В немалой степени оказались востребованными мировой романной практикой и достижения крупнейших английских писателей XIX века: Диккенса, Теккерея, сестер Бронте, Гаскелл и других, кого принято причислять к «блестящей плеяде английских реалистов».

На протяжении почти столетия в российской науке об английской литературе и культуре было принято относить имя и творчество Джордж Элиот ко второй волне английской реалистической прозы XIX века, менее значимой и уступающей первой. Пафос статьи Карен Хьюитт направлен на то, чтобы побороть эту, как ей кажется, очевидную несправедливость, разрушить некоторые стереотипы, до сих пор бытующие в современной российской практике изучения английской литературы, и, пожалуй, даже «пободаться» с вековой культурной традицией восприятия английской литературы в России.

От наблюдательного взгляда автора (в течение уже двадцати лет по нескольку раз в год приезжающего в Россию и побывавшего в. десятках наших университетов от Архангельска до Ростова-на-Дону и от Смоленска до Томска) не скрылся тот факт, что в море имен и наименований мировой литературы, переводимых и публикуемых в России наших дней, не нашлось места для викторианского классика, одного из тех, кто, по сути, «соединил» век XIX и век XX в английской литературе, – для Джордж Элиот.

В самом деле, советская переводческая и издательская практика выглядит здесь предпочтительней нынешней: были сделаны переводы «Сайласа Марнера», «Мельницы на Флоссе» и «Миддлмарча». В дореволюционной же России все главные произведения Элиот переводились практически в год их выхода в свет в Англии: «Адам Вид» – в 1859 году, «Мельница на Флоссе» – в 1860, «Сайлас Марнер» – в 1861, «Ромола» – в 1863, «Феликс Холт, радикал» – в 1866 – 1867, «Миддлмарч» – в 1872 – 1873, а «Дэниел Деронда» – в 1876 – 1877 годах.

Те, кто определяет издательско-литературную политику сейчас, конечно же, не видят в проекте под названием «Издание прозы Джордж Элиот» даже слабого намека на коммерческий успех, который является для них главным мерилом. Как, впрочем, не видят они подобной возможности и в издании романов Троллопа, Гарди, Конрада и других писателей-классиков, внесших немалый вклад в становление великой традиции «хорошего английского романа» и без разговора о которых серьезное филологическое и культурологическое образование просто невозможно. Не видят этого и те, кто определяет государственную политику в области издания литературы для вузов и школ, если таковая вообще имеется: судя по тому, что происходит, государство устранилось из этой необычайно важной сферы – массового издания добротной художественной литературы, в немалой степени определяющей уровень культуры нации.

Этим объясняется и отсутствие на полках книжных магазинов в наше время произведений писательницы, чью «литературную честь» так горячо отстаивает К. Хьюитт и за возрастание известности которой в России она так ратует, сетуя на однобокость и ограниченность российского знания об ее великих соотечественниках. А между тем блестящие (чаще всего сделанные на Би-би-си) экранизации английских романов XIX и начала XX века пользуются значительным зрительским интересом и в России не только в связи с традиционно сильной режиссурой и актерской игрой, но в большей степени благодаря добротному литературному материалу, легшему в основу сценариев. Жаль, что отечественные переводчики и издатели не учитывают этот фактор, который внешне кажется не очень благоприятным для литературы (люди читают роман после того, как они посмотрят экранизацию, тогда как для нас, литературоведов, предпочтительней обратный порядок знакомства с сюжетом и героями, созданными богатым воображением писателя), но который, как показывает триумф блестящей экранизации «Идиота», стремительно превращает зрителя в весьма внимательного и благодарного читателя. А это ли не «голубая мечта» всякого преподавателя литературы?! Стоит согласиться с К. Хьюитт: одной из причин малой известности Дж. Элиот широкому кругу российских читателей является национальная традиция (а то и стереотип!) восприятия английской литературы, которая по своей сути «шекспироцентрична» и «диккенсоцентрична». Хотя один список переведенных и опубликованных с 1859 по 1877 год романов Элиот убеждает, что картина литературных интересов читающей России прошлого не была столь ограниченна (при всем том, что количество читателей, да и просто грамотных, в те времена в нашей стране было минимальным и совершенно несравнимо с нынешней ситуацией, пусть даже и в условиях девальвации «девиза»»Мы самая читающая страна в мире!»).

Впрочем, как справедливо утверждает автор статьи, этот «шекспиро- и диккенсоцентричный канон» – явление не только российское, а общемировое: уверен, что ответ на вопрос «Кто из английских писателей самый популярный в вашей стране?» более или менее сведущего в литературе француза или немца не будет разительно отличаться (опыт такого рода «мини-опроса» у меня есть)’от ответа русского любителя литературы, и неизменно прозвучат эти два имени – Шекспир и Диккенс, поскольку трудно найти кого-нибудь, кто не знает о Гамлете или Оливере Твисте. (Думаю, что Карен Хьюитт здесь ошибается, полагая, что самым популярным героем Диккенса в России является Пиквик; история маленького Оливера гораздо больше знакома русским, чем забавные, но все же уж очень «английские» – в том числе и с точки зрения пресловутого «английского юмора» – приключения чудака Пиквика.)

К. Хьюитт согласна, что в нашей стране существует традиция критического осмысления творчества Элиот. Правда, моя английская коллега иронично (и в чем-то справедливо!) пишет о том, что этот интерес проявляет узкий круг специалистов, ограниченный университетской профессурой, аспирантами и студентами, изучающими английский язык и литературу. Конечно, жаль, что мы не можем сказать о современных, к примеру, толстых журналах, что они активно занимаются пропагандой хорошей классики и творчества Элиот в том числе так, как это делали в России до 1917 года. Творчество писательницы, допустим, становилось под пером М. Л. Михайлова в его статьях в «Современнике» (N 11 за 1859 г. и N 9 за 1860 г.) основой не только для осмысления того, как литература относится к действительности, и размышлений об эстетической самоценности искусства в целом, но и для построения системы либеральных ценностей. Умами российской интеллигенции в большей степени сейчас владеет телевидение, так сказать, «слово электронное», а не печатное – со всеми минусами и плюсами этого господства. Отсюда мой призыв к издателям иногда «посматривать» в телевизионные программы, чтобы при необходимости быстро откликнуться на демонстрацию очередного сериала по произведению зарубежной классики. Буквально на днях в ответ на мой вопрос: «Кто прочитал «Собор Парижской богоматери» Гюго после просмотра знаменитого мюзикла?» – в аудитории, слушавшей факультативный курс «История в зеркале мирового романа» на историко-политологическом факультете нашего университета, поднялось десятка полтора рук, что, учитывая нефилологическую аудиторию, не так уж и мало. А после показа сериала, основанного на романе Элиот «Дэниел Деронда», несколько человек буквально встали в очередь на получение совершенно незнакомой современному русскому читателю книги из библиотеки регионального Центра по изучению викторианства, в 1997 году открытого при содействии коллег из Оксфорда и Тюбингена в Пермском университете, где я работаю.

Уже тот факт, что романистика Джордж Элиот введена в «канон» университетского историко-литературного образования, мне, студенту конца 1960-х годов, изучавшему ее творчество только «факультативно», кажется значительным завоеванием: примерно за двадцать лет, прошедших после того, как это «введение» состоялось, только Пермский университет подготовил более двух тысяч выпускников, которые (при условии, что они честно отнеслись к своим «читательским» обязанностям) вышли из университета, имея вполне целостное представление об английском литературном процессе XIX века. А филологических факультетов у нас не одна сотня во всех университетах России – классических и педагогических. Теперь уже стало общим местом иметь главу, параграф, раздел о Джордж Элиот в любом учебнике по зарубежной литературе XIX века.

А между тем, как я уже говорил, русская «элиотиана» насчитывает более 150 лет. Предметом особой гордости является тот факт, что первая зарубежная биография писательницы, скорее всего, появилась именно в нашей стране: книга Л. К. Давыдова «Джордж Элиот. Ее жизнь и литературная деятельность» вышла в свет в 1891 году в Санкт-Петербурге. Начиная с 1850-х, ее творчество находилось под пристальным вниманием российских литературных критиков, и каждый ее новый роман (нередко еще до перевода на русский язык) тут же (пусть даже и бегло) анализировался в журналах «Дело», «Вестник Европы», «Заграничный вестник», «Современник» и других. Ни один обзор современной иностранной литературы в 1850 – 1870-х годах не обходился без разговора о ней, не говоря уже об особо близких отношениях Элиот и И. С. Тургенева, пристальном интересе к ее прозе со стороны Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. (См. об этом подробнее в диссертации О. Демидовой «Шарлотта Бронте, Элизабет Гаскелл, Джордж Элиот в России (1850 – 1870-е годы)», ЛГПИ, 1990.)

Однако история публикаций произведений Джордж Элиот и работ об её творчестве в России убеждает, что после смерти писательницы интерес к ее творчеству резко упал (подобное произошло и с некоторыми ее старшими и младшими современниками – Дизраэли, Троллопом, Мередитом, Батлером, весьма активно печатавшимися в России при жизни), а после 1917 года у нас за ней закрепилась характеристика писателя «периода кризиса английского социального романа», для которого характерно «измельчание реалистической проблематики, засилье ложных позитивистских представлений»¹.

1. История английской литературы. Т. 2. М.: Изд. АН СССР, 1955. Вып. 2, С. 395[↩]