«Летучка» критиков. Обсуждение журнала «Дальний Восток»

ДАЛЕКИЙ И БЛИЗКИЙ

Е. ОСЕТРОВ

Чехов совершал путешествие на Сахалин около трех месяцев. Мы не удивляемся теперь тому, что человек, встретив рассвет в Москве, в полдень пролетает над Байкалом, а в предвечерние часы оказывается на берегу Тихого океана. Время тесно сблизило расстояния, и самые дальние места, всегда считавшиеся труднодоступными и малодостигаемыми, практически стали близкими.

Дальний Восток современность приблизила не только пространственно, но и духовно. Русскую литературу XX столетия нельзя себе даже представить без книг редкостного человека, писателя и путешественника Владимира Арсеньева, счастливо совместившего в себе – по наблюдению Максима Горького – «Брема и Фенимора Купера». Оценивая творчество Арсеньева, обычно пишут о его доскональном знании Дальнего Востока, простых людей, экзотических мест, об умении занимательно строить сюжет и раскрывать характер героев, живущих в каждодневном общении с природой. Гораздо реже мы пишем и говорим о литературном мастерстве автора «Дерсу Узала». Музыкальная поэтичность его пейзажей свидетельствует о поразительной многогранности писательского восприятия природы. Многие пейзажи Арсеньева – стихотворения в прозе, их хочется читать вслух. Бесконечно разнообразие палитры Арсеньева, лаконично и красочно писавшего, кажется, не пером, а кистью художника-натуралиста цветы и деревья, закаты и рассветы, морские прибои и таежные ночи.

Проза Владимира Арсеньева оказала благотворное влияние на многих наших писателей, в том числе на таких разных художников, как Михаил Пришвин, Александр Фадеев, Дмитрий Нагишкин, Георгий Марков.

Следует, кстати говоря, отметить, что в недавнем прошлом на литературной карте страны Дальний Восток был огромным «белым пятном». Если мы обратимся к популярному изданию 20-х годов, к книге «Областные культурные гнезда», то самое восточное «культурное гнездо», о котором есть справка в труде Пиксанова, – Иркутск. От Иркутска к Тихому океану тянулась тайга. В огне гражданской войны здешняя молодежь написала первые страницы своих дальневосточных книг. Жизнь родила не только ставшую народной песню про «штурмовые ночи Спасска, волочаевские дни», но и рассказы, романы, повести. Заботливо наблюдая за культурной жизнью Дальнего Востока, Максим Горький поддержал с первых литературных шагов Трофима Борисова, создавшего на страницах своих книг портрет родного края. Максим Горький отметил в письме к Пришвину творчество Борисова: «Вот еще один упрямец, подобно В. Арсеньеву и Вам, сидит где-то в глуши и работает, работает…» Александр Фадеев, говоря о повестях «Сын орла» и «Тайна маленькой речки», назвал Борисова одним из лучших современных писателей, пишущих для молодежи и детей.

Всю свою творческую биографию связал с Дальним Востоком Петр Комаров. Стихи его давно уже – достояние всей страны, хотя, думаю, красота и сила его Музы таежных странствий еще не оценена полностью. Принадлежа к поколению военной поры, Петр Комаров стал певцом ратных подвигов, поэтом Дальнего Востока. Какой уверенной рукой набросаны его «таежные гравюры»! Народ издавна опоэтизировал сибирскую и дальневосточную тайгу, ее обитателей, могучие реки, моря, сопки и вулканы. Петр Комаров, опираясь на народное творчество, создал стихи, отличающиеся глубоко современным звучанием и художнической любовью к краю нашенскому.

Ныне центром литературной жизни на Дальнем Востоке является журнал «Дальний Восток», преемник существовавшего в предвоенное время журнала «На рубеже». Основанный в 1933 году как орган Дальневосточного отделения Союза писателей, он не только сплотил писателей Хабаровска, Владивостока, Камчатки, Сахалина, Курил, но и стал изданием, имеющим своих читателей, да, пожалуй, и авторов по всей стране. На его страницах увидали свет такие произведения, как «Амур-батюшка», «К океану», «Капитан Невельской» и другие романы Николая Задорнова, «Далеко от Москвы» Василия Ажаева, «Соль земли» Георгия Маркова, «Амурские сказки» Дмитрия Нагишкина. В послевоенную пору интенсивно происходил процесс появления литератур у ранее бесписьменных народов Дальнего Востока, Журнал только что закончил публикацию исторической эпопеи Григория Ходжера «Амур широкий», повествующей о пути и жизни малого народа.

Нет нужды говорить о том, как успешно осваиваются богатства края, где возникли индустриальные гиганты, появились заметные культурные центры. Недаром на одном из литературных форумов прозвучал голос дальневосточного писателя, сказавшего: «В непроходимой тайге, в местах, где сквозь заросли с трудом прорубался В. Арсеньев, выросли поселки и даже города. Через тайгу, через головокружительные кручи, на местах звериных троп пролегли теперь великолепные шоссейные дороги… Пора уже отвыкнуть от старого, привычного отношения к нам как к экзотической окраине».

Сама жизнь дарит писателям характеры, просящиеся в поэмы и романы. На весь мир прогремел подвиг команды маленького катера, боровшегося восемьдесят два дня с разбушевавшейся стихией. Моряки жевали подошвы сапог и по капле собирали пресную воду, но оставались сплоченным коллективом. Мужество и стойкость оказались сильнее океана… А тревожные будни пограничников, наполненные незаметной, но такой напряженной героической работой, – какими весомыми словами надо о них рассказать!

Нет и не может быть какой-то особой дальневосточной литературы, но есть писатели Дальнего Востока. Их волнуют проблемы всей нашей жизни и литературы. Каковы процессы, происходящие в литературе, создаваемой «далеко от Москвы»? Разумеется, художественное постижение огромного края, на территории которого с успехом можно разместить не один десяток европейских государств, – дело огромной важности. Номера «Дальнего Востока» плавают вместе с моряками и подводниками в далеких водах, летают через тайгу на воздушных кораблях, кочуют на нартах по снежным просторам. Все опубликованное на страницах «Дальнего Востока» пристрастно обсуждается на «дальних пограничьях», где несет службу молодежь, жадно тянущаяся к художественному слову.

Я погрешил бы против правды, если бы сказал, что книги дальневосточников полностью отвечают запросам времени. Представляется целесообразным и полезным провести нынче коллективное обсуждение прозы, поэзии, критики, публицистики печатного органа писателей Дальнего Востока, обсуждение заинтересованное и взыскательное.

Надо также признать, что далеко не все опубликованное на страницах журнала было своевременно замечено в столичной печати. Есть и много вполне очевидных недостатков, о которых следует сказать в полный голос. Но наше обсуждение, не сомневаюсь, будет требовательным, товарищеским, продиктованным любовью к литературе.

«Дальнему Востоку» и посвящается очередная «летучка» критиков журнала «Вопросы литературы», состоявшаяся в Хабаровске, куда выезжали ее московские участники, Немного о пребывании бригады московских критиков на Дальнем Востоке. Следует отметить, что обсуждение журнала проходило при участии литераторов Хабаровского и Приморского краев. Пожалуй» не меньшее значение, чем разговор на «летучке», имели личные встречи и творческие беседы с поэтами, прозаиками, критиками, преподавателями-филологами, журналистами. В частности, некоторые члены бригады побывали в гостях у старейшего дальневосточного писателя В. Н. Иванова, автора популярных романов «На нижней Дебре», «Черные люди». Романист поделился своими ближайшими планами, высказал соображения о жизни и работе дальневосточных литераторов.

Незабываемое «впечатление оставила поездка на передовую пограничную заставу. Критики имели возможность не только познакомиться с жизнью и бытом воинов, но и внимательно изучить их читательские интересы, круг эстетических привязанностей. Отрадно отметить, что в библиотеке пограничников находятся не только книги поэтов и прозаиков, но и труды критиков и литературоведов.

Во Владивостоке бригада побывала на боевых кораблях, стоящих на рейде в бухте Золотой Рог. Моряки внимательно следят за новинками литературы, знают о спорах, которые ведутся вокруг отдельных книг, следят они и за творчеством дальневосточных писателей. Взаимный обмен мнениями был поучителен и для критиков, очертив круг читательских интересов, в частности молодежи. Члены бригады также совершили поездки по Амуру и Уссури, побывали в Комсомольске-на-Амуре, Уссурийске, встретились с тружениками зверосовхоза и т. д.

Поездка еще раз убедительно показала, как важна и плодотворна для критика непосредственная встреча с героями наших дней.

ПОИСКИ. НАХОДКИ. ПРОСЧЕТЫ

Ф. ЧАПЧАХОВ

Как-то в одной из своих статей Горький заметил, что старая русская литература была по преимуществу литературой центра России, литературой Орловской и Тульской губерний. За годы советской власти самым существенным образом изменилась литературная география нашей Родины. Теперь просто невозможно говорить о характерных явлениях и тенденциях литературного процесса без учета того вклада, какой вносят в современную литературу писатели Урала и Северного Кавказа, Сибири и Дона, Поволжья и Дальнего Востока. Давно уже никто не умиляется тем непреложным фактом, что «далеко от Москвы», во многих городах России издаются толстые литературные журналы, выходят в свет интересные и содержательные книги.

Свое место в дружной семье журналов Российской Федерации занимает и журнал «Дальний Восток». На его титуле указан год издания; 39-й. Что и говорить, возраст солидный, позволяющий судить о традициях, накопленных журналом, о его лице, о его роли и значении в литературе.

У человека, никогда не бывавшего на Дальнем Востоке, тем не менее живет в воображении образ этого удивительного края. Образ этот складывался постепенно, из многих книг, в которых захватывающе рассказывается о событиях, происходивших на Дальнем Востоке, о людях, которых взрастила дальневосточная земля. Первым приходит на память имя В. Арсеньева – замечательного сына России, вдохновенного певца родного края. Со страниц книг И. Кратта и Н. Задорнова, А. Фадеева и В. Кина, Д. Нагишкина и С. Диковского, П. Павленко и В. Ажаева пришли к нам и отважные землепроходцы, «Колумбы российские» – первооткрыватели неведомых дотоле земель, и легендарные красные партизаны, ударники первых пятилеток, возводившие в непроходимой тайге новые города, и прославленные в песнях «часовые Родины», вставшие на свою суровую вахту «у высоких берегов Амура». Одним словом, Дальний Восток достаточно хорошо и основательно «обжит» нашей литературой.

Говоря о журнале «Дальний Восток», о характере и направленности его исканий, мне кажется, важно прежде всего выяснить, как осваивает и развивает журнал традиции нашей литературы, как дорисовывает он образ своего края, как рассказывает о славном прошлом Дальнего Востока и его сегодняшнем дне.

Наша дискуссия проходит в знаменательное время, когда по всей стране идет обсуждение итогов работы XXIV съезда КПСС. На съезде, как известно, было немало сказано о новых задачах, вставших сегодня перед советской литературой, о ее роли в коммунистическом воспитании трудящихся. В подходе к литературе, в оценке тех или иных ее произведений мы должны руководствоваться словами из Отчетного доклада тов. Л. И. Брежнева: «Несомненно, успехи советской литературы и искусства были бы еще значительнее, а недостатки изживались бы быстрее, если бы наша литературно-художественная критика более активно проводила линию партии, выступала с большей принципиальностью, соединяя взыскательность с тактом, с бережным отношением к творцам художественных ценностей».

Вот и нам при обсуждении журнала необходимо совместить взыскательность, подлинную требовательность с уважением к нелегкому труду и работников редакции, и многочисленных авторов «Дальнего Востока». Само собой разумеется, что при этом не может быть и речи об обидной снисходительности, о каких бы то ни было скидках на специфические «местные условия». Литература остается литературой, где бы она ни создавалась – в Москве ли, в Хабаровске.

У любого литературного журнала свои сложности и проблемы. Одна из главных таких проблем – обретение собственного лица, неповторимости, оригинальности, выделяющих журнал в кругу его собратьев. И здесь возможны разные пути, если иметь в виду своеобразие условий, отличающих, скажем, жизнь русского Севера от жизни Поволжья. Можно вовсю нажимать на местную «экзотику», любовно коллекционировать природные и этнографические раритеты, «красиво» преподносить специфические особенности быта. Но можно на примере жизни родного края, на примере трудов и дней своих земляков вдумчиво и углубленно анализировать те важнейшие процессы, которые происходят сегодня в жизни всего нашего общества. Об этом, мне кажется, порой забывают иные литераторы и журналисты, которые замыкаются в узких областнических рамках и в пылу искреннего «патриотизма» начинают так или иначе обособлять «малую родину» от богатой и многообразной жизни всей страны.

К чести журнала «Дальний Восток» надо сказать, что большинство его публикаций отмечено стремлением выйти на широкий простор большой жизни, рассматривать ее явления, исходя из истинных масштабов. Это и понятно. Ленинские слова о Владивостоке – городе «нашенском» и сегодня очень точно характеризуют роль и значение Дальнего Востока в жизни всей страны. Существует прочный интерес нашей литературы к огромному краю, раскинувшемуся на многие тысячи километров.

Читатель, когда он обращается к журналу, вправе претендовать на глубокую и многостороннюю информацию, на живой и подробный рассказ о людях и событиях. В поисках ответа на вопрос о том, насколько полон и интересен этот рассказ, я прежде всего обращаюсь к тем разделам и рубрикам журнала, которые в силу самой своей природы призваны нести максимальный заряд информации. Итак, о публицистике и документальной прозе «Дальнего Востока», о его публикациях на географические, естественнонаучные, народнохозяйственные, исторические темы.

Первое, что останавливает внимание, это своя, «фирменная» рубрика журнала – «По Дальнему Востоку». Ведется она регулярно, разнообразно и интересно. Очерки, статьи, репортажи, заметки и зарисовки, составляющие ее, штрих за штрихом воссоздают картину полнокровной и многообразной жизни края. Лучшим материалам свойственна истинная увлеченность, живость повествования, стремление зримо передать характерные приметы прошлого и современности. Для примера сошлюсь хотя бы на путевые заметки А. Пушкаря «Амур-река» (1970, N 7). В рамках, вполне традиционного жанра автор знакомит читателя и с историей Приамурья, и с его богатой и разнообразной природой, и с трудовыми успехами людей, живущих на берегах великой реки, и с комплексом народнохозяйственных проблем, решать которые они призваны сегодня. Я бы указал и на некоторые очерки, в центре которых стоят незаурядные человеческие судьбы и характеры. Назову прежде всего очерки Г. Голышева «Кузнец из Нового Ишима» (1970, N 7) и П. Демидова «Везение Николая Хорта» (1970, N 9).

На мой взгляд, заслуживает внимания и поддержки стремление редакции журнала группировать публикации рубрики «По Дальнему Востоку» вокруг одной важной темы. В этом смысле удачными представляются мне тематические подборки, посвященные Чукотке (1970, N 12) и Приморью (1971, N 1).

Ценным качеством этих подборок я считаю явственно обозначившееся в них чувство современности. Объектом повествования выступают, как правило, не примелькавшиеся атрибуты полярной одиссеи, а зримые черты социалистической нови, характеризующей сегодня жизнь и быт далекой северной окраины. Об этом главным образом рассказывается и в статье первого секретаря Чукотского окружкома КПСС В. П. Моторина, и в заметках Ю. Рытхэу, смысл которых очень точно выражен в заголовке – «От жирника до атома», и в очерках К. Рухлова и Ю. Васильева, рассказывающих о знатных людях сегодняшней Чукотки – оленеводе Рахтоль и капитане порта Певек С. К. Гассе.

И в подборке о Приморье есть немало интересного. Здесь выделяется очерк Г. Халилецкого «Чайки над степью», в котором живые зарисовки жизни дальневосточной деревни удачно сочетаются с раздумьями вокруг важных проблем, которые решают сейчас труженики сельского хозяйства.

Словом, под рубрикой «По Дальнему Востоку» журнал поместил немало интересных публикаций. Но тем досаднее, что рядом с увлекательными очерками и репортажами в одном и том же номере порой соседствуют сухие статистические выкладки, более уместные в ведомственном отчете, нежели на страницах литературного журнала. Отнюдь не посягая на смысл статьи Г. Унпелева «Дальневосточному Государственному университету – 50 лет» (1971, N 1), никоим образом не ставя под сомнение правомерность выступлений такого рода, скажу только, что о развитии науки на Дальнем Востоке, о славной плеяде ученых, работавших и работающих там, стоило бы рассказать более вдохновенно и красочно. Право же, они заслуживают этого.

Удачу «Дальнего Востока», один из весомых показателей его активной общественной позиции я вижу и в рубрике «Проблемы и суждения». Большинство выступлений, публикуемых здесь, свидетельствует о вторжении в самую гущу жизни, о попытках проникнуть в самую суть явления. Характерно, что авторами этой рубрики выступают люди, прекрасно знающие предмет, имеющие все основания к тому, чтобы предложить оптимальные варианты решения сложных проблем: ученые, партийные и советские работники. Вот почему многие статьи подкупают своей серьезностью и обстоятельностью. Укажу для примера на выступления Г. Казьмина и И. Новожилова «Проблема специализации сельского хозяйства Дальнего Востока» (1970, N 2), В. Степанова «Дело большой государственной важности» (1970, N 7), статью первого секретаря Приморского крайкома КПСС В. П. Ломакина «Рыбный цех страны» (1971, N 1).

Выражая надежду, что этой важной и ответственной рубрике и впредь предстоит долгая жизнь в журнале, хочу вместе с тем указать на ее известную односторонность. Дело в том, что «Проблемы и суждения» касаются, как правило, вопросов, связанных с производством, с управлением промышленностью и сельским хозяйством. Но ведь не менее важны и проблемы духовной жизни, проблемы науки и культуры. О них-то и хотелось бы найти в журнале столь же интересные и компетентные суждения. Это представляется мне необходимым хотя бы потому, что и в других разделах и рубриках «Дальнего Востока» не так уж часто встретишь свежие, оригинальные и интересные выступления, посвященные насущным проблемам культуры.

На мой взгляд, редакции стоит задуматься и над тем, как расширить и усовершенствовать те рубрики, в которых всего нагляднее может выявиться «лица необщее выраженье» журнала. Я имею в виду такие специфические разделы, как «Из прошлого», «Уголок краеведа», «Наши публикации». Пока создается впечатление, что материалы этих рубрик появляются от случая к случаю, без какой-либо системы. Может быть; поэтому порой сталкиваешься с публикациями, необязательность которых очевидна. А ведь и здесь есть свои находки, на которые и стоит держать равнение при отборе материалов и комплектовании номеров. Взять хотя бы письма В. Арсеньева этнографу Е. Г. Кагарову (1970, N 9) или путевые очерки участника экспедиции Арсеньева К. Высоцкого «Над головой – тайга» (1970, N 9, 10).

Само положение Дальнего Востока – форпоста на одном из самых важных рубежей страны, – вне всякого сомнения, не может не накладывать особой ответственности за направленность поисков журнала. Думается, что международная тема должна занять более важное место во всех разделах по сравнению с тем, какое она занимает сейчас. За весь прошлый год и начало нынешнего под рубрикой «За рубежом» опубликовано лишь несколько очерков, далеко не равноценных и по важности материала, и по качеству. Почему бы журналу не организовать дело таким образом, чтобы эта рубрика стала одной из центральных, чтобы она велась регулярно? Да и разве сумеет редакция исчерпать весь объем темы в одной рубрике? Мне кажется, стоит присмотреться и кое-что перенять из опыта других журналов, например «Сибирских огней» и «Дона». В этих журналах публиковались переводы из современной немецкой, польской, болгарской поэзии, выполненные местными поэтами. Думаю, что и читатели «Дальнего Востока» могли бы познакомиться с переводами дальневосточных поэтов из современной поэзии Японии, Кореи, героического Вьетнама. Полагаю, что и в прозе международная тема могла бы прозвучать как одна из главных и ответственных тем журнала. Пример публикации повести В. Ефименко «Привидение с Гуама» (1970, N 7, 8), о которой я еще буду говорить, по-моему, свидетельствует в пользу такого решения.

Подытоживая свои беглые заметки о публицистических разделах и рубриках «Дальнего Востока», не могу не отметить верного курса редакции на крепкую связь с жизнью, на освещение важных проблем. Отдельные упущения и недостатки отнюдь не ставят под сомнение общую направленность публицистики журнала, никоим образом не требуют какой-либо коренной перестройки. Речь идет о максимальном использовании тех богатых возможностей, какими обладает журнал, тех возможностей, какие предоставляет ему кипучая и многообразная жизнь Дальнего Востока.

Сколь бы важное место ни занимала публицистика в толстом журнале, сколь бы ни были заметны ее успехи, она не может заменить того вида литературы, которому в любом периодическом литературном издании по праву предоставлено самое почетное положение. Художественная проза – становой хребет любого журнала. Ею прежде всего меряется читательский интерес, по ней судят о роли и значении печатного органа в литературе. В прошлом у прозы «Дальнего Востока» были свои завоевания. На его страницах получали путевку в жизнь книги В. Ажаева, Г. Маркова, П. Халова, Д. Кимонко, Г. Ходжера. И в последнее время журнал опубликовал ряд заметных произведений, отмеченных хорошим знанием жизни, верностью магистральным современным темам.

Разговор об удачах прозы «Дальнего Востока» я бы начал с эпопеи Григория Ходжера «Амур широкий», первая часть заключительной книги которой опубликована в прошлом году (N 3, 4). Замечу сразу же: мне всегда представлялись бестактными умилительные восторги иных критиков по поводу того, что писатели – представители народов, не имевших до революции своей письменности, ныне, когда советской власти перевалило за полвека, пишут хорошие книги. Ведь и Ю. Рытхэу, и Ю. Шесталов, и Ч. Айтматов, и С. Тока, и многие другие писатели пользуются заслуженным вниманием и читателей, и критики не потому, что их отцы и деды не умели писать, а потому, что они подлинно талантливые и своеобразные писатели. Такой же талантливый, оригинальный и своеобразный художник Г. Ходжер, создавший глубокое повествование об исторических судьбах родного нанайского народа, о его пути от родового строя к социалистической нови. Эпические масштабы произведения позволяют автору сочетать художественное исследование социальных проблем с добротной бытописью, когда под пером писателя встают величественные картины природы Приамурья, со стремлением рельефно представить характеры героев. Я думаю, что столичной критике стоит обратить внимание на это интересное и незаурядное явление нашей современной литературы.

Я уже упоминал повесть В. Ефименко «Привидение с Гуама». Несмотря на отдельные недостатки, обнаруживающиеся кое-где в строении сюжета и в языке, я нахожу эту повесть удачной прежде всего потому, что автор обнаруживает в ней и хорошее знание сложного и необычного материала, и серьезность подхода к теме. Жизнь современной Японии интересует его не с точки зрения этнографических диковин и достопримечательностей, вызывающих удивление и восторг туристов. Внимание писателя привлекают такие важнейшие общественно-политические проблемы, как попытки реакционных кругов Японии возродить милитаризм. На трагической судьбе Мураты, со школьной скамьи брошенного в самое пекло войны на Тихом океане, долгие годы влачившего существование загнанного зверя в джунглях острова Гуам и наконец возвратившегося на родину, убедительно показан преступный характер деятельности японской военщины, и сегодня мечтающей о новой войне. Характер главного героя выписан подробно и убедительно, что и способствует глубокому раскрытию важной темы.

Важным качеством прозы «Дальнего Востока» представляется мне верность своим главным темам. Одной из таких тем, оставившей заметный след в советской литературе, выступает в журнале военно-патриотическая тема. Без особого преувеличения можно сказать, что редкий из наших журналов может конкурировать с «Дальним Востоком» по части того внимания, какой уделяется здесь жизни современной Советской Армии, В последнее время в журнале увидели свет два интересных произведения: первая часть романа известного писателя П. Халова «Иду над океаном» (1970, N 5 – 7) и повесть не столь опытного автора Л. Черепанова «Взлетная полоса» (1970, N 12). При всей несхожести этих произведений их роднит попытка раскрыть многогранный богатый внутренний мир нашего современника – воина Советской Армии. Герои П. Халова и Л. Черепанова – военные летчики или люди, так или иначе причастные к военной авиации. П. Халов стремится широко и многосторонне показать суровую службу летчиков-перехватчиков, показать, как в трудных армейских буднях закаляется сталь человеческих характеров. Роман еще не закончен. Но и опубликованные главы дают возможность судить о его немалых достоинствах. В повести Л. Черепанова «Взлетная полоса» военно-патриотическая тема решается преимущественно в ее нравственно-воспитательном аспекте. Воспитание чувств молодого воина, обретение им высоких человеческих и гражданских качеств в процессе армейской службы – вот что исследует писатель. Автор умело рисует индивидуальные судьбы и характеры, убеждающе выявляет то общее, что сплачивает героев. Я хотел бы только обратить внимание на некоторую искусственность ситуаций, вводимых волей автора в сюжет для его «оживления», на нагнетание тех традиционных «таежных» трудностей, которые уже примелькались в литературе, стали общими местами, дежурными штампами.

Огорчительно, что литературщина, «вторичность», использование «типовых» решений, утрата эстетического чутья и вкуса нередко ощутимо дают о себе знать в прозе журнала. Иной раз они снижают эффективность произведений, важность и актуальность замысла которых вне всякого сомнения. Наша печать весьма положительно, например, оценила роман А. Котенева «Грозовой август» (1970, N 10, 11). Но, думаю, это интересное произведение только бы выиграло, если бы было освобождено от таких инородных пластов, как, скажем, история майора Мамуры, более уместная на страницах авантюрного романа, или сентиментальный рассказ о горестной судьбе бывшего поручика Мещерского, мягко говоря, не отмеченный печатью высокого вкуса.

Противоречивое впечатление произвела на меня и самая крупная публикация на тему современности – роман О. Щербановского «Ловцы трепангов», которым журнал открыл этот год (N 1 – 3). В романе немало хорошего, заслуживающего сочувственного внимания. Я бы отметил и несомненное знание жизни, и глубокое понимание нравственных и народнохозяйственных проблем, в решении которых и раскрываются прежде всего характеры героев. Как несомненную удачу автора я расцениваю крупный и цельный характер главного героя Курлыкина-старшего, выписанный с подкупающей ясностью и убедительностью. Без всякой натяжки можно говорить о необычности и оригинальности этого образа, найденного автором в самой жизни. Но когда О. Щербановский, касаясь важных нравственных проблем, обращается к другому центральному образу – Курлыкина-младшего, он, мне кажется, идет по линии наименьшего сопротивления, вступает на путь, который «протоптанней и легше». Сам метод раскрытия этого характера, ряд эпизодов, включенных в повествование, фразеология и образ мыслей героя кажутся «вторичными», взятыми напрокат из литературы. Невольно вспоминаются герои молодежной, так называемой «исповедальной» прозы образца начала 60-х годов. Такая измена своему взгляду на жизнь мстит за себя, оборачивается и утратой вкуса, и схематизмом.

Особенно уязвимым местом журнала представляется мне «малая проза». Жанр рассказа никогда не находился на периферии литературы. Не надо тревожить великие тени для того, чтобы доказывать очевидную истину, что подлинный рассказ – такое же исследование жизненных явлений и человеческих судеб, как и роман и повесть. Низводить рассказ до положения занятной житейской историйки, сообщения о том или ином казусе – не означает ли это безжалостной компрометации жанра?

Об этом думаешь, читая некоторые так называемые «рассказы», помещенные в «Дальнем Востоке». И в этом, конечно, грех прежде всего редакции, не проявляющей должной взыскательности к своим авторам. Чем, как не нетребовательностью, можно, например, объяснить публикацию рассказа, автор которого умиляется по поводу прозрения закоренелого индивидуалиста-единоличника, понявшего наконец все преимущества жизни и труда в коллективе. Такое прозрение запоздало по меньшей мере лет на тридцать пять.

Умиленностъ, нотки расслабляющей сентиментальности дают о себе знать и в произведениях, авторам которых не откажешь в профессиональном умении. Речь идет о маленькой повести Н. Ситикова «Наташа» (1970, N 9) и рассказе Л. Вакуловской «Прохожий» (1970, N 8).

Я думаю, что писателям, выступающим в «Дальнем Востоке», стоит больше доверять своему читателю, не водить его заботливо за ручку и не разъяснять подробно очевидные вещи. Иными словами, стоит избавляться от прямолинейной дидактичности, от указующих перстов в своих произведениях. Этого я хотел бы пожелать вполне сложившемуся, способному писателю Ст. Балабину, в повести которого «Дочь тайги», входящей в цикл повестей «Сторона моя таежная» (1970, N 9), указующий перст обозначен довольно наглядно.

Заключая свой краткий обзор публицистики и прозы «Дальнего Востока», хочу сказать, что в этих важнейших разделах журнала есть немало интересного и поучительного. То лучшее, что явственно определилось в журнале, дает все основания, чтобы предъявлять к нему требования самого высокого порядка. И если не столь уж редко я останавливался на просчетах, уязвимых местах, то делал это, руководствуясь единственным желанием видеть журнал еще более интересным и содержательным, поднятым на новый, более высокий уровень. Ибо – в этом я глубоко убежден – «Дальний Восток» есть за что любить и уважать.

ВЕРНОСТЬ ТРАДИЦИИ

Ал. МИХАЙЛОВ

Профессия литератора приучила меня к тому, что новые географические пространства нашей огромной страны начинаешь осваивать через литературу. Да и не надо быть профессиональным литератором, надо просто перешагнуть порог отрочества и юности, чтобы при упоминании о Дальнем Востоке тотчас же возникли в памяти книги В. Арсеньева «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала», «В горах Сихотэ-Алиня», книги Д. Нагишкина, его прелестные сказки «Мальчик Чокчо», «Храбрый Азмун» и роман «Сердце Бонивура». Любителям поэзии Дальний Восток знаком и близок по стихам. П. Комарова, поэта своеобразного и замечательного. Увы, широкое признание пришло к нему уже после смерти. Помню, как отозвалась читательская публика и критика на появление его книг во всесоюзном читательском обиходе, как цитировали его прекрасное четырехстрочное стихотворение «Дуб»:

Словно часовой, в широкой пойме

Он стоит, оберегая рожь:

И недаром на патрон в обойме

Каждый желудь у него похож.

Лучшие свои строки П. Комаров написал о Дальнем Востоке. Здесь, «на краю России», возрос и пустил свои корни его талант, и недаром поэт перед смертью выразил желание, чтобы земляки, вспоминая его, сказали;

– Он жил для тебя и работал неплохо,

Бродил по дорогам лесным,

Выл сыном твоим до последнего вздоха

И верным солдатом твоим…

Под местоимением «ты» здесь имеется в виду Дальний Восток. Таким и складывается в моем представлении образ поэта, когда я читаю его стихи. Такими же, влюбленными в свой удивительный край, граждански страстными, тесно связанными с современной действительностью, преданными поэзии, хотелось бы видеть и молодых поэтов, живущих сегодня на Дальнем Востоке, обитающих на краю земли Советской.

Я согласен с Ф. Чапчаховым в том, что замкнутость не сулит литературному журналу больших перспектив. Но, с другой стороны, если мы берем журнал «Дальний Восток», или «Дон», или «Волгу», то мы, естественно, ищем в этом журнале то, что открывает нам именно этот край нашей страны, его людей, его особенности, его поэтический облик. Именно с этой точки зрения я подхожу к поэтическим публикациям журнала «Дальний Восток», Разумеется, они не исчерпывают всех возможностей поэтического развития Дальнего Востока, но в какой-то мере отражают, по крайней мере должны отражать, его характерные особенности.

«Литературная газета», кажется, в сентябре прошлого года отмечала, что по своему тематическому направлению журнал тесно связан со своим краем, что поэтический раздел его ориентирован на современность и что в этом смысле у редакции уже сложились определенные принципы.

Знакомство с поэтическими циклами и подборками в целом подтверждает эту оценку, хотя подробный анализ мог бы внести и некоторые существенные поправки и дополнения. Но мне представляется более перспективным проследить, как же журнал продолжал ату линию, остался ли он верен своим принципам.

Однозначный ответ, пожалуй, тут невозможен. В журнале сохранились те же рубрики: «Из новой книги», «Впервые в журнале». Публикуются стихи «гостей», представителей других союзных республик, печатаются переводы якутских поэтов, подборки молодых. Все как и год, и два, и три тому назад.

Пусть такое утверждение не покажется подвохом, ничего дурного в этом постоянстве нет. По-прежнему в журнале мы встретим хорошие стихи С. Тельканова о войне, по-прежнему во многих подборках и циклах найдет отражение многообразная жизнь края, характер молодого, активного, бывалого уже, имеющего опыт и биографию современника.

Так, например, журнал по справедливости щедро предоставляет место стихам М. Асламова. Поэт тематически привязан к Дальнему Востоку, любит этот край, открывает его для себя неторопливо, основательно, чтобы навсегда впустить в сердце. Вот он «мотается» по Чукотке – «где на крыльях, где пешком», его влечет не экзотический интерес: «Что мне надобно?» – «А мне бы душу той земли понять».

«Вся промерзлая насквозь» чукотская земля неласкова к людям, жестка, сурова, но она и неприхотлива, «ей мало надо света, дождика, тепла, чтобы вспыхнули ответно очи тундры – озерца, чтоб ласкало разноцветье, как улыбочка с лица, чтоб земля дышала кротко, жажду солнцем утоля…». Может быть, это не такое уж большое открытие, но надо почувствовать это самому, чтобы передать свои ощущения читателям. Собственно, поэт и не переоценивает глубины своих наблюдений, он понимает, что их маловато: «Вот и все вам про Чукотку». Но все же к этому уверенно добавляет: «Ну, а люди – как земля». И этим указывает направление поисков характера.

И М. Асламов упорно ищет характеры. Он не ограничивается лирическим самовыражением, собирательным характером лирического героя. В его стихах присутствуют живые люди, с которыми он встречался, которых хорошо узнал. Это и чудаковатый странник, который в путешествиях ищет подтверждение, что мир – чуден и красен; это и безымянный старатель, встретившийся в анадырском порту; это й «спец на полигоне» Славка, который с приходом лета просится «на материк», так как затосковал по родной Волге, по косовице; это и капитан порта, старый коммунист, человек героической биографии… Интересные люди встречаются поэту. Он умеет находить таких людей, выделить из массы, заглянуть к ним в душу, понять их. «Дальневосточные» стихи М. Асламова лишены поверхностного экзотического украшательства, они серьезны, аналитичны, и рядом с ними стихи на «общие» темы, тоже достаточно серьезные, все-таки несколько проигрывают именно из-за отсутствия конкретной основы (например «Упрощенец»). Но есть среди них и стихи с глубоким дном – это «Муки творчества», «Баллада о перегоревшей лампочке».

В первом из них М. Асламов развенчивает поэта, оторванного от жизни, занятого пустым строчкогонством. Это его в тиши кабинета, за письменным столом потревожила жизнь резким гулом самолета:

Что напомнил ему самолет,

Совершавший крутой обмолот

Средь созвездий под гром и сполохи?

Не с того ль изменился в лице,

Что представил безжалостный цеп

И крестьянские руки эпохи?..

И во тьму удалялись спета

Три огня, словно знаки знаменья,

Словно это

святая душа

Отлетала от стихотворенья.

Многозначительная концовка, она вызывает на размышление, обращает наши мысли к современности, к истинному творчеству.

Еще один активный автор «Дальнего Востока» – Е. Лебков. Если сравнивать два его цикла – в N 4 за 1969 год и в N 8 за 1970, – то сравнение будет не в пользу последнего. Мне кажется, Е. Лебков понемногу утрачивает и сахалинский колорит, и ту активность лирического характера, которая раньше отличала его стихи. Но даже и в последнем цикле – он свой автор в «Дальнем Востоке», близок ему. Хотелось бы только пожелать ему не отрываться от конкретности, от живой детали, ведь именно они придают его стихам своеобразие.

Чувствуется огромное желание сказать о современности и о современнике у А. Адамова. Причем он пробует сказать это и от своего имени («Я в палатке писал, слыша лиственниц мощные вздохи, я писал у костра в ледяной оймяконской тайге…»), и от имени шофера колымской трассы, и от имени девчонки, что «приехала на Северо-Восток снег растопить и разморозить реки». Но эстетическое обеспечение строки пока слабое, стихи его во многом декларативны.

В первой книжке журнала за 1971 год помещена большая подборка поэтов Приморского края. В ней можно выделить несколько стихотворений. Это «Секретарь» Б. Лапузина – небезуспешная попытка создать характер зрелого человека, бывшего фронтовика, ныне секретаря райкома, которому предстоит принять ответственное решение и повести людей в наступление и «почувствовать вновь за собой, как тогда, атакующий строй». Это и стихотворение И. Тихонова «Будни» с его пафосом труда, преобразующего землю, с его броской метафорикой: «Словно мать моя с бережью кроткой, ночь, лишь сникнет булыжный зной, сыплет звезды на пашню щепоткой, будто соль на ломоть ржаной». Это и изящное лирическое стихотворение И. Фаликова «Предутреннее». Но в подборке немало стихов слабых, несамостоятельных и иногда легкомысленных. Вот как, например, И. Кравченко представляет себе постройку дома: «И оттает земля, а потом здесь фундамент заложат под дом, и легко, словно в небе стрижи, ввысь взметнутся его этажи».

В том же номере под рубрикой «Впервые в журнале» дана подборка стихов В. Митичева. «Чистая» лирика и пейзаж в этой подборке значительно уступают тем стихам, где сказалась активная натура лирического героя – человека сильного, уверенного в себе, заражающего жаждой действия:

Живу – и в себя вбираю

Всю силу материка,

И голову поднимаю

Под самые облака.

Поза несколько неудобная, но это не мешает поэту хорошо видеть и ощущать то, что происходит на земле: «…Живу я в магнитном ноле нелегких трудов людских»,

Подборкой стихов представлен и Ф. Голубев. Самое сильное из них начинается так:

Дороги, дороги, дороги,

Веселый вагонный уют…

Опять предо мною отроги,

Отроги Хингана встают.

Застыли в заснеженных касках,

Как будто солдаты в строю.

От этого образа и развивается сюжет стихотворения о героической схватке на границе и гибели командира. Но в той же подборке есть очень многословное и нестерпимо трескучее стихотворение «Песня дороги», которое полно таких перлов: «будем же жизни чашу славой труда наполнять» и т. д. И тут же упоминается П. Комаров. Неуместно и нехорошо банальность подпирать именем большого поэта.

Или, скажем, В. Соколов-Уянец написал интересное стихотворение «Ложки» – за ним судьба, биография. Но странное впечатление производит другое стихотворение – «Говорят, что счастье – аист…». Это признание в любви к родине, но что за признание: «Никогда я не раскаюсь в русой родине своей…», «Я не стану темных пятен на лице твоем искать…»?

Л. Миланич, представленная большой подборкой в восьмой книжке журнала за прошлый год, тяготеет к лирике размышляющей, медитативной. Ее стихи о Владивостоке довольно заурядны. К поэтессе пришло ощущение зрелости («По жизни – то вприпрыжку, то бегом, не успевала выслушать ответы. Сейчас опять учусь ходить пешком и заново распознаю предметы»). Это то самое ощущение, которое пришло к поэтам ее поколения лет шесть – восемь назад. Сильные и обнаженные строки на эту тему написаны у Л. Агеева, Р. Казаковой, у только что начинавшей тогда Л. Васильевой.

Но осознать то, что «земля – всему основа», никогда не поздно и всегда полезно для верного самочувствия и творческого поведения. На этой основе возникает череда вопросов, обращенных к себе: «Как ты живешь? Во что ты веришь? Кого ты любишь, наконец?» Ну что же, это уже серьезно. Человек оказывается наедине со своей совестью. Не той, о которой Акутагава с тонкой иронией сказал: «Совесть – строгое искусство», – а настоящей, тревожащей душу, исключающей ложь и лицемерие.

Глаза земли глядят тревожно,

И от ответа не уйти,

И фраз напыщенных и ложных

Никак нельзя произнести.

В медитациях Л. Миланич еще мало самостоятельного, глубокого и выношенного, она еще порою топчется на пятачке элементарных истин, но искренность, порыв и отвага, с которыми поэтесса размышляет о жизни, обнадеживают насчет будущего, тем более, что и сама она понимает; «Я где-то все еще в начале, еще конца не знаю я».

Довольно цельной представляется по ощущению жизни, природы и по лирическому сюжету подборка стихов Л. Андреева. Налет некоторой восторженности искупается большой искренностью и увлеченностью поэта, он очень убежденно пишет: «В сердце льется без помех зеленый свет от рощи вешней, спокойный синий свет от рек и черный свет от пашни свежей».

Как видим, и более подробный обзор поэтического раздела журнала подтверждает, что общие принципы, выработанные годами, редакция проводит в жизнь, утверждает в практической работе. Все это так. Но мне хотелось бы применить к разбору еще один принцип, который не менее важен в комплектовании журнала, его прозы и поэзии, принцип высокой эстетической требовательности. Вот с применением этого принципа не все обстоит благополучно.

Можно понять, что редакция отдает предпочтение стихам, тематически связанным с Дальним Востоком, но можно ли при этом смотреть сквозь пальцы на серость, банальность, унылое однообразие, которое встречается в некоторых стихотворных подборках журнала?

Есть, например, такая расхожая тема, давным-давно обыгранная на все лады и в прозе и в поэзии, когда автор или лирический герой берут на мушку зверя, птицу и… потом начинаются «муки совести»: убивать или не убивать. И конечно же, чаще всего не убивают, зато потом, разумеется, не в стихах и не в прозе, а в жизни, не ограничиваясь рисовыми котлетками, охотно едят дичь, мясо. Так вот прочтите стихи В. Тряпши, А. Пчелкина и А. Алдана-Семенова в N 10, 8 и 9 журнала за прошлый год, и вы познакомитесь с на редкость безликими вариациями этой темы. Правда, А. Алдан-Семенов все-таки вносит нечто оригинальное, воспевая свое бессилие сотворить этот акт: «И счастлив я, что я уже бессилен свалить и уничтожить красоту». А разве не банальны его же стихи о березе в этом цикле? Конечно, трудно сегодня написать свежие стихи о березе, но чем писать вот такие: «Я опять тобою очарован и весне душа подчинена», – лучше вообще не писать.

Расслабленность и вялость отличают лирический цикл В. Михалева в третьей книжке журнала за этот год. Прямолинейны и беспомощны стихи Л. Школьника (1970, N 7), здесь редакция явно сделала скидку на тему. И даже в лучших циклах и подборках, о которых говорилось выше, есть Стихи слабые, недостойные печатания, неотлежавшиеся и сырые.

Недостаток требовательности сказывается и на переводных стихах. В принципе знакомство читателей «Дальнего Востока» с поэтами братских литератур надо поддержать, но уж знакомство это должно состояться на высоком уровне. Видимо, переводы в большинстве сделаны тоже своими силами, и вот тут-то как раз я вижу уязвимое место. Мне кажется, переводы А. Дракохруста и Р. Добровенского далеко не всегда отвечают высоким требованиям искусства.

Для примера возьму большую подборку белорусского поэта Рыгора Бородулина (1970, N 10). Она не случайна в журнале, связана тематически с Дальним Востоком. В стихах есть ощущение этого края и, несмотря на некоторую восторженность и чуть излишнюю долю патетики, чувствуется свежесть взгляда и новизна открытия поэтом незнакомой земли, чувствуется дух современности. Но перевод в ряде случаев оставляет желать много лучшего. Трудно сказать, что тут надо отнести за счет автора, а что за счет переводчика, но когда встречаешь нарядную метафору: «Пронзительно мчался троллейбус зимы, небом стынущим застекленный…» – и тут же рядом: «Я творю молитву – на счастье – попутному ветру – бродяг неуемному богу», – то начинает коробить от такой эклектики.

Думаю, что редакция всегда должна руководствоваться принципом высокой эстетической требовательности. Тематическая целеустремленность, связь со временем, общественная активность должны быть подкреплены эстетически. Все благие порывы вне настоящей поэзии останутся стихотворными строчками. Не больше.

ЛИТЕРАТУРА – АРМИИ

В. ГРУШЕЦКИЙ, редактор газеты «Суворовский натиск»

Вполне понятно, что сегодня, говоря о литературе и литературной критике, каждый из нас старается в своих оценках, в самой постановке вопросов исходить прежде всего из решений XXIV съезда КПСС. Эти решения ярким светом озарили все стороны жизни и труда рабочих и колхозников, ученых и литераторов, воинов Советской Армии и работников культуры – каждого советского человека. Съезд дал высокую оценку нашей литературе и искусству, указал пути дальнейшего возрастания их роли в формировании коммунистического мировоззрения советских людей, их нравственности, убеждений и духовной культуры. По-партийному открыто и принципиально было сказано и о недостатках и трудностях развития нашей литературы, о необходимости большей требовательности к себе и к своим товарищам, о непримиримости к идейно-художественному браку в искусстве.

Принципиальное, весомое слово партии было адресовано на съезде работникам литературной критики.

Сегодняшнее наше обсуждение следует рассматривать как плодотворную попытку критики расширить диапазон своих суждений о литературе, всерьез обратиться к малоизведанным еще районам на литературной карте страны. Дело это необходимое, потому что и здесь, далеко от Москвы, происходят процессы, в которых своеобразно отражается сегодняшний день нашей литературы.

Мне в своем выступлении хочется остановиться на одном вопросе: о постановке военно-патриотической темы на страницах «Дальнего Востока». Журнал этот, издающийся в Хабаровске, в непосредственной близости от наших далеко не спокойных на протяжении всей истории дальневосточных границ, традиционно уделяет большое внимание пропаганде славных боевых традиций жизни армии, моряков и пограничников. Писатели, создающие произведения на эти темы, всегда встречают в редакции доброжелательный прием, чувствуют внимательное и высокотребовательное отношение, получают толковые профессиональные замечания и советы. Профессиональные не только – я хочу подчеркнуть это – с литературной точки зрения. Коллектив редакции составляют люди, многие из которых прошли сквозь горнило Великой Отечественной войны, боев против японских империалистов. Главный редактор Н. Рогаль начал свой литературный путь в этом журнале с публикации в 1939 году повести о пограничниках. Член редколлегии С.