О делах и людях наших дней

Статьями Л. Новиченко, С. Штут и Г. Бровмана мы продолжаем обсуждение проблемы «Наш современник в жизни и в литературе», начатое статьей Л. Скорино «Так ли прост «простой человек»?» («Вопросы литературы», N 6).

Не так давно среди писателей и критиков велись споры о словах «великих» и «простых». Только ли о словах? Было ясно: речь шла фактически о сферах жизни, которые должны стоять в центре внимания нашей литературы, и о типе человека, типе человеческого поведения, которые она утверждает своими художественными образами.

Скажем прямо: сторонники искусства «приземленного», сторонники изображения человека преимущественно в сфере частного существования, вне его больших, общественно-значимых дел и вне коллектива, сторонники «героя» серенького, ординарного, с ограниченным миром мыслей и чувств – продемонстрировали взгляды узкие и неверные, взгляды, находящиеся в явном противоречии с духом и смыслом народной жизни. Что и говорить, современный писатель имеет широкий простор для употребления – согласно своим стилистическим симпатиям и существу изображаемых явлений – и «великих» и «простых» слов, но ведь главное в том, чтобы эти слова были проникнуты большой правдой времени – правдой, а не ее внешним подобием, как это получается у некоторых проповедников «заземленности». А видеть эту правду – значит видеть героику народного труда и борьбы, видеть, как растет человек и как рядовое, обыденное в нашей жизни то и дело оказывается значительным и ярким, ибо сам «простой» человек в Советской стране – это «великий маленький человек», как назвал его М. Горький.

Большое искусство не признает «антиномий». Советская литература воплощает в своих образах все разнообразие трудовой деятельности, общественной и личной жизни советского человека, изображаемых в их неразрывном единстве. Эстетика социалистического реализма не знает противопоставления героического – обыденному, как чужд ей и тот разрыв между показом дела героев и изображением их внутренней жизни, который в свое время пытались обосновать некоторые модернистские течения (скажем, сторонники «литературы факта»).

Справедливо пишет о некоторых из этих вопросов Л. Скорино в статье «Так ли прост «простой человек»?» («Вопросы литературы», 1960, N 6). «Иные критики разделяют героев нашей литературы на два типа; с одной стороны – люди «высоких достоинств», люди подвига, образцовые, избранные; с другой – рядовые, будничные, «со многими «родимыми пятнами» прошлого», такие, «каких много», живущие простой, повседневной жизнью. Но правомерно ли подобное деление, соответствует ли оно реальности? Разве исторические свершения народа не являются достоянием каждого отдельного человека и не определяют его повседневного существования? Разве не изменяется самый тип человеческий? Вот какой вопрос неизбежно возникает. Отнюдь не налагая никаких запретов на повествование о будничных явлениях жизни, мы не можем, однако, уклониться от ответа на то, а каковы же эти будни? Так ли уж отделены они от героических дел всей страны? И разве не претерпевает быт рядового человека глубоких изменений в ходе исторического развития нашего общества?»

Да, разговор об этом – о герое современности в жизни и литературе, о его деяниях и духовном мире, о его человеческом «калибре» и высоте стоящего за ним этического идеала – важен и нужен. И вестись он, конечно, должен на материале различных национальных литератур Советского Союза.

Главное, решающее в человеке для нас – это его отношение к труду, к долгу перед народом, обществом. Потому-то тема социалистического труда, тема кипучей творческой деятельности советских людей, воодушевленных великой целью построения коммунизма, была и остается генеральной темой советской литературы. Именно ее мы и имеем прежде всего в виду, когда говорим о художественном отображении современности.

Вместе с тем нужно видеть, каким необычайно богатым и сложным содержанием наполнена эта тема в жизни. Мы живем в эпоху, когда ходом общественного развития во весь рост поставлен вопрос о коммунистическом воспитании миллионных масс, о преобразовании и тонкой «шлифовке» глубочайших человеческих привычек, эмоций, представлений, об искоренении из сознания членов общества всех пережитков прошлого. Вспомним обязательства участников бригад коммунистического труда – не только работать, Но и учиться, и строить свой быт, свои отношения в коллективе так, как надлежит человеку коммунизма.

Все это ставит новые, повышенные требования и перед писателем. Очевидно, необходимо глубже, художественно убедительнее отображать ту тонкую и сложную связь, которая существует между трудом, между всей общественной практикой советского человека и его внутренним миром, миром мыслей и чувств. Вопросы об идейных и моральных основах человеческого поведения, об этическом кодексе строителей нового мира, о стиле деятельности и «стиле» всей жизни героя, о широте и узости его духовного мира и много других – непременно встают перед вдумчивым литератором, какие бы явления современной жизни нашего общества ни послужили ему материалом для произведения. Быть мастером «человековедения» в обществе, которое строит коммунизм, – значит на особенно высоком уровне сочетать в себе качества художника, политика, философа, психолога! А это в свою очередь предполагает достойное интеллектуальное наполнение образов, глубокую основательность художественного исследования действительности, сочетающиеся с ясной воспитательной установкой, с гражданской страстностью художника-бойца.

1

Читая новые романы и повести украинских прозаиков, посвященные темам современности, с удовлетворением отмечаешь, что герои и конфликты подавляющего большинства из них найдены там, где их и следует искать, – в гуще народной массы, в обстановке напряженного творческого труда советских людей.

В чем состоят примечательные черты лучших книг украинской прозы, посвященных темам современности? Прежде всего в более прочном, чем раньше, внутреннем соединении «производственных» конфликтов с идейно-психологическими и моральными проблемами. Все более отчетливо слышатся на страницах современных книг писательские раздумья о том, каким должен быть простой советский человек в своей трудовой, общественной и личной жизни – и каким он не должен, не может быть в свете коммунистического идеала. Одновременно нельзя не заметить плодотворную тенденцию к углублению реалистической убедительности художественного изображения – и вместе с тем к его поэтичности; отказ от декларативности, парадности, нарочитой и упрощенной легкости в разрешении больших и малых жизненных вопросов, встающих перед героями произведений, – и повышенное внимание к передаче внутренней сущности явлений, событий, человеческих поступков.

Проблемностью, свежестью мыслей и сюжетных ситуаций привлекает повесть И. Муратова «Жила на свете вдова» (журнал «Прапор», 1959, NN 8 – 10). В ней подняты вопросы, живо интересующие современников, ив первую очередь тема подлинной ценности человека в нашем обществе, тема человечности истинной и фальшивой. Действенный гуманизм старого коммуниста-рабочего Петра Дуная, который всю жизнь был «человеком для людей», всю жизнь отдавал свои силы и способности родному пролетарскому государству, противостоит в повести не только цинизму образованного шкурника Всеволода Охтырского, но и обывательской «житейской мудрости» людей, подобных бесхребетному Леониду Бандуренко. Автор помнил об идеологической борьбе нашего времени, он знал, в кого целится, когда разоблачал никчемную «философию», заключающуюся в нехитрых правилах: «Живите без легенд», то есть без идеалов; «Не спешите стать героями, ибо на свете больше не героев»; «Не стремитесь к высотам – меньше испытаете падений». Эту извечную «мудрость» мещанина, человека в футляре в последнее время особенно усиленно стараются под разными вывесками проповедовать ревизионисты от политики, морали, эстетики, и с ними убежденно полемизирует книга Муратова.

Но самое интересное в повести – не публицистические отступления (к тому же довольно неровные по художественному исполнению), а остро, своеобычно очерченный образ главной героини – Ульяны. Вот уж кто как будто должен быть фигурой серенькой, обыденной, подтверждающей выдумки разных премудрых пескарей о «негероичности» простого человека! В самом деле, в начале Ульяна производит впечатление личности весьма ординарной и даже примитивной; казалось бы, родители ее мужа имеют основание быть недовольными своей невесткой. Возможно, и в самом деле молодого Тараса Дуная соединяет с ней одна лишь «постельная любовь»… Способна ли она на большее? Ответ принесла война. Героизм любимого человека – нет, героизм всего народа, увиденный в ослепительной близости, поднял, очистил, закалил и ее, рядовую из рядовых, незаметно облагородил, возвысил помыслы и стремления этой обыкновенной женщины. Вместо того, чтобы стать подходящим живым примером для философствующего Бандуренко (это он проповедует: «Живите без легенд»), Ульяна, исполненная щедрых душевных сил, сама того не подозревая, становится судьей этого заблудшего одиночки, а вместе с тем и его спасительницей.

Мысль о непреодолимой душевной силе советского человека, о его способности к высоким подвигам во имя патриотической цели, во имя счастья для всех вдохновляла писателя, когда он писал наиболее драматические страницы своей повести – о гибели молодого Тараса Дуная в фашистском застенке. Женщина, которую считали такой «простой» и несложной, Ульяна нашла в себе мужество выполнить просьбу умирающего Тараса – передать яд, который спас бы его от последних ужасных пыток. И в те страшные минуты, когда она, любящая жена, решалась на это, духовной опорой стало для нее воспоминание о старом коммунисте Дунае, которого она раньше и не понимала, и побаивалась, и не очень любила;

«- Нелегко и одно свое гнездышко свить: изо дня в день дрожишь, чтобы не стряслась беда с тем, кого любишь. А как же тяжело, когда за всех, которые обижены на земле, за весь рабочий люд переживать? Горя на свете – без края, а сердце у человека – одно. Вот и подумала я: «Он же отец, да еще какой отец! А что, если бы не меня, а его Тарас попросил… отца родного попросил, того, который жизнь ему дал, вырастил, выкормил, на ноги поставил, – сделал ли бы он?

— Говорите – сделал бы? – переспросила Ульяна. – Вот и я так подумала. «Простите меня, тато и мама, говорю, что я вашему первенцу, мужу моему любимому, жизнь молодую своими руками укорачиваю. Не я в этом виновница, а фашисты проклятые. Пусть же этот порошок глаза их нечистые выжжет, пеплом от их Берлина по свету развеется!»

Рассказ, свидетельствующий о силе духа, которую проявила героиня Муратова, звучит убедительным ответом всем тем, кто пытается приписать так называемым «простым» людям свою собственную идейную дряблость и мещанскую ограниченность. И хотя вызывает сомнение психологическая обоснованность попытки совершить самоубийство, на которую якобы решается Бандуренко, выслушав исповедь Ульяны (тут в повести уже явно виден указующий перст автора), совершенно ясно, что логика нашей жизни в конце концов беспощадно бьет по тем мещанским псевдогуманистическим идейкам, выразителем которых он является.

В последнее время у нас появились отдельные произведения, проникнутые мотивами грусти, беспросветности, душевной неустроенности. Серой чередой проходят в них нудные, ноющие, обделенные судьбой люди (вспомним хотя бы пьесу А. Володина «Пять вечеров»). Повесть И. Муратова остро и полемично направлена против подобного мироощущения.

Писатель не упрощает жизни, наоборот, – он все время напоминает читателю о ее сложности, о том, что существуют и трудности, и противоречия, и нелегкие для₍поверхностного истолкования вещи. И вместе с тем он твердо помнит о главном в нашей жизни, и потому его повествование отличается органической внутренней бодростью и ясностью перспективы.

Повесть И. Муратова не свободна от некоторых художественных недостатков (известная иллюстративность образа Бандуренко, выступающего как этакий неугомонный «автокомментатор», кое-где налет риторики и велеречивости). Но в целом это интересное произведение, затрагивающее острые идеологические и морально-этические проблемы, дающее читателю пищу для серьезных размышлений.

О том, чему посвящен роман «В путь выходи на рассвете» Н. Тихого, уже писалось в нашей прозе. Но дела и дни девчат из звена Ганны Хмильченко, – их в колхозе прозвали «профессоршами», – писатель сумел изобразить по-своему, поэтично и правдиво. Рассказ о том, как девушки, не поступив в институт, пошли работать в колхоз (кое-кто успел уже превратить этот сюжет в этакий «верняк», в гладенький штамп), подчинен в романе главной теме – теме формирования характера молодого человека. Автор не торопится как можно скорее довести юную звеньевую до «счастливого конца» (рекордный урожай и награждение), – его интересует не только то, как будет выращена кукуруза, а прежде всего как духовно, морально растут те, кто ее выращивает. Именно поэтому Н. Тихий очень обстоятелен и, мы бы сказали, очень честен в показе не только успехов, но и неудач и даже отдельных поражений своих девчат. Писатель не ограничивается изображением результатов – досадный недостаток некоторых произведений на современную тему, – он со всем вниманием прослеживает, как складываются эти результаты, как мужает и обогащается личность человека.

С точки зрения тех «человековедческих», морально-психологических задач, на которых автор делает особое ударение, интересно, например, что серьезные трудности приходят в романе к Ганне Хмильченко не до, а после того, как ее звено добивается первых значительных успехов, И тут писатель говорит о явлениях, о которых не всегда считают нужным упомянуть иные писатели, хоть и встречаются с ними в жизни. Так, Ганне Хмильченко пришлось преодолевать зависть, недоброжелательство, интриги со стороны отсталых людей, – все это еще бывает. Но не только это. Есть еще опасность зазнайства, головокружения от успехов, ослабления Внутренней связи с коллективом, и эта опасность тоже в какое-то время встает перед молодой девушкой (попутно Тихий показал, как эту болезнь способны вызвать своими действиями некоторые работники-конъюнктурщики типа инструктора райкома комсомола Насти Добросват).

Принципу – проводить людей через серьезные жизненные испытания, которые учат отделять подлинное от мнимого, – Н. Тихий остается верным и в показе личной жизни героев. Веселый, остроумный, вроде бы добрый и ласковый Юрко, к которому потянулась девушка, оказался недостойным ее чувства. Горечь первого серьезного разочарования нелегка, но она не надломила душу молодой героини, а научила ее быть более зоркой и мудрой в поисках настоящего счастья, в нелегкой борьбе за него. Новым, более глубоким, умудренным и ясным взглядом смотрит Ганна на мир.

Ощущение душевной зрелости, приходящей к героине, подчеркивает выразительная психологическая деталь в конце книги. Речь идет о том, каким жалким показалось Ганне после посещения Севастополя «цветастое море Юрка (то есть море, которое бывший моряк Юрко рисовал в своих рассказах. – Л. Н.) рядом с суровым и мужественным морем Миколы Раменного»: фальшивый блеск уже не обманет молодую девушку, прошедшую школу труда, воспитанную хорошим советским коллективом.

Н. Тихий до сих пор был известен как поэт. Роман «В путь выходи на рассвете» – его первое прозаическое произведение. «Секреты» крупной прозаической формы еще не всюду даются ему: об этом свидетельствует и явная растянутость романа, перегруженность его не в меру подробными описаниями, и бледность отдельных образов – особенно не повезло фигурам некоторых подружек Ганны, девушек из ее звена. Но при всем этом достоинства романа бесспорны, и определяются они тем, что перед нами – произведение, проникнутое поэзией нелегкой закалки молодых характеров, основанное на вдумчивом художественном анализе жизненного материала.

В своей речи на Третьем съезде писателей СССР товарищ Н. С. Хрущев говорил, что партия в литературной борьбе поддерживает тех писателей, которые берут в основу положительные явления, раскрывают пафос труда, зажигают сердца людей, зовут их вперед, указывают им пути в новый мир. В образах положительных героев эти писатели обобщают лучшие черты и качества людей, противопоставляют их отрицательным образам, показывают борьбу нового со старым, неминуемую победу нового.

Стремление художественно утвердить ведущие, положительные начала нашей жизни, обрисовать образ человека, взращенного социализмом, во всей его правдивости и привлекательности, радует в подавляющем большинстве прозаических произведений о современности. На примере повести Муратова и романа Тихого мы увидели, как углубляется проблематика украинской прозы, как растет мастерство писателей в исследовании и осмыслении разнообразного материала нашей повседневности. На примере таких произведений, как, скажем, повесть «Единственная» Ю. Збанацкого или роман «Надежда» Я. Баша, можно наблюдать наряду с этим все продолжающееся расширение жизненной основы, круга живых впечатлений и наблюдений, на которых строится образ современника в нашей литературе. Мы говорим: образ современника, хотя в двух последних книгах речь идет не о делах наших дней, а о событиях Великой Отечественной войны. Но авторам удалось изобразить их так, что книги помогают лучше понять дела и людей сегодняшнего дня.

Центральный образ почти всех лучших произведений современной прозы, – образ человека рядового, обыкновенного, изображенного во всей жизненной простоте своего бытия и вместе с тем человека сознательного, ответственного не только за себя, но и за других, за благо всех. Этот ведущий образ советской литературы воюет сегодня на передовой линии против нашего идейного противника, который хочет отравить сознание молодежи проповедью индивидуализма, обывательщины, нигилистического пренебрежения к общественным обязанностям, неверия в творческие силы масс. И наша литература, идя от правды жизни, пользуясь разнообразными художественными подходами, способами, формами, утверждает этот образ, показывая могучую духовную силу человека труда, возвеличивая расцвет его сил и способностей в социалистическом обществе.

Так, в повести И. Муратова, о которой уже шла речь, идея героичности нашего человека стала непосредственным предметом художественно-философского спора с чуждыми концепциями. В повести Ю. Збанацкого и романе Я. Баша эта же идея без специального авторского ударения раскрывается в обстоятельно выписанных, богатых интересными деталями жизненных картинах; читая эти произведения, во многих местах хочется сказать: да, это материал из первых рук, материал свежий и «густой», об этом в украинской литературе еще мало, а то и вовсе ничего не писалось.

В повести «Единственная» перед нами проходят образы советских людей, ставших узниками и мучениками фашистской тюрьмы. Это разные человеческие типы: от пленного комиссара дивизии, непоколебимого большевика Филиппова до скромного деда Кияшко, которого «упрятала» в тюрьму злая и глупая жена; от опытного бойца и удивительно привлекательного человека Ивана Щасного до хитрющего сельского старосты Федора Петровича, о котором лишь впоследствии становится известно, что он тайком помогал партизанам.

На описаниях тюремного быта у Збанацкого лежит печать суровой, ни над чем не «приподнятой» жизненной правды и простоты.