№5, 2021/История идей

Почему английским реформаторам демонизация ведьм удалась, а демонизация фей — нет

Сегодня в нашем сознании феи предстают летающими ангелоподобными девчушками, которые машут волшебными палочками и исполняют самые заветные желания. Можно только удивляться, как же английские реформаторы в XVI веке решились объ­явить этих милых существ из детских сказок слугами дьявола. Однако современный образ фей далек от представлений раннего Нового времени, заданных, с одной стороны, живучей традицией, с другой — религиозным, культурным, политическим, научным контекстами эпохи. Их анализ объясняет лиминальность категории сверхъестественного на рубеже XVI–XVII веков и помогает пролить свет на удивительные метаморфозы волшебных образов в самых ярких литературных произведениях о феях — и особенно в комедии «Сон в летнюю ночь» Уильяма Шекспира.

Слово фея («fairy», «faerie», «faery», «fayrye») происходит от древнефранцузского «fae» и от латинского «fatum» — «судьба». Первоначально (с 1300 года) обозначало «царство фей». В английских словарях регистрируется с 1530 по 1730 год как синоним слов «эльф» («elf», «elfe»), «нимфа» («nympha») и «фавн» («faunus»). К середине XVI века словари фиксируют значение «королева фей» [Lexicon… 2006], у Спенсера появляется словосочетание «fairie knight» — в значении прилагательного в контексте поэмы явственно слышны коннотации «волшебный», «сверхъестественный». Из словарных статей ясно, что даже в XVI столетии феи не были четко отделены от других духов и наряду с ними воспринимались как реальные. Право на жизнь за фантастическими существами закрепил Исидор Севильский в бестиарии «Этимологий»: средневековый автор не проводил границу между описаниями естественного и сверхъестественного. Дальнейшие многочисленные бестиарии весьма произвольно и разнообразно систематизировали сверхъестественных существ, их особенности, виды и характеры.

С позиций современного знания, методологии познания и ограниченного воображения (оставшегося разве что у физиков и астрономов) европейцам трудно вписать невидимый народец («the hidden folk») в объективную реальность. Однако давно на­зрела необходимость вернуть эльфам хотя бы высокий социальный статус ввиду той важной роли, которую они играли не только в сознании, но также и в судьбах людей вплоть до Нового времени. Их значимое присутствие закреплено в текстах эпохи — от баллад до «Кентерберийских рассказов», где феи представлялись таинственными, вездесущими, сексуально притягательными, веселыми, опасными, непостоянными и склонными к обману.

Однако к шекспировскому времени наметился уход эльфов и фей из повседневности как по причине объективных тенденций развития европейского менталитета, так и из-за субъективных действий некоторых социальных групп, направленных против сверхъестественных существ. Во-первых, человек мыслился как венец творения Божия, а значит, все, что не человек, осознавалось как низшее. Бог протянул руку Адаму, но не королеве фей! Во-вторых, стремительно приближалась эра экспериментально-математического естествознания, в рамках которого аристотелевская натурфилософия стала ощущаться как ненаучная, косная, теоретически несформированнная и практически недоказанная. Пьетро д’Абано, Николас Оресме и Джон Буридан утверждали, что любое явление, и в частности то, которое обычно считали магическим или чудесным, можно объяснить естественными причинами, пусть не очевидными или скрытыми, а Пьетро Помпонацци прямо говорил, что во многих случаях чудесное явление есть плод воображения и только [Помпонацци 1990]. В противоположном направлении двигался Марен Мерсенн, ограничивая область сверхъестественных явлений и приписывая их исключительно великим учителям: Моисею, Иисусу Христу — как знаки божественной благодати [Deschepper 1976]. В-третьих, как замечает Дж. Р. Р. Толкин, царство фей вытеснялось и географическими открытиями, потенциально не оставлявшими сверхъестественным существам места обитания [Tolkien 2014]. Так или иначе, онтологические основания сверхъестественного были подорваны. В результате трехвекторного воздействия — религиозного, эпистемологического и гуманистического — отторжение царства фей осознается и декларируется самой эпохой. И вот уже в чосеровском любовании волшебным царством сквозит грусть о безвозвратно ушедшем:

По всей стране звучало эльфов пенье;

Фей королева со своею свитой,

Венками и гирляндами увитой,

В лесах водила эльфов хоровод

(По крайней мере, верил так народ).

Чрез сотни лет теперь совсем не то,

И эльфов не увидит уж никто1.

Причиной исчезновения хороводов фей Джеффри Чосер считает «монахов-сборщиков», что «повсюду рыщут, кропят и крестят все сплеча»: с позднего Средневековья церковь начинает преследовать фей, ведь те творят волшебство, волшебство есть колдовство, а колдовство, согласно концепции церкви, обязательно включает в себя договор женщины с дьяволом, следовательно, действия фей, как и ведьм, очевидно сопряжены с грехом и несут зло, и нет необходимости их разделять. Так, благодаря вмешательству церкви, феи, никогда прежде не отождествлявшиеся с ведьмами, оказываются вовлеченными в ведовской дискурс.

Церковь разделяла «supernatural» и «preternatural», то есть сверхъестественное как чудесное, дивное и сверхъестественное как ложно чудесное или неестественное. Чудесное могло вдохновляться только Богом, выражать Его волю и в таком случае наделялось положительными коннотациями. Чудесное небожественного происхождения соотносилось с демоническим и отрицательным, что и произошло со всеми теми «чудесами», которые творились ведьмами, в том числе с помощью в излечении или любовных делах. Ложные чудеса приравнивались к обману, а позже, ближе к XVIII веку, в духе времени стали объясняться естественными причинами (как фокусы) и тем отграничивались от подлинных чудес [Hobbes 1998].

Хотя о борьбе с демоническими чудесами свидетельствуют и Ветхий Завет («Ворожеи не оставляй в живых» — Исх. 22:18), и Новый Завет («Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие» — Мат. 12:28), непосредственно в Англии вопрос о демонизации сверхъестественного остро встал в период Реформации. В системе мира, где Бог является единственной высшей силой, не было места магическим существам, обладающим свободой воли. Лютеранство положило начало войне против духов любого происхождения и класса. Даже моментом зарождения экзорцизма можно считать письмо Иоганна Бугенхагена (пастора, венчавшего Мартина Лютера, переводчика Библии и соратника великого реформатора) о девочке, одержимой дьяволом, — именно с его деятельностью экзорцизм из библейской — достаточно умозрительной — идеи превратился в широко распространенную практику.

Согласно Питеру Маршаллу, «вера в фей <…> была несовместима с доктриной Реформации»2 [Marshall 2009: 140]. К тому же выводу приходит и Дайана Перкисс: «…для благочестивых протестантов феи были демонами» [Purkiss 2007: 168]. При этом оба исследователя считают, что вместо демонизации самих фей английские протестанты демонизировали веру в фей. Заметим, что с ведьмами дело обстояло иначе. Их реальность признают самые авторитетные работы в этой области: «Демономания» французского политика Жана Бодена 1580 года, «Демонология» короля Якова I Стюарта 1597 года, «Демонолатрия» Николя Реми 1595-го. Более того, при содействии протестантской церкви укрепилось представление о ведьмах не как о сверхъестественных существах, которым было даровано тайное знание, а как об обычных людях, заключивших договор с Сатаной. Таким образом, церковь убивала двух зайцев: боролась с архаическими проявлениями языческих обычаев в христианстве и держала паству в страхе: каждый ведь мог в одночасье «стать» ведьмой.

В отношении фей церковные и политические деятели, напротив, настаивали на том, что дьявол пытается подорвать истинную веру психологическими уловками: путем навязывания суеверий и распространения невежества. Мыслители эпохи Реформации рассматривали фей как пережиток прошлого, а то и вовсе отрицали их существование — как член парламента, поэт и эрудит Реджинальд Скот, опубликовавший трактат «Открытие колдовства» за 11 лет до шекспировского «Сна в летнюю ночь». Автор попытался развеять распространенные верования, которые не вписывались в природу сверхъестественного (таковая была, естественно, исключительно божественной). Согласно Р. Скоту, феи — плод воображения людей из сельской местности, который используется для того, чтобы напугать детей ради их послушания, и ни один здравомыслящий человек не должен поддерживать такие суеверия [Scot 1886].

Не менее строг и король Яков в осуждении поверий, затуманивающих умы людей: «…и их знание, а точнее, то, что они полагают таковым, не увеличивается, разве только в накоплении зла, и за то наказаны они ужасами Ада, как Адам за то, что съел запретный плод» [King James I 2008: 11]. Риторика «Демонологии» связана была не только с осознанной борьбой с «неудобными» чудотворцами, но и с уходом религиозно-мифологического мышления, рационализацией верований в раннее Новое время.

О сближении образов фей и ведьм в европейской культуре можно судить по множеству документов эпохи. Анализируя их, Кэтрин Бриггс в своем труде по фольклористике «Эльфы в традиции и литературе» приходит к выводу: все, что умели делать ведьмы, умели делать и феи. И те и другие любили праздновать и танцевать, «имели способность быть невидимыми, летать по воздуху, подменивать детей и наколдовывать болезни и травмы домашнего скота. Они становятся наиболее активны в одно и то же время — в полнолуние, на майские праздники, в день летнего солнцестояния и перед Днем всех святых» [Briggs 2002: 137]. Л. Хендерсон и Э. Кован указывают, что одним из обвинений, выдвинутых против Жанны дʼАрк, было ее знакомство с феями [Henderson, Cowan 2001]. В рамках судов над ведьмами фей иногда указывали как фамильяров (существ-спутников ведьм) — как, например, в деле Изобель Гоуди или доктора Фиана [Newes… 1816].

  1.  «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера здесь и далее цитируются в переводе И. Кашкина.[]
  2. Здесь и далее перевод научных текстов с английского мой. — Н. З.[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №5, 2021

Литература

Мандру Р. Франция раннего Нового времени, 1500–1640. Эссе по исторической психологии / Перевод с фр. А. Лазарева. М.: Территория будущего, 2010.

Помпонацци П. Трактаты. О бессмертии души. О причинах естественных явлений или о Чародействе / Перевод с ит. А. Горфункеля.
М.: Академия общественных наук, 1990.

Briggs K. The fairies in tradition and literature. London: Routledge, 2002.

Burton R. The anatomy of melancholy // The University of Adelaide Library. 2014. URL: https://ebooks.adelaide.edu.au/b/burton/robert/melancholy
(дата обращения: 11.01.2021).

Deschepper J.-P. Marin Mersenne, L’impiété des déistes et des plus subtils libertins découverte et réfutée par raisons de théologie et de philosophie. Marin Mersenne, Questions harmoniques // Comptes rendus. Revue philosophique de Louvain. 1976. № 21. P. 103–106.

Henderson L., Cowan E. J. Scottish fairy belief: a history. East Linton: Tuckwell Press, 2001.

Hobbes T. Leviathan. New York: Oxford U. P., 1998.

Hunt M. A speculative political allegory in «A Midsummer Night’s Dream» // Comparative Drama. 2000. № 34 (4). P. 423–453.

Hutton R. The making of the Еarly Мodern British fairy tradition //
The Historical Journal. 2014. № 57 (4). P. 1135–1156.

King James I. Daemonologie <1597>. Gutenberg book, 2008. URL: https://www.gutenberg.org/files/25929/25929-pdf.pdf (дата обращения: 11.01.2021).

Kramer W. E. Filid, fairies and faith: the effects of Gaelic culture, religious conflict and the dynamics of dual confessionalisation on the suppression
of witchcraft accusations and witch-hunts in Еarly Мodern Ireland 1533–1670. San Luis Obispo: California Polytechnic State University, 2010.

Lamb M. E. Taken by the fairies: fairy practices and the production of popular culture in «A Midsummer Night’s Dream» // Shakespeare Quarterly. 2000.
№ 51 (3). Р. 277–312.

Latham M. W. The Elizabethan fairies: the fairies of folklore and the fairies
of Shakespeare. New York: Columbia U. P., 1930.

Lexicon of Early Modern English / Ed. by I. Lancashire. 2006.
URL: https://leme.library.utoronto.ca/search/advanced/ (дата обращения: 11.01.2021).

Marshall P. Protestants and fairies in early-modern England // Living with religious diversity in early-modern Europe / Ed. by C. S. Dixon. Farnham: Ashgare, 2009. P. 139–160.

Newes from Scotland, declaring the damnable life of Doctor Fian, a notable sorcerer, who was burned at Edenbrough in Januarie last, 1591 / Ed. by H. Freeling. London, from the Shakespeare Press by W. Bulmer and Co, 1816. British Library. URL: https://www.bl.uk/collection-items/witchcraft-pamphlet-news-from-scotland-1591 (дата обращения: 11.01.2021).

Purkiss D. Fairies and fairy stories: a history. Cheltenham: Tempus, 2007.

Scot R. The discoverie of witchcraft. London: Elliot Stock, 1886.

Smith E. Shakespeare’s comedies. New York: John Wiley & Sons, 2008.

Tolkien J. R. R. On fairy-stories. London: HarperCollins Publishers, 2014.

Цитировать

Зелезинская, Н.С. Почему английским реформаторам демонизация ведьм удалась, а демонизация фей — нет / Н.С. Зелезинская // Вопросы литературы. - 2021 - №5. - C. 188-211
Копировать