№9, 1981/В шутку и всерьез

Они знали: смех – дело серьезное

1

В этих заметках я стараюсь воссоздать по памяти некоторые черты моих наставников, помощников, друзей, черты, относящиеся к самому живому проявлению человеческого характера – к смеху, шутке, иронии. «Смех – дело серьезное», – любил говорить Остап Вишня, истинный чародей смеха.

Начну с Максима Тадеевича Рыльского, который всегда был для меня эталоном отношения к людям.

У него было огромное чутье к слову. Это был прирожденный лингвист. Очень часто в разговоре он останавливался на какой-либо фразе, и, произнеся свое характерное «між іншим» («между прочим»), объяснял происхождение слова или же указывал, как о том же самом можно сказать по-русски, если разговор шел по-украински, или как сказать по-украински, если разговор шел по-русски. Он признавался, что его излюбленнейшее чтение – словари. Я заставал его за чтением различных словарей, которые он читал с большим увлечением.

Как-то раз мы стояли на улице под балконом какого-то дома. На балконе группа молодежи весело смеялась. Я посмотрел вверх и сказал по-украински: «З нас сміються». Рыльский возразил: «Нет, здесь

точнее сказать по-русски: над вами смеются!» – и, улыбаясь, указал на балкон.

Однажды с группой гостей из Москвы мы поехали в Кирилловскую церковь, поднялись на хоры и осматривали роспись, сделанную Врубелем. В этот момент на карниз сел воробей, влетевший в храм через раскрытое окно.

– А вот и сам врубель! – засмеялся Максим Тадеевич и тут же пояснил нам, что воробей по-польски – врубель…

Случалось, Максим Тадеевич шутил мрачно. Недалеко от улицы Пирогова до сих пор стоит в Киеве старое здание, на фасаде которого надпись: «Анатомический театр». Мы проходили мимо, Максим Тадеевич хмурился, был чем-то очень расстроен и, указывая на здание, проговорил:

– Самый веселый театр в городе…

2

Знакомство с Леонидом Первомайским относится к самому началу моего творческого пути в Харькове 30-х годов. Это было время так называемого «призыва ударников в литературу». Мы – рабочие парни с харьковских заводов, из институтов – приходили прямо с работы в заводском цехе или после лекций в институтской аудитории в Дом украинских литераторов. Там мы занимались до поздней ночи, читая свои стихи и отчаянно критикуя друг друга. К нам нередко заходили и старшие поэты. Однажды Владимир Сосюра читал у нас только что написанную поэму, читал долго, поэма была длинной, а когда кончил, Леонид Первомайский сказал:

– Володя! А почему у тебя в одном месте Ворошилов изображен в морской форме? Не потому ли, что в стихах много воды?..

Надо заметить, что реплика эта была произнесена в присутствии нас, молодых тогда поэтов, и, казалось бы, могла прозвучать непедагогично, однако ничего такого не случилось. Мы посмеялись шутке, и это нисколько не помешало нам оценить поэму по заслугам, вполне нелицеприятно…

Запомнилась наша встреча на фронте, в предгорьях Карпат. Леонид Первомайский приехал в редакцию газеты 1-й Гвардейской армия как корреспондент «Правды». Он предложил мне поехать вместе с ним в село Нагуевичи – на родину Ивана Франко. И вот мы едем туда на «виллисе».

Узнав о приезде Л. Первомайского, несколько сельских учителей пригласили нас в школу, собрали своих учеников. Поэт прочел им стихотворение «Возвращаются аисты» – о том, как птицы возвращаются в разрушенное село и на только что отстроенной кровле мастерят новое гнездо. Когда расходились, уже у машины, кто-то из учеников спросил, почему Леонид Соломонович выбрал себе псевдоним «Первомайский»?

– А чем плохая фамилия? – ответил поэт, улыбаясь. – Если бы я назвался, скажем, «Первоапрельский», то мне пришлось бы вас все время обманывать!..

Возвратившись в редакцию газеты, мы долго не спали, допоздна слушали музыку, передаваемую из Москвы. Я вспоминал харьковские времена, наши первые встречи, когда Л. Первомайский писал о своей молодости:

Я спал на рояле в комсомольском клубе,

Потому-то и сердце у меня музыкальное…

 

3

На фронте же, правда, на более раннем этапе войны, когда наши армии держали тягчайшую оборону по Северскому Донцу, мне довелось познакомиться с Михаилом Светловым.

Равнину к югу от города Верхнее (где родился Владимир Сосюра) мы называли Долиной смерти, потому что там стояли насмерть наши дивизии, входившие в особую группу войск, именуемую «группой Комкова». Каждый раз, возвращаясь оттуда в редакцию армейской газеты, я вздыхал с облегчением: остался жив!

Именно в ту пору, в лютый зимний холод приехал к нам Михаил Светлов. Он был одет в добротный кожух армейского покроя, но меньше всего похож был на военного. Манеры и привычки сугубо штатского человека преобладали во всем. Первым делом он попросил нас, чтобы мы угостили его, прибывшего с мороза, коньяком или водкой. Ни того, ни другого у нас не оказалось. Но мы знали, что у редактора газеты «московская» имеется, и сказали об этом Михаилу Аркадьевичу. Сказали ему и о том, что редактор у нас весьма бережливый и спиртное никому не дает.

Михаил Аркадьевич улыбнулся и спросил:

– Скажите, а что любит ваш редактор?

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №9, 1981

Цитировать

Вышеславский, Л. Они знали: смех – дело серьезное / Л. Вышеславский // Вопросы литературы. - 1981 - №9. - C. 294-300
Копировать