Общие проблемы

Как и других участников нашей встречи, меня заинтересовала сама идея установления более широких контактов между журналами, которые здесь сегодня представлены. Взаимодействие гуманитарных наук ширится, необходимость укреплять связи между ними, общими усилиями решать общие для всех нас проблемы становится очевидной. Будем надеяться, что высказанная за нашим «круглым столом» идея наладить регулярные контакты между представленными сегодня журналами получит практическое воплощение в самом близком будущем.

Как историку мне особенно приятно, что инициативу проведения этой встречи взял на себя журнал «Вопросы литературы». Ведь из общественных наук история, пожалуй, всего ближе к литературе, к писательскому труду. Всем известно, что классики исторической науки были и превосходными писателями, а классики литературы, как правило, испытывали огромный интерес к истории и обладали завидными познаниями в этой области.

Известно и другое: в наши дни исторические сюжеты занимают в советской литературе очень большое место, в исторических жанрах работают многие талантливые писатели, и их книги редко залеживаются на прилавках. Надо ли говорить о том, как вырос за последние годы общественный интерес к большим явлениям нашего прошлого, к сложным проблемам истории, к ее выдающимся событиям, выдающимся героям…

Должен отметить, что и собственно научные труды по истории все чаще находят читателя не только в профессиональной среде, и, конечно, нас это радует, хотя я бы не сказал, что в этом отношении все обстоит благополучно. Существует устойчивое мнение, что историки пишут неинтересно, скучно, не владея необходимым при нашей профессии литературным мастерством. Нельзя сказать, что это просто предубежденность, – литературный уровень многих наших работ действительно оставляет желать лучшего. Но, с другой стороны, и работы интересные, яркие порою не замечаются и не ценятся по достоинству читателями, в том числе и внимательными читателями из творческой, писательской среды.

От историков же нередко приходится слышать, что, касаясь исторических сюжетов, писатели позволяют себе чрезмерные вольности в обращении с материалом, нарушают историческую истину. Не берусь судить, до какой степени такие отступления от фактов или домысливания фактов могут быть оправданы художественными соображениями, – видимо, тут нужны особые критерии применительно к каждой книге. Но могу с уверенностью сказать, что нарушения истины в произведениях наших писателей на исторические темы действительно встречаются. Меня, в частности, тревожит некоторое ослабление классовых критериев в оценке деятельности тех или иных реально существовавших героев прошлого, наметившаяся в литературе на исторические темы тенденция идеализировать таких героев – скажем, декабристов. Много говорится об их душевном благородстве, прекрасных нравственных качествах и высоких революционных устремлениях, но как-то забывается историческая ограниченность декабристского движения, его классовая и социальная природа. Исчезает исторический фон, без которого невозможно понять ту или иную личность; из сложной совокупности фактов отбираются лишь те, которые подходят под заранее выработанную автором концепцию, а ведь факт приобретает силу правдивого исторического свидетельства лишь при том условии, что он используется автором с учетом и других, не вошедших в его произведение, фактов, с учетом всего исторического «контекста».

Мне понятна тревога моих коллег, когда они сталкиваются в исторической беллетристике или документально-художественной исторической литературе с подобными тенденциями.

В документально-художественной и биографической литературе стало обычной практикой «домысливание» документов, на самом деле не существующих; подобные «документы» без всяких оговорок преподносятся читателю как истинные, происходит мистификация читателя, принимающего их за реальные исторические свидетельства. Конечно, художественная литература имеет право на домысел, он здесь даже необходим, однако, как говорится, нужно и меру знать – порою домысел вступает в прямое противоречие с фактами, еще чаще мы видим, как вымышленные эпизоды явно не согласуются с духом эпохи или правдой исторического поведения тех или иных реально существовавших персонажей или со всем строем их личности, миросозерцания, этики.

Нередко домысел преследует одну цель: сделать произведение остросюжетным, захватывающим, «сенсационным» не в лучшем значении этого слова. Так обстоит дело, скажем, в повести И. Кычакова «Невский лед», в «Конкордии» В. Морозовой – произведениях, посвященных народовольцам;