Пересмешник Александер Милн. Вступительная заметка и перевод с английского Екатерины Лазаревой

Ален Александер Милн (1882 – 1956) известен у нас в стране как создатель знаменитого Винни-Пуха и автор забавных стихотворений для детей. На русский язык переведены также некоторые его пьесы и рассказы, однако мало кто знает, что Милн был также эссеистом, талантливым и плодовитым. С 1906 года он сотрудничал в «Панче» (появляясь едва ли не в каждом номере) и в некоторых других английских журналах. Журнальные публикации этого, времени составили сборник «Не стоит внимания» (1919) ¹. Жанр юмористического пародийного эссе, как признавался писатель, вошел в его кровь. Даже прославившись, став автором книг и стихов для детей, Милн подчас невольно обращался к своему любимому жанру. В 1929 году Милн издал небольшой сборник произведений, назвав его так: «Вместо предисловия» ². Английское слово «introduction» означает одновременно и «предисловие», и «представление, знакомство». Большая часть собранного в сборнике соответствует двузначности названия – это и юмористические предисловия к сочинениям других авторов, и автопредисловия, и пародийное представление читателю литератора Милна с его взглядами, интересами, пристрастиями и антипатиями.

Предлагаем вниманию читателей ряд материалов из этих книг (печатаются с сокращениями).

КАК ПОДОБРАТЬ НАЗВАНИЕ ДЛЯ РОМАНА

В тех редких случаях, когда я надеваю парадный костюм и выхожу в общество, меня всегда поражает, как много крутом людей, мне совершенно незнакомых. Я не раз стоял в переполненной гостиной или сидел в переполненном ресторане и отмечал про себя, что из сотен присутствующих нет ни единой души, о чьем существовании я хоть когда-нибудь подозревал. И тем не менее у всех у них очень важная жизнь, важная не только для них самих, но и для большого числа их знакомых и родственников; каждый день кто-нибудь из них переходит своего рода Рубикон; и для каждого из них наступает однажды момент, когда весь прочий мир (включая – черт возьми! – и меня) кажется им не имеющим ни малейшего значения. И мне даже немного стыдно оттого, что я все эти годы живу в неведении об их существовании.

Сегодня я, одетый по-домашнему, просматриваю список новых книг в «Литературном приложении к «Таймс», и мне становится неловко, просто стыдно, оттого, что я живу в неведении относительно существования такого числа книг. Одних романов – романов! – в списке насчитывается шестьсот! Написать один роман представляется мне титаническим трудом; и тем не менее примерно в шестистах домах протекала эта тяжелейшая работа, а я (и вы, и все мы) оставались к ней совершенно безучастны. Что ж, сегодня утром я решил наверстать упущенное. Я прочитал все названия книг. Это, конечно, не столь хорошо (или не столь плохо), как если бы я прочитал сами книги, но по крайней мере я теперь могу сказать, что слыхал о таком-то или таком-то романе, и в некоторых случаях я могу даже предположить, что там в нем происходит.

Мне кажется, что самое интересное в создании романа – это выбор заглавия. Мое представление о заглавии заключается в том, что в нем должно быть нечто отражающее дух вашей работы и намекающее колеблющемуся покупателю, что, собственно, ему предлагают. Назвать свою книгу «Этнан Фроум», или «Эстер Грант», или «Джон Темпль», или «Джон Меридью» (я цитирую список) – это значит оставить читателя в неведении. Единственное, о чем говорит подобный заголовок, это то, что одного из персонажей зовут Джон или Эстер. Читателю это совершенно безразлично. «Филлис» – более удачное название, ибо оно передает дух книги. Ни один роман с трагическим концом и ни один серьезный реалистический роман не может называться «Филлис». Даже не читая «Филлис», я могу сказать, что это романтическая история из сельской жизни и что сама Филлис – милашка, хотя, может быть, она жестоко обошлась с первой коробкой шоколада, которую ей послал жених. Но несмотря на это она, как и полагается, вышла все-таки за него замуж.

Но если не называть роман «Филлис», или «Джон Темпль», или «Госпожа Элмсли», то как же все-таки его назвать? Например, его можно назвать «Капак» (как, я вижу, кто-то уже сделал). Красота этого названия заключается в том, что если вы вошли в магазин с заднего входа и подошли к книге не с той стороны, она все равно останется «Капак». Заглавие, которое справа налево читается так же, как слева направо, чрезвычайно выгодно автору. А в данном случае читатель еще горит желанием раскрыть тайну, что же такое «Капак». Это может быть ласковое прозвище невестки, которым ее называет будущий свекор, или пароль для входа в чудесный дворец, или новая мазь для обуви. Или фотоаппарат. Во всяком случае, нужно купить книгу и выяснить это.

Еще один пример загадочного названия – «Человек с густой бородой». Это заглавие похоже на «Капак», но только менее изящно. Мы все же можем поддаться искушению и купить книгу, И наоборот, вряд ли кто-нибудь соблазнится названием «Уэльский соловей и будущая суфражистка». К тому же весьма неловко осведомиться у продавца: «У вас есть «Уэльский соловей и будущая суфражистка»?», а если мы еще забудем точное заглавие, что весьма вероятно, то мы начнем по очереди спрашивать о будущем соловье и уэльской суфражистке, о разбуженном соловье и уэльском кролике, о соло уэльской суфражистки и в конце концов решим купить «Жадность» или «Землю».

По той же причине не стоит давать роману иноязычное заглавие. Автор должен помнить, что читателю придется не только спрашивать книгу в магазине, но, может быть, рекомендовать ее знакомым. По-моему, мистер Оливер Оньонс совершил ошибку, назвав свой сборник рассказов «Pot-au-feu» ³. Это красивое название, но если вы кому-нибудь порекомендуете прочитать книгу, тот наверняка переспросит: «Что?» А когда в ответ на ваш прекрасный парижский выговор вы слышите «Что?», наиболее уместным бывает сменить тему разговора.

Но пора наконец решить, как назвать книгу. «Капак» привлечет внимание покупателя, хотя кое-кто со мной может не согласиться. Отличное с коммерческой точки зрения, это заглавие не отвечает первому выдвинутому нами требованию – заглавие должно отражать дух книги. Этому условию удовлетворяет «Пять галлонов бензина», но вряд ли кто-нибудь попросит эту книгу в магазине.

Вот еще одно прекрасное заглавие – «Веселое приключение». Оно говорит само за себя. «Когда мужчина женат», «За Генриха и Наварру», «Король над водами» – несколько слишком очевидные заглавия, но вполне хорошие. «История любви мормона» не пытается ввести читателя в заблуждение, но с эстетической точки зрения далеко от совершенства. «Серебряная мелодия» – наоборот, красиво, но именно поэтому вряд ли кто-нибудь осмелится купить книгу с таким названием, боясь разочароваться. Честно говоря, просмотрев список, я даже рад, что не читал всех этих сотен романов. И кроме того, большинство людей читают сейчас книги только для того, чтобы сказать соседу, встретив его в обществе: «Вы уже читали «Фальшивый талон»?», «А что вы думаете о «Старых граблях»?» А для этого достаточно прочитать список только что вышедших книг.

ДОКТОР УОТСОН ПРЕРЫВАЕТ МОЛЧАНИЕ

(По поводу выхода в свет книги А. Конан Дойла «Рассказы о Шерлоке Холмсе»)

Издатель «Нейшн» предложил мне выступить на страницах журнала в связи с выходом в свет «Приключений» моего друга мистера Шерлока Холмса, которого (следует напомнить) впервые представил публике именно я. Предложение последовало весьма своевременно, поскольку, будучи человеком спокойного темперамента (если плохая погода не напоминает мне о старых ранах), я все же не из тех, кто может снести несправедливость, – как раз впечатление свершившейся чудовищной несправедливости осталось у меня по просмотре этой книги. Чтобы прояснить ситуацию, я должен доверить читателям кое-какие обстоятельства. Сделать это выпало мне на долю после того, как инспектор Лестрейд (вы, наверное, это помните) в марте нынешнего года упал в Саутленде с пирса во время отлива и вывихнул шейный позвонок, что отсрочило опубликование его мемуаров на неопределенный срок. В этих мемуарах, как объяснила мне вдова покойного, он наконец воздал бы мне должное, ибо ложно понимаемое чувство преданности по отношению к моему другу мистеру Холмсу помешало в свое время сделать это мне самому.

В ходе повествования о наших похождениях мне приходилось неоднократно упоминать о медицинской практике в Паддингтоне, которой я занимался. Мало кто представляет себе истинный характер этой практики, ибо я не раз позволял себе водить за нос моего друга Холмса (человека весьма легковерного), в результате чего у читателя могло сложиться о ней ложное впечатление. Теперь же я свободно могу открыть правду: моим единственным пациентом была некая миссис Уизерс, скоропостижная смерть которой во время одной из наших совместных с Холмсом отлучек оставила меня практически без средств к существованию: пенсия по ранению явно не могла меня прокормить. Вполне естественно, что в этих стесненных обстоятельствах я был вынужден искать иные источники дохода.

Писать мне нравилось всегда; рассказы о моем участии в боевых операциях, присылаемые мною еженедельно тетушке Эстер в Лимингтон, были переданы ею в «Лимингтонский курьер» и получили одобрение редактора, хотя из-за нехватки места и неожиданной катастрофы на газовом заводе, отвлекшей внимание читателей, они так никогда и не увидели свет. В надежде, что мое перо не потеряло остроты, я решил тогда описать в художественной форме некоторые из приключений, в которых мне с моим другом Холмсом довелось участвовать, и послать их в один из популярных ежемесячных журналов. Я могу не говорить о молниеносном успехе моего набега на литературу – это достаточно широко известно. Но средства, при помощи которых удалось достичь столь быстрого успеха, до сих пор оставались скрытыми от глаз читателя, и вот, скорбя об отсутствии инспектора Лестрейда, я наконец вынужден открыть секрет.

Одним из наиболее плодотворных литературных приемов является Искусство Контраста. Мне помнится, что в письмах домашним с театра военных действий (где и было получено мое ранение) я часто и с неизменным успехом использовал этот прием, противопоставляя, например, величественность окружавшего нас горного пейзажа небрежности санитарного обслуживания и так далее. Так и в своих рассказах я решил достичь большего эффекта путем противопоставления характеров главных участников действия – Холмса и себя. Холмс был самым примечательным человеком, который когда-либо встречался на моем пути, но он был простым смертным. «Errare humanum est» ⁴, как любил говорить мой лектор по анатомии. Холмс был достаточно человечен, чтобы совершать ошибки, и достаточно человечен, чтобы обижаться, когда ему на них указывали. Поэтому я постепенно выработал у себя привычку в моих личных с ним отношениях и в повествовании, которое я предлагал на суд общественности, скрывать, насколько это было возможно, даже самые естественные ошибки моего друга и как можно ярче подчеркивать его замечательный талант, противопоставляя его моей напускной бестолковости.

Я хочу напомнить читателям историю, известную как «Исчезновение леди Фрэнсис Карфэкс». В этом рассказе я описал, как Холмс, судя по внешнему виду моих ботинок, догадался, что я только что вернулся из турецкой бани. К тому времени я уже привык с восхищением признавать верность всех его наблюдений и немедленно просить объяснения, которое он жаждал дать. В данном случае он объяснил, что мои ботинки завязаны замысловатым узлом, который мог завязать только сапожник или прислужник в бане; весьма тонкое наблюдение и, несомненно, неглупое предположение. Но далее он продолжил: «Сапожник маловероятен, потому что ботинки почти новые. Что же остается? Баня!» Но почему же, имея пару новых ботинок, я не мог пойти к сапожнику, чтобы купить домашние тапочки (что в действительности и произошло, ибо я только что получил гонорар от издателя), но почему же не мог я купить хотя бы вторую пару ботинок, не знаю; но, во всяком случае, я без труда и почти не отдавая себе в этом отчета быстро отреагировал: «Холмс, великолепно!» Тогда же он по брызгам на моем левом рукаве догадался, что я сидел с левой стороны кеба (что было верно) и, следовательно, был не один (что уже было неверно, ибо я, как большинство мужчин, предпочитаю сидеть, приникнув к стенке экипажа, а не прямо посередине).

1. A. A. Milne, Not that it Matters, L, 1919.[↩]
2. A. A. Milne, By Way of Introduction, L., 1929.[↩]
3. В приблизительном переводе с французского – «навязчивые мысли».[↩]
4. «Человеку свойственно ошибаться» (лат.).[↩]