«Писать о том, что знаешь и во что крепко веришь…» (Эдуард Багрицкий о работе с молодыми литераторами)

Постановление ЦК КПСС о работе с творческой молодежью, нацеливая писательские организации, литературные издания на поиски наиболее совершенных форм и способов воспитания новых кадров нашего искусства, ставит серьезные задачи и перед историками советской литературы, побуждая к систематизации и осмыслению того опыта работы с начинающими авторами, который накапливался в период, предшествующий Первому всесоюзному съезду писателей. Довольно подробно освещена огромная роль А. М. Горького в воспитании литературной смены, опубликованы исследования и мемуары, характеризующие подобную работу А. Фадеева, Н. Тихонова и других крупнейших мастеров советской литературы. Однако для более полного анализа сложного процесса воспитания молодых художников целесообразно учесть и факты, казалось бы, частные, отражающие позицию активных участников этого процесса, внимательно следивших за работой младших товарищей. И одним из первых среди них, пожалуй, следует назвать Эдуарда Багрицкого, специально анализировавшего свой (небольшой, как он сам считал) опыт работы с начинающими литераторами.

Выступление Э. Багрицкого на Втором поэтическом совещании РАППа 17 апреля 1932 года, содержащее некоторые спорные и даже неприемлемые для нас оценки (например, трактовка исторической роли Мазепы), интересно прежде всего самостоятельностью позиции, откровенным противопоставлением своих взглядов рапповскому лозунгу «одемьянивания» поэзии. Автор «Думы про Опанаса» сказал: «Товарищи, я буду говорить о том небольшом опыте, который я имею в работе с ударниками. Мне пришлось работать с очень небольшой группой ударников. Основное, что я положил в свою работу, было прежде всего не чтение собственных стихов, а ознакомление со старой классической литературой, нашей и западной. Почему я это сделал? Однажды я прочел одному из самых талантливых наших ударников «Полтаву» и спросил, какое впечатление произвела на него «Полтава» Пушкина. Он сказал: «Вот Мазепа – гад». Фактически он подпал под влияние пушкинской гениальности и Мазепа – национальный революционер, который играл по отношению к Петру Великому освобождающую роль, был воспринят им прямо. Тогда я увидел, что нужно дать товарищам какое-то определенное отношение к вещам. Я начал работать с товарищами. Мною были проработаны «Медный всадник» Пушкина, часть текстов Шекспира, некоторые стихи Бенедиктова… Это им дало установку. Мне кажется, что это очень важно, потому что, когда спрашиваешь товарища, что ты читал? Он отвечает: Гитовича, Прокофьева. А стихи Лермонтова знаешь? – «Белеет парус одинокий»… Этим ограничивается все знание классической поэзии. Шекспира знают только по фамилии. Но почему возник Шекспир, почему писал такие вещи? Эпоха, породившая Шекспира, социальные условия, на которых мог вырасти Шекспир, является незнакомой землей для товарищей.

Я хотел взять на себя семинар по прохождению классической поэзии. Конечно, это страшно тяжелая работа, и одному мне справиться с ней было бы трудно. Я только одну сотую плана, которую задумал, выполнил. Во-первых, по своему личному нездоровью, во-вторых, я все же был один. Но все же работу я делал и буду делать дальше. Самое главное, что необходимо поэту такого типа, как я, то есть ушедшему от попутничества и пришедшему в РАПП, быть в творческой связи, то есть читать свои работы товарищам и вместе с ними работать над своими произведениями. Я знаю, что многое им будет непонятно в том, что я делаю. Но нужно их на это натаскивать, показывать, разъяснять. Если они поймут, что это правильно, они первые скажут: «Да, я работаю правильно». Я это также проделал. Меня сильно крыли за вторую книгу «Победители», и крыли правильно.