Об адресате стихотворения «Еще скончался честный человек…»

Стихотворение Некрасова «Еще скончался честный человек…» не было напечатано при жизни поэта. Впервые его опубликовал неполностью К. Чуковский в 20-е годы. Подметив, что несколько строк из него перешли в «Медвежью охоту» и дополняют там характеристику Т. Н. Грановского, Чуковский решил, что и стихотворение «Еще скончался честный человек…» написано на смерть Грановского. С этим адресатом стихотворение связывалось и при последующих публикациях.

Впоследствии было установлено, что стихотворение написано между 21 мая и 7 июня 1855 года. Грановский же умер 4 октября 1855 года, то есть четыре месяца спустя, и к нему стихотворение относиться, естественно, не могло.

На чью же кончину отозвался Некрасов? Герой стихотворения – «честный человек», «на дело благородное рожденный и грустно проводящий темный век в бездействии, в работе принужденной», человек, который «желал служить Добру», «сам себя ломал, готовый на немногом помириться, но присмирел и руки опустил, в сознании своих напрасных сил». Далее поэт писал:

Не понимаем мы глубоких мук,

Которыми болит душа иная,

Внимая в жизни вечно-ложный звук

И в праздности невольной изнывая.

И «зрелый муж, поверженный в хандру», с «тоскою постоянной», убит этой «внутренней», «сокрытой борьбой».

Конечно, не надо понимать буквально строки некрасовского стихотворения о «бездействии, о праздности» передового человека. Николаевский режим душил в зародыше все мало-мальски выходящее за границы понятий казарменного государства. Даже будущий душитель русской печати, будущий главный цензор России М. Н. Лонгинов, вспоминая о «мрачном семилетии» 1848 – 1855 годов, писал: «Журналистика сделалась делом опасным и в высшей степени затруднительным. Надо было взвешивать каждое слово, говоря даже о травосеянии или коннозаводстве, потому что во всем предполагалась личность или тайная цель. Слово «прогресс» было строго воспрещено, а «вольный дух» признан за преступление даже на кухне. Уныние овладело всей пишущей братией…» Характеризуя настроение Грановского в это время, А. В. Щепкина, сестра Н. В. Станкевича, вспоминала, что Грановский «писал очень мало в последние годы жизни, когда сознал, как неудобны стеснения мысли, удручавшие его. Случалось, что его убеждали приняться за интересную для него работу, и он говорил, что не может писать, стесняя мысль, и что писать, надеясь, что допустят в печать со временем, – также нет охоты. Помню его собственные слова: «Если меня прочтут, когда меня уже не будет на свете, – это не утешительно».