Плоды непонимания

Поэт, защищающий пародиста? Своего потенциального «врага»? Рискуя защитой своей навлечь на себя гнев коллег по перу, понятное раздражение авторов, попавших под критический обстрел пародиста – острый в малоприятный, а главное, «возмутительно несправедливый и абсолютно необоснованный»…

Однако не удивляйтесь – рискую… Ведь оба они – и поэт, и автор поэтических пародий – представители одного жанра. Две ветви древа Поэзии. Среди всей многоветвистости, многообразия ее форм. Будем объективны.

Свою статью о пародии («Вопросы литературы», 1984, N 11) Б. Сарнов назвал «Плоды изнурения». Вернее, следовало бы дать ей название «Плоды непонимания».

«Чудовищное падение жанра» – так оценивает Б. Сарнов сегодняшнее состояние поэтической пародии. Чем же объясняет он это «катастрофическое» явление?

Для определения своей позиции Б. Сарнов приводит высказывания великих авторитетов. Мысли Пушкина. Ссылки на Мопассана и Стендаля. Размышления о пародии известного литературоведа Леонида Гроссмана… Далее, пересказав известные мысли великих и видных художников, Б. Сарнов переходит к разбору работы сегодняшних наших пародистов. Разбор поистине разгромный. Но во всем ли он логичен и справедлив?

– Вот, к примеру, разбирается пародия, в которой упоминается водка. Критик поясняет: «…Любое прикосновение к алкогольной теме вызывает смех почти автоматически, это уже проверено: стоит произнести с эстрады: «А у нас с собой было!», как аудитория тотчас же откликается радостным сочувственным ржанием» (стр. 121). Нечего сказать, уважительно сказано! Что касается авторов пародий, их участия в литературном процессе, то, по Б. Сарнову, уровень их культуры еще ниже. О каком положительном влиянии этих авторов (приводится краткий список) на литературу можно говорить, если они, по мнению Б. Сарнова, «сами заражают ее (литературную жизнь. – Я. Б.) микробами пошлости, развязности, дурного тона» (стр. 149).

Достается от критика и авторам, стихи которых явились объектами пародий. Комментируя пародию на стихи В. Солоухина, Б. Сарнов заявляет: «…Поэтика В. Солоухина (не отличающийся плотностью поэтической ткани вялый верлибр) и свойственное ему наивное упоение своей причастностью к высотам мировой культуры (фуга Баха, таблица Менделеева и т. п.), но главное – тот сладострастный пафос плотоядной жестокости, который проявился в некоторых стихах этого поэта» (стр. 109). Серьезное обвинение! Однако эта суровая оценка творчества поэта столь же язвительна, сколь и бездоказательна!

Об Иване Молчанове – еще лаконичней: «Кто помнит сегодня этого незадачливого стихотворца?» (стр. 129). (Сказано было в те дни, когда И. Молчанов был еще жив и продолжал работать!) Можно по-разному относиться к творчеству этого старейшего поэта (и у него были ошибки), участника гражданской и Великой Отечественной войн, о стихах которого в свое время положительно отзывался и которому помогал советами Горький, автору многочисленных сборников поэзии, известных в народе песен, книг переводов, но недопустимо походя зачеркивать пренебрежительной репликой все творчество поэта!

Критическим нападкам подверглось и мое шутливое стихотворение «Ночь», в котором речь идет о забавных ночных сновидениях. В ироничности стихотворных строк сомневаться не приходится: здесь и каламбур – «удачи спит удод», и просто шутка – «внедренья дрыхнет крот». Однако эта фантасмагория со «словарем зверей», с ночными снами продолжается до пробуждения, до той поры, «пока не прозвенит будильник на столе»… Всем ясно, что это стихотворение – шутка. Всем, кроме непоколебимо сурового критика, решившего, что оно написано «совершенно всерьез» (стр. 112; подчеркнуто Б. Сарновым). Но критику литературы полагается разбираться не только в жанрах ее, но и в различиях внутри жанра. Уметь отличить улыбку поэта от философских раздумий, лирические строки от эпиграммы… Иначе он рискует неизбежно попасть впросак.

Свою пародию на С Есенина А. Архангельский заканчивает строкой: «Моссельпромовская пивная, до чего ж ты меня довела!» Я не причисляю эту пародию замечательного нашего пародиста к его лучшим произведениям. Неверность акцента, проставленного в пародии, особенно ясно ощущается нами сегодня, через десятилетия, прошедшие со времени ее написания. Другие, серьезные критерии, определяющие значение поэзии большого русского поэта, открыты для нашего понимания. Время отделило главное от бытового, случайного, внелитературного. Б. Сарнов не только относит эту пародию к разряду удачных, а зачисляет в разряд «шедевров». Почему? Оказывается, «по той причине, что тема пивной занимает довольно большое место в творчестве Есенина» (стр. 118). Полагаю, что Б. Сарнов выбрал явно неудачный пример. Ибо как же связать этот выбор с высказываниями самого Б. Сарнова, неоднократно повторяющего в статье справедливую мысль Л. Гроссмана о том, что пародия «дает нечто вроде портрета писателя, его «силуэта», выразительного очерка его литературной манеры» (стр. 109)?.. Однако сам выбор этой пародии в качестве положительного примера – свидетельство существенного просчета критика в понимании места Есенина в поэзии нашего времени.

Однако пора перейти к главному содержанию статьи Б. Сарнова. Если оставить на время в стороне приведенные в статье глубокие и многообъясняющие высказывания мастеров литературы, теоретические положения самого Б. Сарнова покажутся нам схематичными и малоубедительными. Кстати, непонятно, зачем приводятся критиком (ведь не для того же, чтобы похвастаться своей эрудицией!) рассуждения Мопассана о романе и рассказ Стендаля о том, как смеялись французы, слушая «Гамлета» по-английски («Не зная французского языка, я затрудняюсь сказать», чем была вызвана такая реакция, – объясняет критик; стр. 115)… Мысли классиков сами по себе интересны, но к теме статьи отношения не имеют.

Главной мишенью для своей критики Б. Сарнов избрал творчество известного нашего пародиста Александра Иванова. Работа А. Иванова в пародии подвергается ряду «сокрушительных» безапелляционных суждений критика – «умение пародировать художественное мышление поэта явно не принадлежит к числу сильных сторон дарования А. Иванова» (стр. 128). Правда, снисходительно замечает критик, есть у него и «отдельные удачи», а одна из творческих особенностей поэта-пародиста даже «обретает известный смысл»… Критик не отрицает «неслыханной популярности» А. Иванова у широкой читательской аудитории. Но в чем он видит ее причину? Следует разъяснение: «…Было бы неверно заключить, что успех пародий А.