«Очаровательный негодяй». Коротышки в литературных кругах

Коротышки в литературных кругах

Зоолингвистика

Слон, — говорил Алексей Николаевич Толстой, — на всех славянских языках слон. Хоть по-чешски, хоть в Малороссии. Потому что спит, приСЛОНившись к дереву.

Но где, когда, в каком чудном сне видели наши предки отдыхающего слона — сие, вопрошал Толстой, крупное травоядное, обитающее исключительно в тропической Азии и Африке?

Цитата в кустах

(по аналогии): Откуда у русского человека фамилия Попугаев? (Ильф, Записные книжки.)

Из третьих рук

Точнее, через десятые уста. Никакие не факты, просто тутошняя легенда.

Накануне Большой войны, присоединивши Прибалтику, разыскали Игоря Северянина. Он обретался на хуторе, где помогал по хозяйству богатой эстонской фермерше — своей жене. Его официально, от имени Алексея Толстого, пригласили в Москву.

Поэт малость помялся, долго благодарил и повел приглашающего в подвал. Там, обложенные нетающим льдом, выстроились на полке желтые деревянные бочоночки коровьего масла.

— Грядет война, — сказал Северянин. — Представляете, сколько это будет стоить через год?.. Зачем я поеду?

А через год его разбомбило. Ни поэта, ни жены, ни масла…

И в Ташкенте, в эвакуации, Алексей Николаевич Толстой вроде бы возгласил:

— Так будет со всяким, кто хочет обжулить советскую власть…

Поздняя сноска

Реальный Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) развелся с фермершей, женился на филологине; в начале Большой войны неоднократно телеграфировал в Кремль, чтоб срочно эвакуировали; умер в оккупированном Таллине (20. 12. 1941) от инфаркта.

…Тогда ваш нежый, ваш единственный, —

Я поведу вас на Берлин!

Свистящая согласная

Тынянов укорял Алексея Толстого, что в «Аэлите» — на Марсе — земля:

«Воздухоплавательный аппарат пошел у самой земли <…> Марсианин опять сел на землю».

— Возникает, — сказал Тынянов, — не космический, а комический эффект.

— Ну да! — согласился Толстой. — Когда я пишу про Марс, то вижу степь, например, под Самарой. А ты, Юрий Николаевич, возбуждаешься фонетикой.

— У Вас — земля, — возразил Тынянов, — у меня — поэзия…

— Сиречь небо? — спросил Толстой.

— Тут уместно напомнить, — говорит Набоков, — что разница между комической стороной вещей и их космической стороной зависит от одной свистящей согласной.

Sic transit

Чуковский возмущался разными нелепыми сокращениями типа ВЦСПС.

— Все пройдет! — махнул рукой Алексей Толстой. — И ВЦСПС забудут так же, как ВСПС.

— А что это? — спросил Чуковский.