Перечитывая А. Веселовского в XXI веке

Обычно возвращаешься к А. Веселовскому в связи с вопросами сравнительно-исторического метода, сюжетов и мотивов, историко-литературного процесса, эволюции жанров. Возвращаешься несмотря на то, что все это не раз уже перечитано, передумано и кроме небольших уточнений ничего нового вроде бы не сулит. «Веселовский сделал то, что поднимает его теорию на исключительную высоту, — пишет О. Фрейденберг, — несмотря на отдельные промахи и недостатки, он показал, что поэтические категории суть исторические категории, и в этом его основная заслуга»¹. В этом емком определении Фрейденберг — весь портрет Веселовского из моего студенческого времени. Но весь ли Веселовский в этом портрете?

Годы занятий общей теорией систем (ОТС) и ее приложениями к литературоведению дали возможность по-новому взглянуть и на то, что сделал и пытался донести до нас Веселовский, который «был достаточно скуп на теоретические высказывания»². Речь идет не только о методе его литературоведческого анализа, но, прежде всего, о методе мышления, задавшем направление его поискам. В русле ключевых разработок ОТС захотелось переосмыслить и термин «историческая поэтика», и специфику сопоставлений Веселовского, и его идею смен исторических и литературных периодов, и роль субъективности в научной оценке… И открылся неизвестный доселе Веселовский.

Итак, почему ОТС? Занимаясь изучением литературных процессов в разных культурах и эпохах, Веселовский работал на широком поле, включающем в себя не только литературу и искусство, но и историю, естествознание, психологию и др. Нет, он не применял исторические или биологические модели развития к литературному процессу, как это принято считать. Его поиск шел в том русле, которое впоследствии будет определено и описано в трудах основателя ОТС австрийского биолога Людвига фон Берталанфи (1901-1972). Поясняя на примерах то, что требовало бы предварительной теории, Веселовский все же сумел донести свое концептуальное понимание, свой метод мышления через сжатые теоретические выкладки в лекциях, рецензиях и отчетах. Расшифровка его основных положений при помощи базисных идей ОТС открывает целую область неожиданных параллелей в подходе к сравнительному анализу.

Изоморфизмы Берталанфи и формулы Веселовского

Говоря о сравнительном изучении различных областей науки и искусства, Веселовский пишет, что оно «открыло другой, не менее знаменательный факт: это ряд неизменных формул, далеко простирающихся в области истории, от современной поэзии к древней, к эпосу и мифу»³. На сопоставление (а не механическое приложение!) этих формул и был направлен его дальнейший научный поиск. Идя от представления о том, что каждая система может одновременно являться частью более широкой системы, Веселовский стремится «установить закономерности, определяющие всю литературу — «всемирную литературу» — как неделимое целое», и направляется на поиск элементов «для конституирования сверх-целостности»⁴. «Такими элементами оказываются для Веселовского «формулы»»⁵. Формулы Веселовского — это, в сущности, прообразы изоморфизмов Берталанфи, задачей которого было показать, что системы (физические, биологические, социальные и т. д.) управляются аналогичными процессами:

Существуют модели, принципы и законы, которые приложимы к обобщенным системам или подсистемам независимо от их специфических свойств, природы составляющих их элементов и отношений или «сил» между ними. Посему имеет смысл поставить вопрос о теории не отдельных систем, но универсальных принципов, присущих всем системам <…> Наличие общесистемных свойств ведет к образованию общих структур или изоморфизмов в различных областях. Существует соответствие принципов, управляющих поведением объектов в корне различных⁶.

Можно с уверенностью говорить о том, что Веселовский занимался поиском изоморфизмов в различных системах, а не экстраполяциями, как это делала, к примеру, культурно-историческая школа, к которой его причисляют. Последняя стремилась «уподобить науку о «духе» науке о природе, перенести в историю литературы эволюционистские схемы», игнорируя наличие «собственно эстетической природы искусства (Ф. Брюнетьер, Г. Лансон)»⁷. Веселовский не занимался уподоблением различных областей — он занимался сопоставлением и поиском общих моделей развития, им присущих. И уж конечно он не выводил литературу и искусство из истории или быта. Это довольно поверхностная трактовка его подхода. Поэтому если культурно-историческая школа рассматривает произведение искусства как памятник «своей эпохи, по которому успешно можно изучать лишь историю общественной мысли», не замечая «самостоятельности искусства» и не учитывая «индивидуальность художника»⁴, то Веселовский как раз все это учитывал (его биография Жуковского — прекрасный тому пример).

Однако «самостоятельность искусства» не означает изолированности. Призывая к изучению не только общественной мысли, но и всего того континуума, в котором рождались и развивались произведение и его автор, Веселовский стремился воссоздать не просто историю появления какого-либо литературного течения, но всю многообразную систему отношений — разноплановую, включающую в себя структуры и процессы, как аналогичные тем, что зарождались в смежных областях, так и отличные от них. Номотетический подход, напротив, сводил к достижениям классической науки другие области, пренебрегая их особенностями и, таким образом, унифицируя реальное многообразие. Механистичность подобных отождествлений, их утилитарность критиковал Берталанфи:

Существенный элемент механистической точки зрения — утилитарная концепция, тесно связанная с экономическими воззрениями XIX и начала XX в. Это хорошо известно, например, из дарвинизма: борьба за существование и выживание наиболее приспособленных является биологической версией экономической модели свободной конкуренции⁸.

Вторая существенная особенность того, что сделал Веселовский, органично вытекает из предыдущей и проливает свет на отличие его метода от модной сегодня теории глобализации. Глобализация предполагает уравнивание культур посредством изъятия различий между ними и навязывания унифицированного подхода к множеству, которое может быть представлено либо как многообразие, либо как единообразие. Глобализация стремится к единообразию в целях более простого управления множеством с последующей детерминацией его развития. Задачи, которые решал Веселовский, были связаны с поиском того, что объединяет различные области, а не уподобляет их друг другу. Нахождение общего знаменателя было для него отправной точкой для установления различий. Именно на различиях был сделан акцент в его дальнейших исследованиях. Цель ученого состояла в том, чтобы выявить своеобразие каждой культуры в кругу других, а не свести их к единообразию. Этот метод мышления проходит через все, что делал Веселовский, к чему он обращался, размышляя о природе общего в разном. Говоря, например, о своеобразии североевропейского романтизма, он отмечал:

Но одну общую черту можно подчеркнуть как в явлении, так и в определении североевропейского романтизма: стремление личности сбросить с себя оковы гнетущих общественных и литературных условий и форм, порыв к другим, более свободным, и желание обосновать их на предании⁹.

То же относится и к его исследованию сходных процессов развития в различных областях. Веселовский подчеркивал, что его сравнительный метод связан не с отождествлением различных областей, а с сопоставлением процессов, происходящих в них:

Дело идет не об отождествлении человеческой жизни с природною и не о сравнении, предполагающем сознание раздельности сравниваемых предметов, а о сопоставлении по признаку действия, движения: дерево хилится, девушка кланяется, — так в малорусской песне¹⁰.

Веселовский не сравнивал, то есть не уравнивал, литературные процессы в разных культурах, и в этом смысле он занимался не сравнительным, а сопоставительным литературоведением и выработкой методов сопоставительного анализа, которые он пояснял на многочисленных примерах. Но зачем нужны эти сопоставления? Что они дают для развития науки? Подобный вопрос — «Ну и что же?»¹¹ — был задан П. Баком в его критике ОТС. Отвечая на него, Берталанфи пояснял, что «использование аналогий (изоморфизмов, логических гомологий) или, что почти одно и то же, использование концептуальных и материальных моделей является не полупоэтической игрой, а важным инструментом научного исследования»¹². «Где бы находилась в настоящее время физика без аналогии (или модели) «волны», — восклицает он, — применяемой к столь несходным явлениям, как водяные волны, звуковые волны, световые и электромагнитные волны, «волны» (скорее в пиквикском смысле) в атомной физике?»¹³ Берталанфи стоял на той точке зрения, что «исследователь должен выделить их общую структуру (граф связей), и это может оказаться весьма полезным для практической деятельности»¹⁴.

Нахождение сходных структур помогло Веселовскому, прежде всего, обогатить науку о литературе новыми методологиями и, одновременно, внедрить эти методологии в смежные области для получения более точных результатов.

Метафизик ответит на это историко-сравнительное определение отвлеченным понятием прекрасного и даже постарается обобщить его, сравнив с впечатлением, которое мы выносим из других искусств. И он убедит нас, если и для них он поставит те же вопросы устойчивости и суггестивности, которые определяют и нормы изящного, и их внутреннее обогащение на пути к той science des rythmes supеrieurs [наука о ритмах высшего порядка (франц.)], которые отличают наши вкусы от вкусов дикарей (Jean Lahor)¹⁵.

Как отмечает А. Махов, значимость «формул» не столько в их самоценном свойстве, сколько в той возможности, которую они открывают исследователю. Одна из таких возможностей заключается в более экономном процессе познания: аналогичные процессы помогают пояснить в менее изученных системах то, что уже понято и разработано в более изученных. Например, позиционный стиль получил глубокое теоретическое обоснование и широкое практическое применение в шахматной игре. В литературе и других областях появление этого стиля не было удовлетворительно объяснено и долгое время вызывало недоумение критиков. Обращение к разработкам теоретиков шахматной игры помогает лучше понять смысл позиционного стиля в литературе и в строгих, а не «полупоэтических» терминах обосновать значение бессюжетного, статичного повествования, наличие «излишних» деталей, эпизодов и героев, не связанных с сюжетом¹⁶.

Выделение общих структур помогало Веселовскому в его эмпирических исследованиях и одновременно подготавливало появление его сравнительного метода, базирующегося на поиске изоморфизмов. Он шел тем же путем, что и Берталанфи, назвавший свой метод «эмпирико-интуитивным» в силу отсутствия дедуктивных выводов и строгих математических выкладок¹⁷. У. Росс Эшби охарактеризовал этот метод следующим образом: «исследуются <…> различные системы — зоологические, физиологические и т. п., а затем делаются выводы о наблюдаемых закономерностях. Этот метод в основе своей является эмпирическим»¹⁸.

Приводя доводы в пользу необходимости общей теории систем, Берталанфи выделил пять основных положений. Он отметил, что господствовавший в XIX — начале XX века номотетический метод практически отождествил науку с теоретической физикой, пренебрегая другими областями знания, в частности биологией, бихевиоральными и социальными науками. Проблемы, возникающие в этих областях, практически игнорировались классической наукой, расценивавшей телеологию и другие вещи, характерные для этих областей, как иллюзорные или метафизические. Все это обедняло понимание принципов, лежащих в основе более широкого поля наук, по-разному решающих свои задачи. Кроме всего — и это важно для нашего понимания Веселовского — классическая наука «занималась главным образом проблемами с двумя переменными (линейными причинными рядами, одной причиной и одним следствием) или в лучшем случае проблемами с несколькими переменными»¹⁹. Для решения проблем со многими переменными требовалось выработать новые понятийные средства. На это и была направлена ОТС.

Веселовский интуитивно двигался в направлении общесистемных задач, не сводя анализ к двум переменным, как это делали его коллеги, в частности Вл. Стасов. Его критика теории заимствований Стасова отражает два диаметрально противоположных подхода к изоморфным структурам в разных системах²⁰. Веселовский оспаривает не только вывод Стасова о происхождении русского былинного эпоса из восточной праструктуры, но и сам метод мышления, идущий от однонаправленной причинности («одно возникает из другого»²¹).

По Стасову, схожесть былинных структур у разных народов свидетельствует об их «родстве». Рассматривая их не как сходные (изоморфные), а как родственные структуры, он отправляется на поиск родителей, «от которых пошли все эти братья и сестры»²². Иными словами, Стасов отказывает им в самостоятельном развитии, поскольку у него не сформировалось еще понимание изоморфных процессов, независимо возникающих в различных системах. Его метод мышления соответствует принципам, на которых, по Берталанфи, основывается классическая наука. Стасов отыскал «детей», и его логика подсказывала ему найти «родителей» как причину их появления. Теория заимствований базировалась на причинно-следственном методе мышления. Совершенно по-иному видел это Веселовский, подходивший к вопросу аналогичных художественных структур как к проблеме со многими переменными. Его исследование было направлено на выявление множества параметров, приведших к образованию аналогичных форм, и в этом — существенная разница между его методом и тем традиционным подходом, который превалировал в его время. Вопрос о заимствованиях он тоже ставил, но его главным требованием были не гипотезы и измышления, а наличие фактов.

Обосновывать теоретически направленность своих поисков Веселовский не стал, и отчасти это было связано с положением науки в его время. «История литературы в том смысле, в котором я ее понимаю, — писал ученый, — возможна только специальная. Возможна ли подобного рода разработка литературной истории у нас в России — это другой вопрос. Кажется, что невозможна. Наука у нас стоит еще на степени первобытного хозяйства, приходится многое делать одними руками, что при более развитых условиях жизни распределяется между многими рабочими единицами»²³. И действительно, многие свои положения Веселовский объяснял практически на пальцах, включая и свой новый подход к изучению подсистем, речь о котором пойдет ниже.

В защиту же отечественной науки следует сказать, что не только она отставала от новаторских идей крупных мыслителей — то же «отставание», хоть и в меньшей степени, свойственно и продвинутым странам, когда речь идет о принципиально новом методе мышления. Как впоследствии признавался Берталанфи, замысел общей теории систем зародился у него еще в 1936 году, но он ждал, пока интеллектуальный климат будет подходящим для восприятия его теории, и впервые опубликовал свой труд только в 1968 году. У Веселовского не было возможности ждать почти столетие.

Система-организм, вероятность и предрасположенность

Берталанфи разработал методологию изучения систем, определяя систему как организм или организованную сущность, где целое больше суммы его частей (последнее взято у Аристотеля). Он указывал на то, что каждая система включает в себя другие системы и одновременно является подсистемой большей системы. Системы взаимодействуют с окружением, способны приобретать новые свойства и находятся в постоянном развитии. Тех же взглядов придерживался Веселовский, писавший: «…лучше прямо сознаться, что границы литературной истории придется определять иногда гораздо шире, чем кругом исключительно изящных произведений. Осмысляя существующую рубрику, можно, я думаю, предложить и новую. Мы предложили историю образования, культуры, общественной мысли, насколько она выражается в поэзии, науке и жизни»##Веселовский А.

1. Фрейденберг О. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. С. 20.[↩]
2. Шайтанов И. О. От составителя // Веселовский А. Н. Избранное. На пути к исторической поэтике / Сост., послесл., коммент. И. О. Шайтанова. М.: Автокнига, 2010. С. 5. [↩]
3. Цит. по: Махов А. Веселовский — Курциус. Историческая поэтика — историческая риторика // Вопросы литературы. 2010. № 3.[↩]
4. Там же.[↩][↩]
5. Там же. [↩]
6. Bertalanffy Ludwig von. General System Theory: Foundations, Development, Applications. N. Y.: George Braziller, 1976. P. 32. (Перевод с англ. мой. — В. З.) [↩]
7. Тарасова Т. Н. Культурно-историческая школа // Новейший философский словарь / Под ред. А. А. Грицанова. Минск: В. М. Скакун, 2009. С. 346.[↩]
8. Берталанфи Л. фон. Общая теория систем — критический обзор / Перевод с англ. Н. С. Юлиной // Исследования по общей теории систем: Сборник переводов / Общ. ред. и вступ. ст. В. Н. Садовского и Э. Г. Юдина. М.: Прогресс, 1969. С. 44. [↩]
9. Веселовский А. Н. Из введения в историческую поэтику // Веселовский А. Н. Избранное. Историческая поэтика / Сост., вступ. ст., коммент. И. О. Шайтанова. М.: РОССПЭН, 2006. С. 59.[↩]
10. Веселовский А. Н. Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля // Веселовский А. Н. Избранное. Историческая поэтика. С. 417. Здесь и далее курсив в цитатах мой. [↩]
11. Берталанфи Л. фон. Указ. соч. С. 46.[↩]
12. Там же. С. 47. [↩]
13. Берталанфи Л. фон. Указ. соч. С. 47-48. [↩]
14. Там же. С. 48. [↩]
15. Веселовский А. Н. Из введения в историческую поэтику. С. 73.[↩]
16. Подробнее об этом см.: Зубарева В. Настоящее и будущее Егорушки: «Степь» в свете позиционного стиля // Вопросы литературы. 2013. № 1.[↩]
17. Берталанфи Л. фон. Указ. соч. С. 34. [↩]
18. Ashby W. R. General Systems Theory as a New Discipline // General Systems. Vol. III. 1958. Цит. по: Исследования по общей теории систем. С. 48. [↩]
19. Берталанфи Л. фон. Указ. соч. С. 25.[↩]
20. См.: Веселовский А. Н. Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса // Веселовский А. Н. Избранное. На пути к исторической поэтике. С. 117-121.[↩]
21. «В самом деле, в двух смыслах [можно говорить, что] одно возникает из другого (помимо того, когда «одно из другого» означает «одно после другого», например — олимпийские игры «из» истмийских): или в том смысле, как муж происходит из ребенка при изменении этого последнего, или в том, как воздух происходит из воды. О возникновении по образцу того, как муж происходит от ребенка, мы говорим в применении к тому, как возникшее происходит от возникающего или завершенное из завершающегося…» (Аристотель. Метафизика / Перевод с др.-греч. и прим. А. В. Кубицкого. М.; Л.: Соцэкгиз, 1934. С. 71.)[↩]
22. Веселовский А. Н. Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса. С. 120.[↩]
23. Веселовский А. Н. Отчеты о заграничной командировке // Веселовский А. Н. Избранное. На пути к исторической поэтике. С. 44.[↩]