Павел Басинский. Лев Толстой: бегство из рая

Павел Басинский. Лев Толстой: бегство из рая. М.: АСТ: Астрель, 2010. 636 с.

Книга «Лев Толстой: бегство из рая» Павла Басинского — версия из тех, которым хочется доверять. Впрочем, в аннотации это слово отметается с какой-то неоправданно пугливой поспешностью: «Известный писатель и журналист Павел Басинский на основании строго документального материала, в том числе архивного, предлагает не свою версию этого события, а его живую реконструкцию». Возможно, понятие «версия» ныне и скомпрометировано разного рода «безглянцевой» литературой, однако определение «живая реконструкция», думается, скорее отсылает к чему-то игровому, театрализованному.

Документальный материал переработан таким образом, что от пыли библиотечной и архивной не осталось и следа. Дневники, свидетельства, воспоминания, письма, телеграммы, газетные статьи либо расщепляются полностью основным текстом, либо органично вкрапляются в него автором: «…Чертков знакомится с тремя крестьянскими юношами, готовыми разделить его взгляды. Но имеет ли он право на такое духовное руководство? «Нет, Лев Николаевич, приезжайте, ободрите, помогите. Вы здесь нужны». Эта фраза — вы здесь нужны — становится обертоном сложной музыкальной партии, которую начинает играть Чертков в семье Толстых» (c. 369). Источники здесь служат тем, чем они и должны служить, — каркасом книги, не подминая под себя собственно повествование и не подменяя его.

Читатель погружается в историю жизни Толстого, которая дается как предыстория его ухода. Точнее — в историю брака писателя, которым этот уход был подготовлен. Не хочется говорить: «любви» или «семьи», хотя эти слова оказываются для «Бегства из рая» наиболее частотными. Пожалуй, взаимоотношения великого Льва и Софьи Андреевны Павел Басинский рассматривает как постепенное (при этом то последовательное, то скачкообразное) крушение его «мысли семейной». И порой трудно понять, события жизни внутренней служат импульсами для событий жизни внешней или наоборот.

Это достигается не в последнюю очередь с помощью композиции. Скрупулезное (по часам, минутам, вздохам) описание последних десяти дней Толстого перемежается с раздольным — «широкого дыхания» — повествованием о его жизни. Равновеликими (как и в произведениях самого Толстого) оказываются дискомфорт, причиненный отсутствием ногтевой пилочки, и мучительная борьба за гения между его женой и Чертковым; проблема отлучения/отпадения графа от церкви — и трагикомические суицидальные попытки Софьи Андреевны. Время и пространство то сжимаются до локальной точки — «28 октября в 4:50 вечера они сошли в Козельске» (с. 52), то прессуются — «Мечется по Европе, словно стараясь убежать от болезни. Гиер — Париж — Ницца — Флоренция — Ливорно — Неаполь — Рим — Лондон — Брюссель — Франкфурт-на-Майне — Эйзенах — Веймар — Дрезден — Берлин — вот карта бегства Толстого, во время которого он, тем не менее, не теряет времени даром <...> В мае он возвращается в Ясную Поляну…» (с. 139), — то перетаптываются на месте.

Все это — совершенно художественные приемы. И если предположить, что «Бегство из рая» — сознательная попытка выстроить биографию Толстого как произведение художественное, становится понятным, для чего понадобился опережающий реверанс в сторону читателя — анонсирование «Бегства из рая» как «живой реконструкции».

Дело в том, что «нон-фикшн» начинает восприниматься как «фикшн». В книге о Толстом Павел Басинский выступает в первую очередь как писатель, как автор-демиург, всеведающий автор, временами даже — герой-повествователь. Отсюда, кстати, и эффект вовлеченности читателя, его сопричастности происходящему.

Лев Николаевич, Софья Андреевна, Саша, Чертков в «Бегстве из рая» — герои романа «Бегство из рая», герои до такой степени, что кое-где Павел Басинский «проговаривается» об этом: «Вот здесь фигура Черткова невольно обретает демонический характер, вполне в соответствии с его «говорящей» фамилией.