От фольклора к литературе
З. М. Налоев, Из истории культуры адыгов, «Эльбрус», Нальчик, 1978, 192 стр.
Круг вопросов, поставленных в книге З. Налоева «Из истории культуры адыгов», представляет большой интерес, так как решение их дает ценный материал для осмысления одной из важнейших проблем литературоведения – процесса становления художественной литературы как специфической формы познания действительности.
Книга З. Налоева – сборник статей. Здесь и очерки этнографического характера, и исследования песенных жанров адыгского фольклора, и работы, посвященные анализу дооктябрьской письменной литературы адыгов. Однако, несмотря на кажущуюся разнопроблемность, все эти работы подчинены единому и целостному замыслу: показать на материале адыгского устного творчества сложный диалектический процесс развития в фольклоре элементов, которые станут достоянием художественной литературы, ее характерными чертами.
Нам хотелось бы привлечь внимание к книге З. Налоева потому, что это одно из тех исследований, где скрупулезный и глубокий анализ частного материала выводит к важнейшим общим закономерностям, которые поверяются результатами, добытыми при изучении сходных явлений у других народов, тем самым подтверждая истинность и научную ценность этих выводов.
В рецензируемой книге З. Налоев выступает как вдумчивый исследователь-фольклорист. В работе много интересных и оригинальных наблюдений над различными жанрами адыгского песенного фольклора. Большое внимание уделяет автор обрядовой песенной поэзии, эволюции ее роли и функций в общественном быту адыгов. Примечательна в этой связи характеристика обряда излечения и облегчения страданий тяжелобольного – чапща, сопровождаемого специальными песнями. На конкретном материале автор прослеживает, как меняется содержание этих песен, как происходит вытеснение первоначального магического содержания и замена его светским, эстетическим и как в итоге чапщ окончательно утрачивает свое магическое назначение, трансформируясь в народное карнавально-зрелищное празднество.
Особый интерес проявляет исследователь к творчеству адыгских народных певцов – джегуако. З. Налоев впервые в адыгской фольклористике поднимает важную проблему: роль джегуако в национальном и межнациональном общении как в сфере идейно-политической, так и эстетической, убедительно доказывая демократический, прогрессивный характер их деятельности.
С интересом читается глава, посвященная очистительной песне – жанру, не имеющему, по словам автора, аналога в фольклоре других народов. Весьма удачен, на наш взгляд, раздел, содержащий анализ кебжеча – одного из популярнейших жанров песенно-смехового фольклора адыгов.
Фольклористические изыскания З. Налоева отличает новизна подхода, точность и ясность аргументации, тщательность отбора фактического материала. Конечно, фольклорная проблематика книги не исчерпывается этим пунктирно очерченным перечнем, она заслуживает специального разговора, но мы хотим более обстоятельно остановиться на другой стороне работы З. Налоева.
Весь фольклорный материал, который привлекает автор, нужен ему не столько для конкретного анализа определенных жанров устно-поэтического творчества адыгов, сколько для выявления тех моментов в исторической жизни фольклора, которые явились предвестниками зарождения собственно художественной литературы. В каждой из статей сборника, выстроенных в последовательный концептуальный ряд, автор на том или ином материале пытается решить эту проблему.
Одним из важнейших шагов на пути к возникновению художественной литературы как специфической формы идеологии автор считает освобождение произведений фольклора от магической функции, от утилитаризма, обретение имя функции эстетической. И на примере адыгских обрядовых песен (глава «Функция песни в обряде «чапщ») он убедительно доказал, что в период классового расслоения общества обрядовая поэзия неизбежно освобождается от культово-магического содержания и становится явлением эстетического ряда.
Как известно, одной из специфических черт художественной литературы является наличие творческой индивидуальности в отличие от фольклора с его коллективным характером творчества. В книге З. Налоева на примере творчества адыгских народных певцов джегуако наглядно прослежен процесс становления осознанного индивидуального авторства, вычленение его из коллективного творческого процесса. Появление в устной поэзии этого авторского (личностного) начала, на первых порах еще не осознанного, автор обнаруживает в лирической песне. З. Налоев считает, что первыми творцами лирической песни были женщины, открывшие для поэзии эмоциональную сферу жизни человека. «Особенностью нового типа песен, – по словам исследователя, – является переживание личного горя героем, который в данном случае и является автором произведения» (стр. 73).
Первые образцы лирической поэзии рождаются в результате сознательного индивидуального творческого акта, и они, как правило, автобиографичны. На примере эволюции жанра «очистительной песни» автор прослеживает, как совершается постепенная утрата ею фактографической правды и как на смену приходит осознание возможности вымысла, возможности «фантазировать, выдумывать и интерпретировать события и факты» (стр. 96). Это был шаг вперед на пути к сознательному художественному вымыслу, к художественному обобщению действительности, которое станет завоеванием собственно художественной литературы. В адыгском фольклоре XIX – начала XX века этот процесс «породил таких видных лириков, как Ляше Агноков и Бекмурза Пачев, поэтика которых уже близка к поэтике литературной» (стр. 96).
Таким образом, поэзия народных певцов на определенном историческом этапе выступает как продукт осознанного авторства, несущего на себе печать творческой индивидуальности, являя собой переходную ступень от фольклора к литературе. Остается сожалеть, что в книге не стало предметом специального рассмотрения под таким углом зрения творчество наиболее известных адыгских джегуако, поэтика, идейно-тематический строй их произведений, характер отбора и осмысления ими жизненного материала. Такой анализ позволил бы вскрыть всю специфичность этого явления, находящегося на стыке устного народного творчества и письменной литературы.
Механизм возникновения и становления собственно художественной литературы выявляется автором не только на данных фольклора, но и на материале первых образцов письменной дооктябрьской литературы адыгов. З. Налоев, обращаясь к творчеству адыгских писателей-просветителей XIX – начала XX века, убедительно доказывает, что их произведения еще нельзя считать художественной литературой в полном смысле этого слова. Правильность этого положения наглядно подтверждается в книге анализом «Истории адыгейского народа», воссозданной по народным преданиям адыгским просветителем XIX века Шорой Ногмовым, а также осмыслением литературной продукции деятелей просветительского движения начала XX века (глава «Литература Баксанского просвещения»). Характеризуя просветительскую публицистику, З. Налоев прежде всего вскрывает ее синкретический характер. Просветительскую публицистику еще нельзя причислить к чисто художественной литературе, она несет в себе многие внехудожественные функции, являя собой своеобразное сочетание черт исторического, этнографического, фольклористического и художественного сочинения. Причины своеобразия этого явления автор видит в том, что эта литература возникла как порождение просветительской идеологии и всецело была подчинена пропаганде политических и историко-культурных идей, характерных для адыгского просветительского движения. Отсюда обращевность писателей-просветителей к отечественной истории, этнографии, фольклору, стремление привлечь внимание и выявить в исторической, бытовой и эстетической жизни адыгов те прогрессивные начала, которые явятся залогом будущего национально-культурного возрождения родного народа. Такого рода синкретические произведения как нельзя лучше отвечали этим задачам. Этим объясняется и явное доминирование в просветительской публицистике утилитарной функции над эстетической. Вглядываясь в это своеобразное явление культурного развития адыгских народов, исследователь подмечает, как в недрах просветительской литературы с ее утилитаризмом, нерасчлененностью функций оформляются те черты, которые станут определяющими в собственно художественной литературе. В этом отношении особенно интересны наблюдения З. Налоева над характером и эволюцией вымысла в просветительской литературе: от вымысла чисто утилитарного свойства как формы «пропаганды национально важных идей до вымысла ради художественного пересоздания действительности» (стр. 162), то есть вымысла как художественного обобщения.
Выявление и в фольклоре и в просветительской публицистике элементов, как бы предваряющих основы литературной типизации, наглядно характеризует этот этап в развитии адыгской культуры как переходный на пути становления национальной художественной литературы.
Думается, что если бы к этим интересным размышлениям над синкретической природой просветительской литературы был подключен более широкий фактический материал, накопленный в настоящее время исследователями адыгского просветительства XIX – начала XX века, то это позволило бы автору выявить и другие важные закономерности в литературной практике адыгских просветителей.
Важное достоинство книги З. Налоева в том, что автор не замыкается в рамках локального материала, постоянное обращение к широкой системе сравнительно-типологических параллелей в фольклоре и литературах других народов – отличительная черта его исследовательского почерка.
Итак, перед нами серьезное теоретическое исследование. Поэтому хотелось бы видеть в такой работе хороший научный аппарат. В своей книге автор широко пользуется терминологией, употребляющейся в адыгской фольклористике, но незнакомой исследователю, не занимающемуся специально фольклором адыгов. Небольшой терминологический словарь, сопровождающий книгу, был бы хорошим подспорьем для читателя.
Автор пишет, что «надеется продолжать работу в намеченном здесь направлении». Хочется пожелать ему, чтобы продолжение исследования было столь же плодотворным.