От «сатириконства» к сатире

Нет нужды доказывать, что новаторство сатиры Маяковского вырастало на основе серьезного освоения традиций прошлого. Поэт учился у классиков, внимательно присматривался к достижениям своих современников. Говоря о его предшественниках, обычно справедливо называют великих мастеров революционной сатиры – Некрасова и Салтыкова-Щедрина. Но не нужно забывать и непосредственных литературных спутников Маяковского – поэтов-«сатириконцев»: Сашу Черного, Петра Потемкина, Валентина Горянского, Василия Князева и др. Тем более что творчество поэтов-сатириконцев было определенным этапом на пути развития русской реалистической сатиры. Либеральные сатирики начала XX века в новых общественных условиях по-своему развивали традиции сатиры 60-х годов, традиции знаменитой «Искры» Курочкина. Правда, на этом этапе приглушенно звучали ноты социального протеста, был ослаблен гражданский пафос, менее явственной стала публицистичность сатиры.

В процессе творческого содружества и активной идейной полемики с поэтами-сатириконцами происходило становление революционной сатиры Маяковского, уходящей своими корнями в классическое наследие XIX века.

Темы «Некрасов – Маяковский» и «Салтыков-Щедрин – Маяковский» изучены сравнительно хорошо. А взаимосвязь и взаимоотталкивание Маяковского и сатириконцев – мало разработанный вопрос. Не считая трудов общего характера, где сатириконский период творчества Маяковского рассматривается как этап идейного и художественного развития поэта, можно указать всего две работы, посвященные данной теме: статью В. Тренина и Н. Харджиева «Маяковский и сатириконская поэзия» ¹ и работу И. Эвентова «Маяковский в «Новом Сатириконе» ², вошедшую впоследствии в книгу того же автора «Маяковский-сатирик» (Л. 1941).

В этих работах использован интересный материал, проведен сравнительный анализ поэтики Маяковского и сатириконцев. Особенно ценной является в этом отношении статья В. Тренина и Н. Харджиева, где впервые разбираются произведения Саши Черного, П. Потемкина, В. Горянского и А. Радакова в соотнесении с ранней поэзией Маяковского. Однако, не учитывая разницы в мировоззрении поэтов, авторы статьи рассматривают лишь взаимосвязь Маяковского с сатириконцами в области формы стиха.

Другой крайностью представляется нам точка зрения И. Эвентова. Полемизируя с В. Трениным и Н. Харджиевым, он, в сущности, отрицает возможность влияния сатириконцев на Маяковского. По мнению И. Эвентова, поэты, идеология которых была враждебна Маяковскому, тем самым лишались права на его внимание и никак не могли способствовать совершенствованию поэтики Маяковского. В работе И. Эвентова сказалось неточное понимание характерных особенностей творческого метода сатириконцев: он принимает за подлинные лица поэтов те сатирические маски, которые были созданы ими с целью разоблачения определенных сторон российской действительности. Тем не менее И. Эвентов совершенно справедливо указывает на существенные особенности творчества Маяковского, отличающие его от буржуазно-либеральных сатириков.

Думается, что правильное решение вопроса о влиянии сатириконцев на Маяковского может быть найдено, если рассматривать как то, что их связывало, так и то, что их разъединяло. Маяковский вырабатывал качественно новый метод революционной сатиры, критически используя разнообразные приемы, почерпнутые в том числе и у своих «соседей»-сатириконцев. При этом имели место и полемика, активное творческое отталкивание, и переработка, усвоение наиболее ценных элементов сатириконской поэзии.

Период сотрудничества Маяковского в «Новом Сатириконе» был очень важным для поэта. Этот период явился началом отхода Маяковского от футуристических идей, попыткой вырваться из групповых рамок и обратиться к более широкой читательской аудитории. В «Новом Сатириконе» Маяковский приобретал навыки профессионального сатирика. Впоследствии Маяковский доказывал, что даже талантливому человеку нужно учиться сатирическим приемам, как учатся арифметике. «Новый Сатирикон» был для него своего рода «смеховой школой».

В журнале живы были традиции буржуазно-либерального «Сатирикона», признанного развлекателя русского общества. Конечно, на страницах «Нового Сатирикона» было немало трафаретной журнальной дешевки, но лучшие сатириконцы демонстрировали в нем высокое мастерство. Вспоминая о своих собратьях по журнальной работе, В. Князев писал в 30-х годах: «О них мало написано, а жаль. Ведь были среди них люди большого таланта».

При всех индивидуальных различиях у сатириконских поэтов была общая черта. Они бравировали «беспартийностью», демонстративно подчеркивая, что служат «всем богам» и признают одновременно все «правды». Политически индифферентные сатириконцы были «многобожцами», в то время как Маяковский с первых же шагов в литературе выступил как бунтарь против общества собственников. В «Новом Сатириконе» только у Маяковского был, по его выражению, «пафос социалиста, знающего неизбежность крушения старья», один он чувствовал себя предтечей грядущей революции. Поэтому Маяковский оставался чужим в редакции журнала, хотя был связан личными дружескими отношениями с некоторыми сатириконцами.

Обличительные «гимны» Маяковского, помещенные в «Новом Сатириконе», били по всей системе государственного устройства в России. Читая, например, о несчастной стране, в которой привольно живется только «судьям», а народ стонет от бесчинств и поборов, подписчики «Нового Сатирикона» думали не о Перу, а о России.

Если даже самый талантливый поэт старого «Сатирикона» Саша Черный в лучшие годы своего творчества не преследовал в сатире столь же ярко выраженных политических целей, то уж, конечно, ни у В. Горянского, ни у П. Потемкина, ни у А. Радакова, ни даже у В. Князева мы не найдем и слова о борьбе с существующим общественным строем.

Большинство сатириконцев по своим идейным симпатиям примыкало к так называемой «понедельничьей» литературе. В дни «похмелья» после революционного праздника 1905 года эта литература провозгласила своим девизом «понедельник». Поэты дружно воспевали маленького человека и серенькие будничные дела. Пессимизм, безверие, абстрактный гуманизм были присущи и сатириконцам. Характерно признание поэтессы Лидии Лесной:

Все эти понедельники, пятницы – серенькие дни, –

Я в выдумки одела пестро,

Повесила разноцветные фонарики – китайские огни, –

Смотрю на этот праздник и улыбаюсь хитро.

Мне нравится гулять по аллейке причуды,

Опьяняться запахом цветов, которых нет,

Забыть все имена, который час, сколько кому лет, –

И ждать чуда.

Певцом «понедельников» называли и сатириконца А. Вознесенского, который заявил: «Я воскресенья не люблю. Мне ближе строгий понедельник…»

А. Вознесенский прославился своей книгой «Путь Агасфера». Основной мотив этой книги – искание нового «понедельничьего пути», который, по мнению поэта, будет подлинно справедливым. В мире для него все равны; нет злых, нет добрых, нет «путей различных», нет одной великой правды.

Под первой правдой есть вторая,

Под нею третья, а под ней

Бегут, – сплетаясь и играя

С неправдой, – правды дальних дней.

Такое настроение было характерно для значительной части русской интеллигенции тех лет. За ним скрывалось неверие в возможность новой революции, глубокая политическая пассивность. «Людям не хочется мириться с мыслью, что праздник прошел, наступили будни: и они не празднуют, не трудятся, а понедельничают, опохмеляются, – писала большевистская газета «Социал-демократ», объясняя тяготение буржуазных литераторов к теме «понедельника». – И как раньше была крепка вера в непрерывный праздник, так многие верят теперь в вечный понедельник».

В произведениях А. Вознесенского можно найти ряд мотивов, образов, как-то перекликающихся с ранними стихотворениями Маяковского.

1. »Литературный критик», 1934, N 4. См. также статью В. Тренина и Н. Харджиева «Маяковский в «Новом Сатириконе», «Литературное наследство», N 7 – 8, М. 1933. [↩]
2. »Маяковскому», сб. воспоминаний и статей, «Художественная литература», Л. 1940. [↩]