№12, 1964/Обзоры и рецензии

Новый жанр – новое исследование

Е. В. Лизунова, Современный казахский роман. Изд. АН КазССР, Алма-Ата, 1964, 360 стр

Рассматривая традицию и новаторство в диалектическом единстве, литературоведы Казахстана уделяют все большее внимание роли взаимодействия и взаимосвязей литератур как основе новаторского роста искусства, его неуклонного движения вперед. От отвлеченных деклараций ученые переходят к конкретному анализу путей и характера этого взаимодействия, к раскрытию реальных творческих взаимосвязей литератур.

В этом плане особый интерес представляет монография Е. Лизуновой «Современный казахский роман» – плод многолетнего труда, широкого по охвату историко-литературных фактов и скрупулезно-тщательного по их разработке.

«Светлой памяти Мухтара Омархановича Ауэзова» – стоит на титульном листе книги. Это посвящение – не просто дань уважения большому художнику и ученому, руководившему при жизни первыми шагами молодой исследовательницы. Е. Лизунова продолжает вслед за М. Ауэзовым разработку одной из важнейших проблем.

«Взаимовлияние и взаимообогащение – современная новаторская традиция, движущая сила литературного процесса. Благодаря ей усиливаются в каждой из национальных литератур интернациональные основы, все то, что сближает людей, а не разъединяет их» (стр. 28). Это утверждение – лейтмотив книги Е. Лизуновой. Но автор далек от неоднократно высказывавшейся на страницах нашей печати мысли о том, будто интернациональное сближение ведет к сглаживанию, нивелированию национальной формы. Следуя Программе КПСС, Е. Лизунова убедительно, с фактами в руках доказывает, что через расцвет национальных художественных традиций – «таков путь братских литератур в их движении к общечеловеческой культуре коммунистического общества».

Глава первая – «Роман и взаимообогащение литератур» – разрабатывает и углубляет это положение на обильно анализируемом материале общесоюзной литературы и особенно романа Средней Азии и Казахстана. Конкретно обозначены казахско-татарские, туркменские, узбекские, таджикские, киргизские литературные связи в их исторически сложившихся формах. Показана общность жанровых черт романа в этих литературах – общность, которая «определялась единством идейно-эстетических принципов писателей, овладевших методом социалистического реализма, общими усилиями романистов в создании реалистической концепции героического характера народа» (стр. 52).

Новые черты литературы утверждались в процессе дифференциаций и отбора элементов национальной традиции, причем необходимым этапом на пути их развития являлось разоблачение феодальной идеологии, жестокая критика патриархальщины. Автор справедливо указывает на важную роль народной традиции бытописания, помогающей раскрыть эксплуататорскую сущность феодально-байского уклада жизни. Последнее представляется нам весьма важным, так как в нашей литературоведческой практике долгое время существовало мнение, будто картины народного быта заслоняют или вытесняют изображение социальной действительности.

Показывая богатство отдельных литератур через творчество их крупнейших представителей (Айни, Ауэзова, С. Сейфуллина, Айбека), автор раскрывает идейно-эстетическое содержание того вклада, который вносят братские народы в интернациональное общее – литературу социалистического реализма. Еще в 40-х годах М. Ауэзов высказывал пожелание, чтобы, создавая национальное кино, казахский народ вносил что-то новое, свое в общесоюзное развитие этого искусства, и даже указал, чем именно может обогатить его народ с большой эпической традицией фольклора. Не слабость, от которой надо освободиться, а силу, которой надо поделиться с другими народами, видел большой художник и ученый-мыслитель в творческой традиции родного фольклора.

Е. Лизунова и рассматривает в своей работе, что´ именно и как вносил казахский народ из своего устно-поэтического и письменного классического наследия в такой высокоразвитый жанр искусства социалистического реализма, как роман. Казахский роман, прорастая на новой, социалистической почве, впитывая в себя ее живительные соки, рос, расцветал, созревал, давая в свою очередь плоды, ценные и нужные всему искусству социалистического реализма.

Таким вкладом казахской литературы явился прежде всего монументальный эпический герой, пришедший из глубинных недр народного сознания и обогащенный искусством психологического анализа, взятым из сокровищницы мирового реалистического искусства. Таков Абай у Ауэзова – образ традиционный и вместе с тем глубоко новаторский.

Среди новых героев Е. Лизунова особенно выделяет образы женщин; она говорит о влиянии Горького на развитие этих образов, тем более глубокое, что оно органично народному сознанию, опоэтизировавшему женщину-мать и борца в героическом эпосе. В книге идет речь и об обратном влиянии новой трактовки женского образа на фольклор, на фольклорные сюжеты, используемые в поэзии и драме.

Разработка проблемы влияния самого молодого жанра казахской литературы – романа на самые древние его формы – поэзию, эпическую и лирическую, – одно из важных достижений исследователя.

Отмечая в сегодняшнем казахском романе обилие поэтических образов, которые часто приобретают значение символов, Е. Лизунова утверждает, что «национальный склад мышления прозаиков поэтическими образами играет особую роль в формировании стиля национального романа» (стр. 48). Вполне закономерно поэтому звучит в книге принципиальная полемика с критиками, которые объясняли недостатки в образе одного из положительных героев Г. Мустафина «эпической традицией».

Связывая победу метода социалистического реализма с утверждением нового героического характера, Е. Лизунова ставит возникновение романа в собственном смысле этого понятия в непосредственную зависимость от философского осмысления истории и современности, воплощенного в образе героя, в судьбе которого в свою очередь отражены судьбы народа. «Только тогда, когда главной темой повествования становится судьба народа и связанная с ней судьба героя, возникает роман» (стр. 52). С этой посылкой связан ряд положений о традиционных особенностях среднеазиатского фольклора и литератур и о тех видоизменениях, которые претерпевает традиция, входя в современный реалистический роман. В частности, интересные соображения высказывает автор о традиции восточного сюжетостроения, основывающегося на любовной истории двух главных персонажей: в романе сюжетостроение обогащается реалистической мотивировкой, приходящей вместе с изображением социальной судьбы героев и народной жизни.

Определяя казахский реалистический роман как «результат сложного взаимодействия реалистической традиции русского романа с традициями национально-поэтическими» (стр. 117), Е. Лизунова тщательно прослеживает весь путь его развития. Начав с лиро-эпических песен поэта-бунтаря середины прошлого века Махамбета Утемисова, создавшего героический образ вождя восстания Исатая Тайманова, критик постепенно переходит к прозаическим опытам просветителей-демократов конца XIX пека, а затем к роману в стихах поэта XX века Султан Махмута Торайгырова, которого справедливо считает ближайшим предтечей современного романа. В 20-х, 30-х и 40-х годах нашего века казахский роман, говорит Е. Лизунова, развивается в основе своей как роман социальный.

Автор разбирает важнейшие приемы создания образа положительного героя, которыми располагала национальная народно-эпическая традиция. Еще академик А. Орлов в своей работе о казахском героическом эпосе отмечал как присущую ему особенность углубленную психологическую характеристику образа. Е. Лизунова анализирует специфические приемы эпической психологизации: самохарактеристика персонажей в монологах и диалогах, повествование от первого лица, контрастное сопоставление положительных и отрицательных персонажей, насыщенность речи героев народной метафоричностью, пословицами, поговорками, афоризмами, в чем автор видит «не следование отжившим традициям, а отражение дум и чувствований современного героя», мыслящего в «живой стихии национального языка» (стр. 132).

Утверждая важную роль самобытного традиционного начала в развитии нового для казахской литературы жанра, автор подчеркивает: эта традиция не нечто неподвижное, но процесс, обогащающийся и видоизменяющийся под влиянием революционной действительности, и прежде всего растущего интернационального сближения народов, взаимопроникновения и взаимодействия их культур. Именно поэтому национальная традиция отнюдь не помеха в развития реализма, не обветшалый раритет, а вечно живой, могучий, естественно растущий организм – прекрасное дерево будущего, которому шуметь листвой в коммунизме. В свете этого положения глубоко современная эпопея М. Ауэзова (мастерству которого целиком посвящена четвертая глава) представлена Е. Лизуновой как закономерное завершение важного этапа в процессе развития казахской литературы социалистического реализма. Этот процесс начался в казахском героическом эпосе, прошел последовательные этапы в демократическом просветительстве (в лице Абая, Алтынсарина, С. Торайгырова), воспринял революционную традицию С. Сейфуллина, реалистическое мастерство Б. Майлина, поэтические глубины И. Джансугурова. Он включает в себя многообразие талантов многих художников социалистического реализма – С. Муканова, Г. Мусрепова, Г. Мустафина, А. Тажибаева.

Он, этот процесс (в лице своих участников и представителей), от этапа к этапу обогащавшийся опытом русской классики, рос и ширился также в перекличке с многоязычной и многонациональной семьей братских советских литератур – узбекской, татарской, таджикской и др. И завершился глубоко национальным и вместе с тем имеющим широкое интернациональное значение образом реалистического героя – Абая, эпопеей казахского народа.

Е. Лизунова подробно анализирует эпопею М. Ауэзова, который новаторски развивает тему искусства, «делает ее предметом эпоса». В прошлом интеллектуальная жизнь казахского народа была сосредоточена прежде всего в поэзии. «И выбор Ауэзовым главного героя эпопеи, – подчеркивает Е. Лизунова, – обусловлен не только исторически верным пониманием специфики национального характера, духовной жизни народа, но и глубокой связью с историческими традициями, народной жизни» (стр. 296).

Эпопея Ауэзова завершает целый период развития казахского романа, ибо после XX съезда КПСС вся советская многонациональная литература и казахский роман в частности вступили в новый период своего развития. Е. Лизунова, касаясь в своей книге этой, большой и важной темы, решает некоторые насущные проблемы казахского литературоведения, в их числе особенно актуальную проблему – освобождения от предвзятости суждений, от догматических норм. Успешно преодолевает автор трудности, связанные с отрывом теоретической части изложения от идейно-художественного анализа конкретных, произведений. И все же нам представляется, что в третьей главе книги («Основные тенденции развития романа на современном этапе») есть спорные моменты.

Е. Лизунова безусловно права в своем утверждении, что «на современном этапе своего развития казахский роман уже имеет собственные традиции», что «показать народу пути в новый мир стало его главной задачей» и что «…путь поисков новых изобразительных средств лежал через постижение героического начала в народном характере». Нельзя не согласиться и с тем, что казахский роман стал наиболее бурно развиваться в последнее десятилетие, поднимая при этом «большие социально-моральные, проблемы народной жизни» (стр. 187). А вот дальнейший ход исследования, в этой главе, с нашей точки зрения; намного выиграл бы, если бы автор не стремился рассматривать процесс, возникновения новых положительных качеств в современной прозе как завершенный в казахском романе 60-х годов.

Да, Е. Лизунова права в том, что внимание романистов к внутреннему миру отдельного человека усиливается, что культ личности в свое время дурно сказался на романе бесконфликтностью, а теперь вся наша литература становится и острее и драматичнее. Но когда для показа всех тех благодетельных сдвигов, которые произошли в казахской литературе, и тех новых высот, каких она достигла, привлекаются несовершенные еще произведения, убедительность авторских посылок явно страдает. Нам кажется, что, утверждая наличие несомненных глубоких сдвигов казахской прозы в направлении психологизма, углубленного интереса к отдельному человеку, который для художника уже не «винтик», а личность, указывая на несомненное усиление конфликтности и драматизма, не надо упускать всего процесса движения нового казахского романа, в том числе преодоления им своеобразных трудностей роста, возникших в связи с новой атмосферой в нашей общественной и литературной жизни, предъявившей новые требования к художнику.

Решить проблему нового героя, который, сохраняя свою эпическую основу, явился бы в то же время современным человеком, значило бы решительно двинуть вперед развитие реалистического казахского романа. Сегодня эта проблема еще не вполне решена; на путях писательских поисков есть удачи и находки, но есть и срывы и потери. Все это свидетельствует о чрезвычайной трудности поставленных задач. Впрочем, то же самое следует сказать и о книге «Современный казахский роман», являющейся убедительным свидетельством движения вперед казахской литературоведческой мысли. Решить все проблемы и преодолеть все недостатки не под силу одному автору даже очень хорошей книги, которая (здесь вполне прав А. Нуркатов) «не только вносит достойный вклад в республиканское литературоведение, но, безусловно, вызовет живой интерес у всесоюзной литературной общественности» («Социалистик Казакстан», 30 июля 1964 года).

Цитировать

Кедрина, З. Новый жанр – новое исследование / З. Кедрина // Вопросы литературы. - 1964 - №12. - C. 192-195
Копировать